Музыка расплёскивается, как разноцветные брызги коктейлей. Весь мир на танцполе. «Парам-пам-пам, дуди-дай, дуди-дай», — задорно в воздухе. Сидящая у бара девушка качает в такт головой, и светлые кудряшки подчёркивают алую помаду.
— К вам можно присоединиться? — слышится сквозь какофонию веселья.
Она оглядывается. Рядом уже опускается незнакомец в деловом костюме. Взгляд оценивает платье, улыбка обещает досуг или хотя бы выпивку. Девушка выше него, так что собеседник слегка задирает подбородок.
— Если месье не торопится, — усмехается она и протягивает руку. — Поля.
— Приятно. Степан.
Один танцор, не затормозив, влетает в Полю. Извиняется заплетающимся языком. Красотка смеётся, и бедолага кое-как возвращается в толпу.
— Мой муж очень занят сегодня, — кричит Поля сквозь шум. — И я ему мщу. Поможете?
Степан ухмыляется и машет бармену.
— Два «Рубиновых», пожалуйста!
Двигается ближе.
— Я весь ваш!
Бокалы они опустошают сразу, едва успевая почувствовать персик и апельсиновый ликёр.
***
В отеле тихо и слишком прилично. Портье, поджав губы, отдаёт Степану ключ и провожает пару взглядом. Качает головой. Поля чуть клонится набок, чтобы удобнее держать кавалера под руку.
Лифт. Этаж. Вензеля и дешёвая позолота не сочетаются с коричневыми обоями.
— Так что, милая, Дюма украл подвески королевы Анны у Франсуа де Ларошфуко, — продолжает разговор Степан, разглядывая цифры на дверях. — Интересная была личность. «Наши добродетели — это чаще всего искусно переряженные пороки», — его цитата.
Наконец он находит нужную дверь и прикладывает ключ. Пара вваливается в номер. Зажигается свет, Степан ставит на стол Крымское шампанское, дерзко скидывает пиджак.
— Тема морали — одна из увлекательнейших, — рассуждает он, разливая солнце по бокалам. — Особенно когда ведёшь бизнес, поверь мне.
Поля наблюдает за спутником с улыбкой.
— Мораль — единственное, что отличает нас от зверей. У каждого человека, как по мне, должно быть развитое Сверх-Я, которое уберегает от животных порывов.
— И уголок для крика, если тошно станет, — острит Поля. — Получается, наша с тобой мораль беспомощна, как ребёнок? Мы же здесь.
Степан скользит по ней заинтересованным взглядом. Подаёт шампанское.
— Чтобы бороться с врагом, его надо познать, — говорит уверенно. — К тому же я не просто желаю тебя, Поля — я влюбился. Сразу, как заметил тебя в этом баре.
Поля только усмехается. Они чокаются; Степан пафосно вскидывает бокал.
— За успешные переговоры, благодаря которым мне было что отмечать!
Поля осушает бокал и поджимает капризно губки. Отворачивается. Из глаз на миг исчезает вся игривость.
— Мой так же, весь в работе, делах, договорах, — бросает зло. — А потом я узнаю, что у вечерних собраний две ножки и третий размер.
— Вот и оно, зло жизни! Зависимость от низменных страстей.
Не отвечая Поля роняет на пол коктейльное платье. Степан шагает вперёд. Теряется в объятиях её груди.
— И правда, низменных, — с улыбкой шепчет Поля, но он не слышит.
Лифчик цепляется за раму зеркала, добавляя в серьёзность отеля немного прозы…
Степан лежит на груди Поли. Рядом с кроватью сложен костюм, на нём часы и смартфон экраном вверх. Поля смотрит в потолок усталыми зелёными глазами.
— Любовь — это всё, что у нас есть, и только любовью мы можем помочь друг другу, — говорит Степан чуть небрежно. — Как жаль, что люди не летают! Сейчас я так окрылён, что облетел бы город.
Поля долго глядит в ответ. Прищуривается. Тонкие плечи кажутся слишком бледными, словно блондинка мёрзнет.
Она встаёт и резко начинает одеваться.
— Мне это точно помогло, — говорит решительно. — Завтра же подам на развод. Терпеть не буду.
Степан пожимает плечами и, растянувшись на кровати, закидывает руки за голову.
— Уже жду новой встречи. Ты женщина с большой буквы, Поля, ты Прозерпина, ты Ева!..
Не слушая его Поля берёт телефон и набирает номер. Ехидно улыбается в трубку.
— Привет, Игнат! Ну как та фабрика, будешь вкладываться? — Она слушает, потом усмехается. — Теперь мы в деньгах не только купаемся, но ещё ими мылимся. Прекрасно.
Степан бледнеет и вскакивает с кровати. Поля сочувственно кивает в пустоту.
— Занят? Да, дорогой, конечно, мои новости подождут. Готовься, завтра будет сюрприз!
Она убирает трубку и удивлённо смотрит на любовника — кажется, тот вот-вот закричит или зарыдает.
— Игнат Витальевич Барабанов? — хрипит Степан, подавшись вперёд.
И, получив утвердительный кивок, со стоном падает обратно…
— Как?! Как во всём этом чёртовом городе я смог наткнуться на жену инвестора, как?!
Степан мечется по комнате, держась руками за голову. Поля насвистывает под нос. Её взгляд прикован к окну, где на вечереющий город валятся снежные хлопья.
— Так даже лучше, — тянет она умиротворённо. — Я собиралась рассказать об измене, я-то не лгунья, в отличие от него. Думаю, Игнат порадуется, узнав, что его обскакал партнёр.
— Даже не думай, слышишь?! Я разорюсь без его вложений!
Степан дёргает Полю за локоть. Он трясётся, как детский заводной барабанщик, по лбу струится пот. С улицы доносится весёлый мотивчик.
— Не хватало мне из-за личных обид потерять инвестора! — распаляется Степан с визгливыми нотками в голосе. — Я весь в долгах, ангел, пойми!
— Да что он тебе сделает? Ты же не знал.
— А вдруг он ревнивый?! Клеопатра моя, Афродита, молю…
Поля только машет рукой и встаёт. Она легка и воздушна и оттого похожа на лебедя. Чуть виновато улыбается любовнику на одну ночь.
— Да, Игнат собственник, и предательство его заденет, поэтому я буду честной. — Поля вздыхает. — Денег при разводе и так не видать, хоть отомщу по полной.
Развернувшись, она идёт к выходу: лёгкая, стройная, дерзкая. Кусая губы, Степан смотрит вслед. Кулаки белеют от напряжения. Глаза полны ужаса.
Поля почти выходит из номера, когда Степан кричит вдогонку:
— Я заплачу за тайну! — Он замолкает, потом с мукой в голосе стонет: — Однушку куплю, сбережения дам на первое время — уйдёшь королевой. Представь, какая месть, а, милая?
Поля останавливается. Обернувшись, поднимает чёрные брови.
— Ты серьёзно, Стёп?
— Абсолютно.
Молчание окутывает номер. Тикают часы, искрятся стекляшки люстры. Поля медленно возвращается в спальню.
— Игнат вложится в мыло, а мыло — в его бывшую, — усмехается она. — Что ж, милый… по рукам!
***
В новом жилище паркетные полы, зеркальный потолок и превосходная музыкальная система. Степан заводит любовницу с гордостью, хотя секунду назад озирался на лестнице. Поля ахает. Обрамлённое искусственным мехом личико рдеет от мороза и счастья. Она тут же бросается к центру, и из динамика звучит что-то старое, но лихое:
«Здравствуй, Джерри, это снова я,
Это снова я, это снова я,
Любовь моя!»
Пара падает на диван прямо в верхней одежде, раздеваясь на ходу. Платье и колготки летят в стороны; только костюм привычно ложится на пол аккуратной стопкой.
Степан уходит через полчаса. Поля встаёт, закрывает дверь. Танцуя в свете заката, она подносит ключ к губам и целует. Ещё раз. Ножки отплясывают твист.
«Здравствуй, Джерри, это снова я…»
Ночь застаёт квартиру без штор и света люстр. Мир цепенеет. Музыка гаснет.
В одном халате Поля сидит на полу, катая распиленные кольцо, и думает.
***
— Степан Александрович, к вам посетительница, — сообщает, заглянув в кабинет, хорошенькая секретарша. — Говорит, примете без записи.
Степан поднимает взгляд от кипы отчётов и хмурится. Кабинет отделан искусственной кожей и деревянными вставками. Навесная полка забита трудами Канта, Ницше, Аристотеля… один том, смирившись с судьбой, подпирает ноутбук.
— Кто такая? — бросает резко. — Имя?
— Полина Барабанова.
Секретарша запинается, задумчиво морщит лобик.
— Фамилия как у нашего инвестора, забавно, — хихикает девочка.
Степан секунду размышляет, а потом вскакивает. Поправляет костюм, галстук, судорожно приглаживает волосы и зачем-то смотрится в зеркальную дверцу бюро.
— Однофамилица, — бросает небрежно. — Приглашай!
Секретарша убегает. В кабинет впархивает она, Поля — вихрем кудряшек, летящей вискозы и цитрусовых духов.
— Стё-е-епа!
— Полиночка, моя Нефертити! — распахивает он объятия.
Его руки ложатся на талию, и любовники целуются: не слишком интимно, не слишком прохладно. Поля отстраняет своё розовенькое живое лицо.
— Давненько мы не виделись, милая, — щебечет Степан соловьём. — Сколько времени минуло…
— Полгода, — подсказывает Поля.
— У тебя превосходная память! Какими судьбами, цветок мой?
Степан усаживает Полю напротив и разливает бренди. Когда хозяин кабинета отворачивается, сквозь дружелюбие во взгляде проскакивает настороженность, но возвращается он всё тем же галантным кавалером.
— Знаешь, Стёп, — тянет Поля, принимая бокал, — с тех пор, как ты переселил меня, я заскучала. Дом-работа-дом — не жизнь, а беличье колесо. Скоро стану алкоголикам являться, по долгу вида.
Степан пристально смотрит в ответ. Поля делает глоток, растягивая паузу медовой жидкостью.
— Кроме того, меня гложет совесть, — жалуется надув губки. — Я же так и не сказала Игнату, с кем наставляла рога. Говорят, он пустился с досады во все тяжкие и заработал гонорею: вот ужас, да?
Поля выдерживает взгляд. Смотрит прямо, открыто, насмешливо. Вздохнув, Степан протирает лицо рукой уже без всякой любезности. Поощрительно машет второй ладонью:
— Давай-давай, продолжай. Ещё денег хочешь, угадал?
Поля качает головой. Пауза кажется звуком.
— Нет. Я хочу нового мужа.
— Чего?.. — подскакивает Степан.
Поля поднимается с кресла и скользит вокруг стола. Ламинат скрипит под элегантными туфлями. Блондинка заходит Степану за спину, кладёт ладони на напряжённые плечи и начинает массировать.
— Я скучаю, — повторяет она ласково, пока Степан беспомощно ёрзает под пальцами. — Наша ночь была волшебна, и мне нравилось, как после ты рассуждал о человеческом. Этой однушке не хватает твоей философии.
Она крутит кресло и садится Степану на колени. Тот насупившись смотрит на соблазнительно прикушенную губку.
— Я хочу, чтобы ты взял меня в жёны, Стёпа. А если откажешься, — Поля притворно вздыхает, — придётся вспомнить про мужа бывшего.
— Это шантаж, — ворчит Степан.
Поля встаёт и легко пожимает плечами. Ей весело: это читается во взгляде, танцующих движениях, лукавой улыбке.
— Всего лишь деловое предложение. Подумай, Стёп. Секретаршам и девчонкам из бара долго мил не будешь.
Она улетает из кабинета, как птица, а Степан всё так же сидит, глядя в одну точку. Тело напряжено, рука тискает подлокотник. Сжав губы, Степан встаёт и сметает со стола отчёты. Уходит к окну. Внизу снуют люди, машины, велосипедисты — и, выйдя из здания, спешит одна тоненькая яркая фигурка.
— Степан Александрович, всё в порядке? — спрашивает сзади испуганная секретарша.
— Подними бумаги! — рычит Степан.
И, прислонившись лбом к стеклу, бессильно шепчет:
— Будь у меня крылья, сиганул бы вниз и был таков. Как мало людям надо для счастья…
***
Интернет предлагает отравы на любой вкус: само собой, только в целях теории. Мышьяк, крысиный яд, метанол… Степан листает страницы, и взгляд цепко выхватывает слова. Он сосредоточен, пальцы барабанят по столу в гостиной родного дома. Наконец курсор останавливается на истории пятилетней давности с заголовком: «Соль — белая смерть». В глаза бросаются слова «нитрит натрия», «перепутали с обычной», «всё семейство»...
Губы расплываются в улыбке. Напевая под нос, Степан берёт в руки телефон.
— Поля? Да, моя нимфа, поразмыслил! Давай встретимся в отеле, проведём ещё одну чудесную ночь вместе и всё обсудим? Я хотел бы добавить к нашему великому чувству немного рациональности, если ты не против.
Он кивает, угукает, терпеливо слушает ответ. Пальцы сжимают не мышь, а горло врага, но голос, что звучит следом, сладок, как сон после суток работы:
— Улица Красного знамени сорок два. Завтра в пять. Поднимайся сразу, номер я напишу. Целую, моя Эвридика!
Отложив телефон, Степан разваливается в кресле и беспечно напевает:
— Здравствуй, Джерри, это снова я, это снова я…
Гостинишка оказывается дешёвой, похабной, с оплатой наличными. Портье лениво кидает простой ключ, записывая в тетрадь его вымышленное имя.
— Где у вас тут камеры, куда улыбаться? — напряжённо шутит Степан.
Мальчишка смотрит в ответ с издёвкой.
— К нам те, кто сниматься любят, не ходят, — тянет он. — Пятый этаж.
— Спасибо.
Лифт тащится вверх, кряхтя древним корпусом. Степан поглядывает на часы. Без четверти пять. В пакете звенит бутылка, стаканы, и невольный сосед по кабинке оборачивается с интересом. Степан прячет взгляд, задумчиво выдувает воздух, а лифт всё тащится…
Когда приходит Поля, Степан трясёт шейкер. Оглянувшись на красотку в белом, расплывается в улыбке.
— Я налью нам выпить. «Маргариту» будешь?
— Почему ты выбрал это место? — перебивает Поля нервно. — Можно было и дома поговорить.
Степан пожимает плечами и разливает по двум бокалам лимонного цвета напиток.
— Для прозы жизни прозаичное место, — с преувеличенной весёлостью.
Поля отбрасывает светлые локоны и брезгливо садится на край клетчатого покрывала. В этом царстве мелочного порока она кажется чуждой, как дворянка в крестьянской избе. Не оборачиваясь, Степан щедро посыпает ободок бокала солью. Потаённо, из рукава, украшает второй из мелкого пакетика.
— За наше счастливое будущее! — говорит, протягивая девушке «Маргариту». — Пусть все наши поступки принесут заслуженные плоды!
— Даже плохие поступки?
Поля наблюдает не мигая, серьёзно и хмуро. Льняной костюм только подчёркивает строгость лица. Она крутит хрустальную ножку, не припадая к краю, и Степан ждёт, постукивая по полу туфлей.
— Особенно плохие. Я в карму не верю, зато в последствия вполне. Однажды все наши ошибки настигнут нас, так или иначе.
Степан, не сдержавшись, вздыхает и салютует коктейлем. Поля молчит. Наклонившись, Степан целует безответные губы.
— Прости, милая, я слишком мрачен. Не хотел расстроить. Тогда выпьем за поступки хорошие! — предлагает он тост.
Подносит бокал ко рту. Останавливается.
Поля не шевелится.
— Ты хочешь отравить меня? — спрашивает с усмешкой. — Серьёзно, Стёп?
Степан нарочито смеётся. Его лицо — само удивление монашки, узнавшей, откуда берутся дети.
— Поля, ты не в себе? Зачем мне убивать ту, что дарит блаженство и счастье?
Поля смеху не вторит. Её взгляд становится снисходительным, словно она жалеет напуганного нервного человечка.
— Затем, что она тебя шантажирует, — говорит Поля. — Я не так глупа, как ты думаешь, Стёпа. Не Нобелевский лауреат, но и не девочка из твоей приёмной.
Бокал Степана со стуком опускается на столик. Мужчина дрожит; хмуря брови, он бросает в лицо красавице:
— Так ты мне доверяешь, да? Хорошо же. Я отвернусь, а ты перемешай их. Выпью любой и докажу тебе, что не врал.
Два взгляда скрещиваются: один упрямый, другой печальный. Степан незаметно тянет из кармана телефон. Идеальной чистоты стекло выхватывает отражение Поли, столика, коктейлей: смутно, но видно.
— Зачем усложнять? — улыбается Поля. — Возьми мой бокал и пей.
Издалека играет музыка — какая-то похабная частушка. Поля наблюдает за Степаном, а тот сидит и молча крутит ножку в дрожащих пальцах.
— Всё ясно, — говорит со вздохом Поля.
Встаёт. Протягивает без страха ладонь.
— Не расскажу я Игнату, расслабься. И не собиралась. Тогда, полгода назад, я подумала, что ты и правда влюблён, но ветренен. Решила подтолкнуть к активным действиям.
Она отдаёт ему в руки бокал с отравой и долго целует в онемевшие губы.
— Прощай, Стёп. Зря я это затеяла.
Шаги удаляются по коридору злачного местечка. Оставшись один, Степан хмуро смотрит в окно. Напускное спокойствие сходит, и глазки бегают в долго сдерживаемой панике.
— Она врёт, она врёт, она врёт, — шепчет Степан себе под нос и кидается к подоконнику.
Облокачивается на хлипкий пластик, высматривая силуэт. Язычок облизывает губы. Степан дрожит, и в его багровеющем лице ярость мешается со страхом, а страх с ненавистью.
— Сдаст же, сдаст! — кричит он, наклоняясь вперёд.
Низкий подоконник трещит. Опора уходит из-под прямых рук.
Степан визжит — и летит, как когда-то мечтал.
«Здравствуй, Джерри, это снова я, это снова я…»
© Алёна Лайкова
