Заполярная елка
Всякий раз, когда я собираюсь наряжать новогоднюю елку, память уносит меня далеко-далеко — на Крайний Север, где мы прожили в поселке Черский 18 лет. К Новому году готовились заранее. Ели и сосны у нас не росли. Поэтому за две недели до праздника по разрешению лесничего срубали лиственницу, ставили ее в ведро с водой и ждали, когда зазеленеет.
В Заполярье в высоких широтах отношение к зеленому деревцу особенно трепетное. И не только у людей, но и у животных. Едва иголки начинали зеленеть, мои абсолютно домашние кошка-мама Настя и ее дочка Маша не отходили от лиственницы. Придерживаясь передними лапками за нижние ветви, они вдыхали своими розовыми носиками запах хвои и, надышавшись, начинали грызть иголки. Благо, что у лиственницы они не такие колючие, как у ели или сосны.
И вот наступал момент, когда лиственница доходила до кондиции, то есть, становилась похожей на елку, мы начинали ее наряжать. Без четвероногих наших подружек, конечно, не обходилось. Чего только они не вытворяли. В клочья рвали вату, разноцветные игрушки гоняли по полу из комнаты в комнату. Особенно доставалось сверкающему блестками «дождику». Они разрывали его на части, разжевывали и тут же выплевывали.
В одну из новогодних ночей я проснулась от звона и грохота, включила свет и увидела такую картину. Посреди большой комнаты Маша терзает дождик, а испуганная Настя стоит около поваленной елки. Оказывается, под воздействием потоков теплого воздуха, исходивших от радиатора, легкие игрушки и «дождик» слегка шевелились, что, естественно, не могло не привлечь внимания наших игривых питомцев. Игры эти продолжались до тех пор, пока елка не рухнула на пол.
На следующий день мы купили еще один комплект «дождя» специально для кошачьих игр. Сработало! Елку они больше не трогали. Зато блестящий пучок терзали днем и ночью и, наигравшись, тут же на нем и засыпали.
Дорогой дальнею, дорогой длинною…
Помню, как, прожив почти 18 лет в Черском, я улетала на свою малую родину — в Курск. Вещи были отправлены контейнером, а я самолетом с чемоданом, сумкой и двумя кошками в переноске. Поскольку улетала срочно в связи с болезнью папы, билеты на рейсовый самолет до Якутска уже были проданы, и меня отправили на грузовом Ан-26.
Девочки тяжело перенесли этот четырех-часовой полет. Успокоились только в гостинице. На следующий день полетели на Ил-62 в Москву. Здесь они успокоились. В салоне было комфортно и не так шумно, как на Ан-26. Настя так осмелела, что пошла гулять вдоль рядов. Конечно, все обращали на нее внимание.
В креслах позади нас сидели два иностранца. Когда я забрала Настю к себе на руки, они принялись осыпать комплиментами моих кошек. Интересовались, не на выставку-ли я везу их. А потом вдруг стали просить, чтобы я продала им кошечек, предлагали много долларов. Да так назойливо, что меня это стало раздражать, и я посоветовала им поискать в Москве место, где можно купить кошку на любой вкус.
В Москве после почти семи часов полета у нас была еще одна пересадка. В Курск летели на Ан-24. Мои девочки так устали в дороге, что крепко заснули несмотря на шум мотора. А мне не спалось. Глядя на них, вспоминала, как они появились у нас.
Кошачье сердце
Кошку-маму мне подарила на день рождения печатница из типографии, которая располагалась в одном здании с редакцией, где я работала. И попросила, чтобы я назвала кошку ее именем — Настей. Просьбу я выполнила.
Вскоре Настя родила Машеньку. Когда я на работе рассказала об этом, коллеги очень удивились: не может быть, чтобы родила только одного котенка. Мол, проверьте все потаенные места в квартире, наверняка найдете еще минимум одного, а то и четверых. Но их прогнозы не подтвердились.
Настя оказалась на удивление заботливой мамкой. Она днями не отходила от своей дочки. Постоянно между кормежками вылизывала ее. Когда ей хотелось в туалет, тревожно смотрела на меня, словно спрашивал, как быть? Не, бойся, иди, говорила я, и она, оглядываясь, убегала. Но на полпути снова возвращалась. Убедившись, что все хорошо, снова галопом мчалась в к лотку и, быстренько сделав свои дела, так же стремительно возвращалась.
Кормила она Машу своим молочком почти до года, даже, когда я стала давать ей ту же пищу, что и Насте. Но малышка постоянно хитрила. Сначала подходила к мамкиной мисочке и, съев приличную долю, уплетала еще и свою порцию. А Настя терпеливо смотрела на это безобразие и потом доедала остатки. Такое у нее было доброе и любящее кошачье сердце. В результате Машка выросла до таких размеров, что ее было трудно отличить от Насти, когда они рядышком лежали в кресле.
Мой «будильник»
Через год посв возвращения в Курск возрасте 12 лет кошка-мама умерла, видимо, дало о себе знать длительное путешествие. Осиротевшая Машенька сразу как-то постарела. Она искала Настю всюду по квартире и жалобно мяукала, будто звала ее.
Со временем она успокоилась. Но по-прежнему обожала все сверкающее и движущееся и, конечно, не отказывала себе в удовольствии поиграть под елкой.
А еще у нее появилась привычка будить меня рано утром ровно в 6-30. И повторялось это каждый день. Маша подходила к моей кровати, вставала на задние лапки и, упираясь передними в подушку, издавала какие-то гортанные звуки, означающие «Подъем!».
В выходные, когда хочется подольше задержаться в постели, я делала вид, что не слышу «будильника». Тогда моя хитрушка применяла запрещенный прием - начинала когтями драть мягкую мебель. При этом, сверкая в полутьме зелеными глазами, лукаво смотрела на меня.
Сон мой моментально проходил, и довольная Маша важно удалялась на кухню. Сгруппировав лапки, принимала позу «копилки» в ожидании завтрака. Ела она не иначе как лапкой, выбирая из миски как вилкой кусочки еды и аккуратно отправляя их в ротик. Наевшись, как-то особенно вкусно облизывалась.
Но однажды, это было под Новый год, этот ритуал был нарушен. Я проснулась от шуршания за окном. Это дворник подметал во дворе дорожку. Часы показывали 7-30. Взгляд невольно скользнул на Машенькину постельку. Она лежала на боку, вытянувшись во весь свой кошачий рост. Вдоль туловища, в лапках и вокруг шеи поблескивал «дождик».
Внутри у меня словно что-то оборвалось. Первой мыслью было: умерла. Пересохшими от волнения губами я еле слышно прошептала: «Ма - а - шенька!». И тотчас увидела, как дрогнули ее усы, потом потянулась передняя лапка, зашевелился хвост. Увидев меня, она живо вскочила и спряталась за елочными ветвями.
Я с облегчением вздохнула. Просто она крепко спала. Наверное, видела хороший сон, подумалось мне. Интересно, что ей снилось? Может быть, то, о чем я сама часто вспоминаю в предновогодние дни...
Валентина Зайцева
