-Юрка, собака ты сутулая, пес облезлый. Что замер вонючее отродье?– Во весь голос кричал дед Федот.
Юрка дремал посапывая возле будки и изредка повиливал хвостом.
Он уже привык, что старик хоть и называет его кличку, однако не по его душу в такие моменты во двор выбегает.
А за забором не спеша, шаркая тяжелыми сапогами шагал тот самый настоящий Юрка, точнее Юрий Алексеевич.
Когда Федот притащил раненого волчонка в дом, не раздумывая назвал его в честь ненавистного соседа, чтобы обзывать того как бы невзначай.
Два умудренных жизненным опытом старика ругались словно дети малые более 20 лет. Никто в деревне уже и не помнил причину ссоры мужчин, но оскорбления сыпались в адрес друг друга как из рога изобилия.
Стоило только завидеть соседа издалека, как Федот начинал проклинать того на чем свет стоит , делая вид что журит собаку, точнее волка.
После смерти бабки Варвары, Юрий на правах верного друга забрал ее гуся Гогу и тут же нарек его Федотом в отместку соседу.
Каждое утро в деревне начиналось с обмена любезностями:
-Федот, гад ты эдакий, перья все тебе повырываю, слуга ты нечистой силы.
- Юрка, пес проклятый, волчара недобитый.
Бабы сначала пытались примирить мужиков, а потом рукой махнули на это дело и даже не обращали внимания.
Глухая сибирская деревенька ,окруженная тайгой и полноводной речкой, почти вымерла. Из 20 домов осталось 11 жилых, в которых проживали 9 мирно живших старух и всего 2 старика нещадно ругавшихся друг с другом. Остальных стариков дети в город забрали, а кто и помер вовсе.
Вот и жили одиночками, каждый в своей избе.
Весенние паводки отрезали доступ к этому забытому Богом месту до самой середины лета, потому всем жителям приходилось закупать продукты на пол года вперед. А Ванька, веселый румяный паренек доставлял их на снегоходе по замерзшей реке зимой и на моторке летом. Несколько раз приезжали люди из города, предлагали переселить стариков по домам престарелых, но те наотрез отказывались и очень ждали Ваньку, который новости им расскажет, пенсии привезет, да заказы о которых ранее его просили.
Жилось бабам тяжко- у Матроны забор повалился, толи кабан подкопал, толи от старости сам рухнул , у Веры крыша подтекать стала, у Марии пол прогнил. Вот и бежали бабы к двум мужикам за помощью, а те разводили руками не имея сил, да и отношения между собой им нравилось выяснять гораздо больше, чем бабам в чем-то подсоблять.
Самой главной бедой в деревне для всех стала старая деревянная церковь – крест упал. Бабы шептались,- не к добру это. Мужики оценив фронт работ посетовали что ни строительных лесов, ни мощи у них нет чтоб святыню обратно возвести.
Одна только Оксанка ехидно улыбалась, да кричала, что Бог деревню покарал.
Это была единственная странная старуха. Озлобленная, сутулая, с серым бугристым лицом раздутым как у двухмесячного утопленника. В былые времена, когда деревня процветала, про Оксанку ходили нехорошие слухи, что якобы с нечистью водится, родных со свету белого сживает. Единственный сынок как стукнуло 18 спешно покинул родное гнездо даже не попрощавшись с матерью, а та стояла на крыльце и сыпала вслед проклятьями. Через некоторое время третий муж ее помер так же странно, как два предыдущих. Словно изводила она все живое что рядом с ней находилось.
Долго лихо и по дворам соседей гуляло, то корова отелится мертвым плодом, то курей хворь побьет, то свинья издохнет. Все знали чьи это проделки, но за руку мерзкую бабу никто не ловил, вот и молчали.
А сейчас, когда деревня стала заброшенным местом Оксанка поутихла, на чай к соседям ходила, да к себе бывало звала.
Единственный, кто ее люто ненавидел – волк Юрка. Завидит страшенную старуху издалека и начинает с цепи рваться, хрипеть, словно чует неладное.
-Тьфу, чтоб тебе мерзость – бубнила бабка сплевывая пеной в сторону животины и шлепала дальше по своим делишкам.
В посевных делах Оксанка, как и все старухи, тоже принимала участие, ничем не выделялась. Старики почти запамятовали о ее проделках и гадком нраве. Федот по весне запрягал старую клячу и пахал, женщины шли следом кидая картоху. По осени же распахивал Юрий, а бабы собирали с полурожай. То, что на одной территории двое стариков-разбойников не могут находиться знали все, оттого и разделяли труд недругов на осенне-весенний периоды.
Так и текла жизнь в таежной глуши своим чередом, размеренно и неспешно, со своими горестями да радостями до тех пор, пока Ванька не привез очередную провизию в деревушку. Старики обступили парня, выспрашивая новости хватали свои заказы из его рук. В такие моменты даже Федот и Юрий пребывали рядом, не обмениваясь колкостями и дожидаясь своей очереди.
-Ой бабоньки, глядите какая красота– заскулила от радости Нюрка примеряя новый, ярко– красный платок с желтыми цветами.
-Тебе бы только молодиться,- бубнили недовольные бабы завистливо поглядывая на соседку.– А потом за сахаром по всем дворам бегать будешь, стрекоза!
Вера молча водрузила на плечо мешок крупы, словно не хрупкая старушка а силач и пошагала в сторону дома.
Галина и Мария что-то утаптывали в холщовые сумки.
Анна, Матрона и мужчины стояли в ожидании своей очереди, как в друг Ванька извлек откуда-то похоронный венок и позвал Оксану.
Раздутая лицом старуха, шелестя складками длинной грязной юбки, чинно подошла к гостю, выхватила свой заказ и лихо развернувшись на одной ноге направилась в сторону кладбища подметая подолом землю.
Оторопевшие старики, нервно сглатывая уставились вслед удаляющейся женщине.
-Куда это она?– сорвалось с уст Федота
-А Бог ее знает, ведьма как ни крути– тихо ответил Юрий
-Тебя кто спрашивал каналья древняя? -зло буркнул Федот резко опомнившись.
Юрий встрепенулся, отмахнулся от недруга– Ванька, бензина то привез для генератора?
Привез дядь Юр– ответил парень и впопыхах продолжил разгружать лодку. – Бабушка Матрона, забирайте что просили.
Матрона, белая как полотно, казалось даже не моргала. Слезы ручьем потекли по ее морщинистым щекам, заставив старушку начать всхлипывать.
-Ну будет баба сырость разводить, говори по чем горюешь – громко рявкнул Федот.
-Ой, Аннушка, Юрочка, Федот– беда будет, крест бы надо поправить срочно. Помирать Оксанка собралась. Давеча была у меня в гостях да рассказала, что венок у Ваньки заказала себе на могилу. – Ой быть беде, не к добру крест упал – разразилась горькими рыданиями старушка.
Вдалеке завыл волк, словно почуяв беду и Федот тут же воспользовался ситуацией – Собака серая Юрка, пасть порву шельма окаянная.
ЧАСТЬ 2