Бывает так, что пассажир сам себе выбирает водителя.
Бывший следователь Иван Трофимович Кашкин отметил именно Юрия Кострова: и машина чистая, и внешность шофера почему-то внушала доверие.
- Вот вас-то мне и надо. Автобуса сегодня уже не будет, а ехать – край, как нужно. Возьмешь в попутчики? Я расплачусь.
Костров, водитель грузовика, несмотря на легкий морозец, был без шапки, даже капюшон не накинул, взглянул на Кашкина, седовласого пенсионера. - Деньгами не возьму, только разговорами, - лучезарная улыбка «нарисовалась» на его добродушном лице. – Садись, Иван Трофимыч, через два часа на месте будем.
Кашкин прищурился, пытаясь вспомнить, кто же это такой, что знает его по имени.
- Да Костров я, Николая Петровича сын, он у вас в РОВД водителем на УАЗике работал. Может, помните?
- А как же?! – Кашкин обрадовался, - конечно, помню… Коля Костров, спокойный такой… хороший шофер… как он сейчас?
- Нормально. Как на пенсию вышел, пчелами занялся.
Кашкин уселся рядом с водителем. В кабине было тепло, и он снял шапку, расстегнул полушубок. Машина тронулась с места, оставляя позади шлейф роящегося снега и улицы райцентра.
- А ты вроде в другом районе жил, - заговорил Кашкин, - женат, наверное.
- Так я там и живу. Не женат. Был когда-то. - Сказал Костров, - сюда редко приезжаю, ну может раз в месяц. А вообще я же на механика учился, еще год назад хотел перевестись, да не случилось, езжу пока.
- А чего так? Если нравится другая работа, отчего не сменить?
Костров взглянул на пассажира. – Причина есть. Если интересно, могу рассказать.
- Отчего же неинтересно? Я люблю поговорить.
В лобовое стекло мелкими белыми мушками летел снег. Сначала небольшой, редкий, потом повалил хлопьями. Показались перелески, а потом стеной с обеих сторон, густой лес с пиками заснеженных деревьев.
Водитель словно лицом просветлел, увидев хлопья. – Снежно-нежная погода, - задумчиво сказал он.
- Какая? – Кашкин думал, что ослышался.
- Снежно-нежная, - повторил водитель и улыбнулся, вспомнив, что-то приятное. – Так один человек сказал. А я с той поры запомнил.
- Ну, говори уже, не томи, - не скрывая любопытство, торопил пассажир.
- Было это год назад, - начал Костров, - стояла такая же снежная погода. – Юрий смотрел на дорогу, вся история пронеслась у него перед глазами, как одно мгновение. Яркое, снежное мгновение.
Тот пятачок у автобазы знали все местные. Если автобус не мог вместить всех желающих, или из-за поломки не мог выехать, народ шел туда, на известный пятачок. Водители и сами туда заезжали, прихватывая пассажиров.
Юра Костров протер зеркала, проверил колеса, по-хозяйски осмотрел грузовик и уже сел в кабину, когда подошел высокий мужчина. Усы на суровом лице слегка шевельнулись, он оценивающе взглянул на водителя, словно осмысливая, можно ли довериться этому «водиле».
- До Лугового довезешь? – Спросил он. – Расчет сразу.
- Дело не в расчете… в само Луговое не заезжаю, там дорога зимой плохая.
- На развилке высадишь, а там встретят, - пообещал мужик.
- Ну, раз так, садись, - Костров кивнул на пассажирское сиденье.
- Таисья, поди, сюда, - позвал мужик. И только тогда Костров увидел женщину в пушистой шали. Она торопливо шла, опустив глаза. Мужчина помог ей сесть, подал сумку. Снова вернулся на другую сторону кабины и отдал деньги. – Звать-то тебя как? – Спросил он.
- Юрка. Юрий Николаевич, - сказал водитель, слегка опешивший.
- А фамилия? – Спросил мужчина.
- Ну, Костров. А ты, что проверяющий?
- Не проверяющий, а так, на всякий случай, должен я знать, кому жену везти доверяю. Я и номер машины записал, если что… - Он взглянул на женщину: - Ну, Таисья, позвони, как доберешься. Прямо с почты сразу позвони, чтобы я знал.
Юрий усмехнулся, удивленный заботой мужа. В общем-то, это правильно, - подумал он, - отправляет жену с чужим шофером, вот и подстраховался.
Всё это подробно Юрий Костров рассказал Ивану Трофимовичу.
- Ну, так в чем подвох? – Спросил пассажир. – Муж жену с попутной машиной отправил. Что тут такого?
Я ее не сразу-то разглядел, - продолжал Костров. – Едем. Первые километров пять молчали. В кабине тепло. Она шаль сняла. Взглянул я и… обомлел. Неужели, думаю, такая красавица этому усатому мужику досталась? Глаза такие – взглянет и всю душу вывернет. А сама стеснительная, скромная что ли. И всё в окно смотрит. Вижу, что нравится ей дорога, лес. И говорит она мне: «Сколько раз этой дорогой ездила, а все налюбоваться не могу. Елки-то, елки, наклонились под снегом, как бы не сломались, сердешные. А снежок-то… так и кружит… Ох, снежно-нежная погода…
- Вот тогда я и услышал от нее: «снежно-нежная погода». Зацепило меня. Я ведь раньше внимания не обращал, ворчал даже, что снег идет.
Ехала она к матери, сказала, что приболела мать, вот и отправилась срочно в дорогу. А потом мы разговорились, и всё про лес, про зиму, про то, как в детстве с горки катались. И показалось мне, что знаю ее давно-давно, хоть и увидел первый раз.
Два часа пролетели, как несколько минут. На развилке и в самом деле Тасю ждали. Пожилой мужик сидел в санях. Думал, отец ее, оказалось, сосед, с ним заранее договорились, чтобы встретил, там еще километра три ехать. Помог я ей сойти, сумку погрузил на сани. Стою, смотрю на нее. А она на меня смотрит. Улыбается… а сама, видно, что смутилась. А я… как потерянный… растерялся.
Мужик понукнул коня, и покатили сани, она рукой мне махала. А у меня в кармане внутреннем деньги, что муж ее дал, лежат. И зачем я их тогда взял? Надо было отдать ей.
Сел за руль. Ехать надо. А я не могу. Когда сани из виду скрылись, тогда и поехал. Думал, забуду. Нет, не забыл.
- Эх, парень, - вздохнул Иван Трофимович, да ты позарился на чужую жёнку.
- Так дело-то в том, что странный какой-то муж у нее! – Костров оживился, начал рассуждать горячо, немного сбивчиво. – Как-то сухо проводил ее, да и по годам старше. И всю дорогу она про мужа – молчок.
- Ну и что? Всяко живут, - сказал Кашкин.
- Это понятно. Только ведь я каждый раз, как еду в ту сторону, все надеюсь ее увидеть. Вдруг снова подвезти получится. Но нет… не встречал. А душа рвется на части. И вот как-то по весне, ближе к лету, не выдержал, свернул в сторону Лугового. В маленькой деревне-то легче о человеке узнать.
Две бабульки на лавочке сидели, стал их расспрашивать. Говорю, тут женщина по имени Таисья к матери приезжает, замужняя... Как их дом найти? Они говорят: «Это, наверное, Анны дочка. Только не замужем она. Развелась. Давно развелась. Дом их вон, заколоченный стоит, забрала она мать к себе, болеет Анна».
- Ну а больше ничего не знают. И думаю я теперь, откуда у нее муж, если она в разводе давно. В общем, Иван Трофимыч, внушила мне эта новость надежду, не зря, думаю, заехал в эту деревеньку.
- Э-эээ, погоди, - остановил Кашкин, - это еще ничего не значит. Может, местные кумушки чего перепутали, да и откуда им знать наверняка. К тому же может совсем про другую Таисью говорили…
- Все может быть, - согласился Костров, - но не дает мне эта мысль покоя… год уже как длится у меня эта снежно-нежная любовь…
- Да, парень, влюбился ты по самые уши. Но вот что я тебе скажу: выкинь ты ее из головы. Сам же видел: муж провожал, значит замужем, может неофициально.
- Не могу выкинуть! Убедиться хочу: в самом ли деле муж он ей тот усатый мужик. А если и муж, то как она с ним живет… вдруг обижает он ее. Как-то официально он с ней: не Тася, а Таисья, можно и поласковей, если жена ему…
- Ну и что ты хочешь? – Заинтересовался Кашкин.
- Иван Трофимыч, мне сам Бог тебя послал. Ты же следователь…
- Бывший…
- Бывших следователей не бывает. Мне еще отец давно говорил, что от Кашкина ничего не скроешь, опытный лис… уж простите, что так называли тебя.
-Это ничего, - улыбнулся Кашкин, - я про свое прозвище давно слышал.
- Так вот, ты в районе всех знаешь. Может, найдешь Тасю? Я-то ведь не местный.
Кашкин нахмурился. – Ну, допустим, мог бы найти. А что оно даст?
-Знать, буду, муж он ей или не муж.
- А если муж? В семью вклинишься? Нет, Юра, нехорошее это дело, в чужую жизнь вмешиваться. Не хочу я тебе в этом способствовать.
- Не стану вмешиваться. Только убедиться хочу.
- Не верю я, Юра, не остановишься ты, вижу, как глаз горит. Нет, прости, не стану тебе помогать в таком деле.
- Иван Трофимович, слово даю, что брошу эту работу сразу, если замужем она. Я ведь потому в механики и не перевелся, специально езжу сюда, в надежде, что ее увижу. У тебя же связи, ты только узнай…
- Ладно, узнаю, раз настаиваешь. Но с одним условием: если замужем она, ничего более о ней не скажу.
- Хорошо, по рукам, - обрадовался Костров.
Лес вдоль дороги тянулся бесконечной полосой. Снег продолжал идти, поземкой клубясь на дороге. – Такого снегопада, такого снегопада, - водитель стал напевать известную песню, обрадовавшись обещанию Кашкина. - … Не знают здешние места… - Я эту песню под гитару пою, у меня дома гитара есть, балуюсь иногда. … А снег не знал и падал, а снег не знал и падал…
Добравшись до места, Иван Трофимович дал домашний телефон. – Позвони через неделю, думаю, разберусь за это время. Но не обещаю. Тут дело деликатное, к тому же я не при исполнении, пенсионер…
Костров крепко жал руку, в глазах застыла надежда. – Узнай, Иван Трофимыч, век буду благодарен. Самому мне не найти, я же в другом районе живу, никого там у вас не знаю.
______________
- Слушай, Юра, есть для тебя новости! Хорошо, что позвонил, как раз вовремя.
- Говори, Иван Трофимыч!
- Чутье у тебя, Юра, есть… а может это и в самом деле любовь такая… в общем, не замужем твоя попутчица, которую Тасей зовут.
- Иван Трофимыч! Иван Трофимыч, да вы… вы, знаете, что для меня сделали, - Костров не мог сдержать эмоций, крепко сжал телефонную трубку.
- Подожди, Юра, подожди. Я не саму Таисью нашел, а так называемого «мужа» ее. И подробности лучше не по телефону. Ты когда будешь у нас?
- Да я хоть завтра приеду. Все брошу и приеду, - пообещал Костров.
- Ну, тогда Юбилейная, 35, это мой адрес. Жду тебя завтра к обеду.
Юрию казалось, что день никогда не закончится, а потом еще ночь тянулась долго. Утром рано Костров уже готов был выехать, на часы посматривал, чтобы не опоздать.
Через полтора часа он уже сидел в теплой кухне у Кашкина. Его жена Валентина накрыла стол, вскипятила чайник и, оставив их наедине, ушла в другую комнату.
- Потолкался на автобазе, поспрашивал у мужиков, по тому портрету, что ты мне обрисовал, мужики вспомнили Василия Варыгина… ну а там я уже нашел по фамилии, где он живет. Женат этот Василий.
Юрий Костров сразу напрягся, услышав, что Василий женат, радость почти погасла на его лице, он опустил глаза.
- Да погоди ты расстраиваться, - сказал Кашкин. Женат он на Зинаиде Карпенко. Я и сам видел, как они из дома вместе выходили. Причем женат давно, много лет, у них и дети уже взрослые. Вот так-то!
- А как же Тася? – С недоумением спросил Костров.
- А Тася… вот ее адрес, держи, - Кашкин протянул бумажку с адресом.
- Иван Трофимыч, чудеса да и только! Как вам это удалось?
- Ты забыл, где я работал. К тому же в своем райцентре очень многих знаю. Таисья и в самом деле не замужем. Была когда-то. Сын у нее растет, десять лет мальчонке.
- Спасибо, Иван Трофимыч! Я вот только одно понять не могу: зачем этому Василию, чужому мужику, мужем называться?
- Не совсем чужой он. Есть у Таисьи двоюродная сестра, так вот она замужем за этим Василием. А назвался он так, скорей всего, чтобы обезопасить поездку свояченицы, может, жена попросила так сказать… сам понимаешь, молодую женщину с незнакомцем отправлять в дорогу – опасно как-то. Ну, вот и придумал, мужем назваться.
- Да, это похоже на правду, - согласился Костров. Он сжимал в руках бумажку с заветным адресом, выказывая нетерпение, сразу же бежать к ней, чтобы еще раз увидеть.
- Юра, предупредить хочу тебя, год прошел, может, изменилось чего в ее жизни…
- Я понимаю, мне бы только увидеть Тасю, сразу все пойму.
- Ну, удачи тебе, - Иван Трофимович крепко пожал руку гостю, - отцу привет передавай.
- Я же забыл совсем, он же мед тебе передал. В машине лежит, пойдем, проводишь, мед отдам.
____________
Юра быстро нашел нужную улицу, оставил машину чуть поодаль. Осмотрелся. Волнение охватило его. Весь год представлял эту встречу, а когда до ее дома рукой подать – ноги как ватные стали. «Заметает зима, заметает, - снова знакомая песня пришла на ум. Он мысленно напевал ее, когда шел к ее дому, - …Все, что было до тебя", - бормотал Юра, словно эта песня могла успокоить его, утихомирить мятущуюся душу.
Он заметил, как открылась калитка, и женщина стала отбрасывать снег. Нападало его много. Волосы выбились из-под платка, щеки слегка раскраснелись, а она, никого не замечая, широкой лопатой выталкивала его из ограды.
- Тася, - крикнул он, идя к ней, - снова снежно-нежная погода… Не узнаешь? – Он снял шапку, через расстегнутый полушубок виднелся узорчатый свитер. Он то улыбался, то пытался стать серьезным, глядя ей в глаза, искал в них ответ.
- Господи, это же вы, Юра, я как чувствовала, что придется увидеться!
- Узнала, значит! А ведь я искал тебя! Дай помогу! – Он схватил деревянную широкую лопату, – велика лопата будет для тебя, мужское это дело, – с жадностью кинулся сгребать снег.
- Да погоди ты, дух хоть переведи, - просила она, хватаясь за лопату. Она удерживала его за рукав, вместе смеялись, переглядываясь и радуясь чему-то своему, только им известному.
- Сбил меня с пути твой названный муж, весь год мучился.
- А я все время жалела, что не призналась тебе, что Василий для острастки так сказал, он потом смеялся, говорит, надо было сказать, что старший брат, а то всех женихов от тебя отобью. Не успела признаться, не решилась, я же не знала, что ты обо мне думаешь… Как ты меня нашел?
Они остановились, глядя друг другу в глаза.
- Долгая история. Добрый человек помог. – Он посмотрел на небо. – Снег снова начинается, зря убирали, нападает еще. Но это же ничего? Это же снежно-нежная погода, наша снежно-нежная любовь…
- Это очень хорошо, я люблю снег, - она подставила снежинкам лицо и ладони. – Когда снег идет, мне кажется, что-то хорошее будет…
- Обязательно будет. Всегда будет. На много-много лет, - сказал Юра.
______________
Затерялась эта история где-то в восьмидесятых, и сегодня уже верится с трудом, что кто-то, когда-то так искренне и нежно влюблялся, верил в мечту и любил без оглядки под снежно-нежный снегопад.
Татьяна Викторова