Продолжаем следить за ходом подготовки - 16 июля на самолет «Н-209» еще только ставили охлаждающие радиаторы, где-то после этого, наконец, приехал из Севастополя командир. К 19 июля на самолете сменили все четыре мотора. 25 июля поменяли радиста, то есть экипаж сформировался окончательно.
Через три дня 28 июля самолет отправился в контрольный полет по маршруту Москва - Мелитополь - Москва. Это может показаться странным - самолет, который готовят для Арктики, выполняет тестовый полет к теплому морю. Но в этой удивительной истории столько причудливых зигзагов, что еще один абсурда уже практически не добавляет.
Вел самолет Кастанаев, - так пишут биографы. Леваневский почти все время прохаживался внутри, от одного рабочего места к другому. Биограф Сальников объяснял это так: «Он знал, что экипаж прекрасно знает свое дело, а Н. Г. Кастанаев изучил машину лучше, чем кто-либо. Очевидно, Леваневский пытался за оставшиеся две недели ближе познакомиться с экипажем и машиной, но слишком мало времени оставалось до отлета и слишком много организационных вопросов ежедневно возникало. А самолет-то был экспериментальный...» Вот ведь как, оказывается! Объективные трудности встали на пути. Слишком мало времени отвела судьба для знакомства с экспериментальной машиной.
Неизвестно, правда, откуда герой знал, что экипаж прекрасно знает дело, если появился совсем недавно и с некоторыми его членами был практически не знаком? Но вот технические проблемы его волновали. А механики, наоборот, были совершенно спокойны насчет моторов, но беспокоились о людях, и тут я снова процитирую испытателя Туманского:
«За два — три дня до полета в Америку Годовиков, с которым я и Моисеев находились в близких, дружеских отношениях, рассказал нам, что за техническую сторону подготовки к перелету он совершенно спокоен; на самолете нет ни одного не осмотренного болтика и гаечки. Но экипажем, с горечью сказал Годовиков, он очень недоволен. Командир корабля Леваневский, к его крайнему удивлению, даже не выразил желания самостоятельно вылететь и хотя бы немного потренироваться на своем корабле, а всецело положился на Кастанаева».
Сигизмунд Александрович и раньше в прежние годы не особенно изнурял себя тренировками, но в ходе подготовки к последнему перелету, похоже, превзошел себя. Да, но где было его начальство, штаб перелета? Однако продолжаем смотреть на свидетельство Годовикова в пересказе Туманского:
«Аэродром Леваневский посещает чрезвычайно редко, со всеми участниками будущего перелета держится как бы отчужденно и даже свысока... Во всяком случае, спайка, так необходимая в экипаже вообще, а при выполнении такого ответственного задания особенно, по мнению Годовикова, отсутствовала».
Свидетельств подготовки экипажа довольно много, и все они похожи друг на друга. Не буду приводить их все. Можно подвести итог. Пилотов было двое, причем реально управлять самолетом, во всяком случае продолжительное время, мог только один – Кастанаев. Он был уверен, что долетит. Леваневский тоже был уверен, что Кастанаев долетит, ведь это прекрасный второй пилот. Но Туманский оставил еще одну характеристику экипажа:
«В интересах истины следует добавить еще один штрих, имеющий, на мой взгляд, решающее значение: ни Кастанаев, ни Леваневский не занимались серьезной тренировкой по самолетовождению в слепом полете. В этом отношении оба они не шли ни в какое сравнение с такими мастерами слепого полета, как Байдуков, Громов, Юмашев и другие».
Как мы помним, о неумении Леваневского летать «вслепую» свидетельствовал сам Байдуков, рассказывая о 1935 годе. За прошедшие два года, похоже, Сигизмунд Александрович эту технику так и не освоил. Что, впрочем, не удивительно, все это время он летал крайне мало, да и вообще, почти все время провел в США. Где и как ему было тренировать «полеты по приборам»? Тем более, что числился он непонятно где, вроде в полярной авиации ГУСМП, но как-то сбоку.
О неумении Леваневского летать «по приборам» рассказывал и его коллега Алексей Грацианский, который сам, кстати, закончил специальную школу «слепых полетов», она существовала в 30-е годы.
Байдуков также давал оценку этого специфического умения и Кастанаеву: «В полете я заметил, что Коля Кастанаев, вообще-то большой мастер, совершенно не умеет летать "вслепую". В грозовых фронтах и плотной облачности он пилотировал очень неважно...».
Как ни странно, но точно также оценивал своего второго пилота… сам Леваневский. После контрольного полета в Мелитополь он делился недовольством с журналистом Лазарем Бронтманом : «— Знаете, — жаловался он мне, — он боится летать в облаках. Старательно обходит каждое облако. Я его силой заставлял входить в облачность. Нет, это не то». От таких откровений сам журналист слегка изумлялся:
«— Почему же вы его взяли?
— Да я не знал. Мне сказали, что он родился с этой машиной, лучше всех знаком с ней. Мне все равно было кого брать, я и согласился».
Как же Леваневский собирался перелететь океан, если оба пилота в облачности летать не в состоянии? Ой, очень просто. Он планировал лететь НАД облаками. Про 35 год нам же рассказывал Байдуков, что тогда Леваневский был поклонником метеорологической теории, что над Ледовитым океаном облачность выше 3 тысяч метров не поднимается. В 1937 году Сигизмунд Александрович по-прежнему оставался сторонником этой концепции, причем полученный опыт только что прошедших перелетов экипажей Чкалова и Громова его уверенность ничуть не пошатнули. Бронтман, который участвовал в высадке на северный полюс и только недавно оттуда вернулся, записывает свои диалоги с Леваневским:
« Обсуждали полеты Чкалова и Громова. Он с явным недоверием относился к их сообщениям о том, что на 6–7 тыс. встречали облака.
— Я не верю этому. В Арктике не может быть высоких облаков. Я много летал там, изучал по всяким источникам. Когда вы летели к полюсу — вы ведь шли над облаками?
— Да, неоднократно.
— А какая была их высота?
— Не больше 2000–2500 метров.
— Вот видите, тут что-то не так».
Интересна самохарактеристика героя, о своем арктическом опыте: «Я много летал там». Много можно описат в цифрах: менее десяти полетов в августе 33-го, один пролет вдоль побережья Чукотки в августе 1936 г., и ровно один полет в конце марта 1934 года, когда он разбил машину в снегопаде.
Бронтман описывает, как Леваневский заканчивал свою подготовку к экспедиции:
«В те месяцы, которые предшествовали старту, Леваневский частенько заходил в «Правду». По делу и без дела. Не ладится дело с мотором — идет сюда, нечего делать — сюда, хочет поехать в парк ЦДКА — тоже. Появлялся он обычно с Левченко. Просил принести нарзана или боржома, шутил, что редакция бедна и он ее разоряет своей жаждой».
Месяцы, предшествующие старту, это, надо полагать, конец июля и начало августа. В начале августа журналисты «Правды» Бронтман (Лев Огнев), Оскар Эстеркин (Оскар Курганов) и другие их коллеги начали готовить информационную кампанию. Бронтман пишет:
«В подготовку к отлету я включился за несколько дней до старта. Кастанаев и Левченко, а также механики, в это время жили в Щелково, Леваневский наезжал. Около него все время крутился Оскар Эстеркин, пытавшийся полететь с ними. Леваневский тянул.
Как-то в Щелково мы сидели вдвоем с Сигизмундом, обедали. Он мне изливал душу:
— Я не понимаю, зачем нужно ему лететь. Ну что он будет делать? Кроме того, мы ко всему должны быть готовы. Представьте, придется сеть. Ведь это — лишний рот, притом совершенно бесполезный, не умеющий ничего делать. И такой же нытик, как я».
Как мы видим, герой полон оптимизма и шутит, называет себя «нытиком». Садиться на лед он совсем не собирался.
Про подготовку легендарного похода можно писать бесконечно. У нее масса переливающихся граней, на какую не взглянешь, любая прекрасна. За пару дней до старта конструктор Болховитинов подписал акт, что машина к полету полностью готова. Те, кто пишет про «загадку исчезновения Н-209», ссылаясь на этот документ, говорят: «Видите? Техника была в прекрасном состоянии, создатель подтвердил». Ну а что ему оставалась делать? Такую подготовку невозможно было закончить, ее можно было только остановить.
На этом рассказ о подготовке можно закончить, и перейти к легендарному перелету. Но, наверное, для полноты контекста стоит поговорить все же о триумфальных экспедициях коллег - экипажей Чкалова и Громова. Так что сначала о них – в следующих статьях.
Другие статьи из цикла можно прочитать здесь... <--
