Давайте отправимся в путешествие во времени и посмотрим, каким был царицынский парк, начиная с 1775 года, когда его у князя Кантемира выпросила Екатерина Великая, и до середины 1820-х годов, когда была составлена «Опись английскому саду», опубликованная позднее великим столичным историком Иваном Забелиным. Подглядим, как парк менялся, как менялось и отношение к нему в зависимости от людей, которых приставляли следить за ним. Погрустим о его упадке в середине XIX века и заслуженном возрождении в статусе одного из красивейших мест Москвы, каким он остается и по сей день.
«Романтический» период
Окрестности усадьбы Кантемира произвели сильное впечатление на Екатерину II. Мы уже помним, поскольку читали выдержки из ее письма барону Гримму, сколь неожиданной и увлекательной стала для нее встреча с «...водами, лесами и всеми живописными видами, приводившими в восторг посетителей».
Оттенок восхищения естественными данными местности присутствует и в отзыве английского историка и любителя России Уильяма Кокса, посетившего Царицыно в начале 1780-х годов: «Место расположения eгo — романтическое. Это территория заметно всхолмленная, украшена лесом и большим водным зеркалом, которое обнимает подножие холма».
Приведенное свидетельство ясно указывает на характер восприятия этих мест современниками. Действительно, естественные особенности окрестностей усадьбы отвечали бытовавшим во второй половине XVIII века представлениям о «романичном» или «романтичном» в природе.
«Романтичное» понималось как произведенное самой «натурой», обладающее большим своеобразием, необычностью. Такой примерно смысл вкладывали в понятие романтического знатоки и любители садового искусства последней четверти XVIII – начала XIX вв. В дальнейшем в XIX в. «романтическое» стало включать в себя отчасти категорию «величественного».
Симбиоз строений, садов и английского парка
Принцип соответствия произведения искусства окружающей eгo природе был тогда одним из определяющих. Поэтому, исходя из природных особенностей местности, как она воспринималась современниками, и даже оставив в стороне все прочие существенные факторы, идею создания в Царицыне архитектурного ансамбля в «мавритано-rотическом вкусе», считавшемся характерным примером «романтического», следует признать совершенно логичной.
Естественные качества окрестностей Царицына и особенности возникавшего по проекту Баженова дворцового комплекса должны были сказаться и сказались на образной концепции вновь разбивавшегося здесь же английского парка. Все вместе это должно было стать единым целым, и к тому были явные предпосылки, но необходимо было считаться и с другими нюансами.
К примеру, создателям парка в то же время приходилось учитывать, что значительная его часть должна была располагаться на территории уже занятой регулярными садами усадьбы Кантемиров. В основе этих садов лежала классическая трехлучевая схема расположения аллеи. Именно в ее рамках и развивался до 1775 года парк, судя по «Геометрическому плану села Царицына», снятому «архитекторским учеником» Наумовым в конце XVIII в.
К тому же работавший тогда над дворцовым ансамблем архитектор Василий Баженов был решительно против масштабного вмешательства в естественное развитие парка. И хотя последнее слово все равно оставалось за приглашенным императрицей английским садовником Фрэнсисом Ридом, проработавшим в Царицыне до своей смерти в 1799 году, последний, похоже, прислушался к словам Баженова.
Бережно сохранив «трилучье аллей» кантемировских садов, царицынский садовник все же внес свои изменения в облик парка. Наибольшей обработке, видимо, подверглись окраинные территории: правый берег пруда, изрезанный оврагами участок около будущего павильона «Нерастанкино», холм «Золотого снопа», а также восточная часть парка от Большого проспекта до Хлебного дома. Традиционно связывающее архитектуру и парк звено — регулярный сад перед дворцом — сохранился.
Запустение и возрождение
Необходимые ассигнования «на делание в английском вкусе сада» регулярно производились после появления в усадьбе в 1782 году Фрэнсиса Рида, но уже на 1790-е годы пришелся период больших финансовых затруднений и почти полного прекращения строительной деятельности в Царицыне. Это обстоятельство отразилось и на состоянии парка.
Рубеж XVIII–XIX столетий стал для него одним из самых глухих периодов. Быстро пришедший в запустение парк дичал. Верхний пруд был спущен, аллеи превратились в проезжие дороги. Все эти черты упадка отмечены в различных донесениях и рапортах, составлявшихся в 1799–1802 гг.
Новый этап в развитии парка и становления eгo образно-смысловой структуры связан с деятельностью Петра Валуева, управлявшего в 1801–1802 гг. в качестве «главноначальствующего Экспедиции Кремлевского Строения» всеми императорскими садами и парками Москвы и окрестностей.
Связанные с eгo деятельностью преобразования в Царицыне проводились при непосредственном участии архитектора Ивана Еготова и садовника Карла Сигизмунда Унгебауера. При их участии парк в буквальном смысле расцвел, обрели новую мощь оранжереи, окруженные «Воздушным садом».
Кстати, в этот же период образовалась и любимая многими сегодня Большая поляна. В начале XVIII века к югу от Большого дворца располагались запущенные боскеты (геометрическая форма насаждений) старого регулярного сада, созданного еще в кантемировские времена. Деревья у дворца разрослись и закрывали вид на него, из-за старости засыхали посаженные прежде липы. Помощник садовника Махов составил тогда обращение к Валуеву о необходимости вырубки ненужных и засыхающих деревьев для открытия видов английского парка. Представление было одобрено, и вскоре — в результате разрешенной вырубки деревьев — перед Большим дворцом возникла Большая поляна (которую в разное время называли также «Газон», «Дворцовая поляна» и «Круглая поляна»).
К сожалению, этот недолгий период процветания в истории парка прервался в 1814 году после смерти Валуева, когда дальнейшее обустройство территории усадьбы практически было прекращено. Но несмотря на это, проведенные ранее работы настолько оживили местность, что еще долгие годы были фундаментом выживания парка как места притяжения публики.
Следствием энергичного благоустройства Валуевым и Унгебауером английского сада, формирования eгo композиции и убранства в первые десятилетия XIX века стало признание достоинств не только самих ландшафтов, но и ценности созданного здесь произведения садового искусства. Признание это нашло непосредственное выражение во взрывном общественном интересе и ставших тогда чрезвычайно модными гуляниях в Царицыне, которое, по свидетельству Карамзина, оказалось излюбленным местом прогулок московских жителей, в особенности купечества. Сады Царицына вдохновляли своих посетителей и на литературно-поэтические отклики — о парке писали статьи, эссе и даже упоминали в стихотворных формах.
И сад, и парк, и буйство природы
Со временем регулярная основа английского сада оказалась сильно нивелированной. Старые аллеи вошли — практически нетронутыми — в его объемно-пространственную композицию, вследствие чего композиция пейзажного парка усадьбы выкристаллизовалась и получила замкнутый характер. Вышло так, что парк стал неким фрагментом истинного, упорядоченного, «образцового» мироустройства внутри природного ландшафта, символизирующего хаотическую, «неправильную» действительность. Это, кстати, очень свойственно общим философско-эстетическим представлениям о парке того времени, и — как следствие —большинству подобных ансамблей второй половины XVIII – первой трети XIX веков.
И сегодня, спустя века, каждый может наблюдать все то же «единство противоположностей»: ведь мы гуляем по бережно сохраненным и украшенным многочисленными беседками и павильонами дорожкам ухоженного парка, который при этом неотрывно связан с окружающими территориями. Только посмотрите, как он естественного перетекает в лесистый правый берег Верхнего пруда. И как он «раскрывается» в сторону лугов и почти нехоженых берегов Нижнего…
Унаследовавший такое невероятное разнообразие видов и форм еще с XVIII-XIX веков пейзажный парк «Царицыно» все так же привлекает публику для «гуляний» и по сей день хранит память о своем становлении и развитии в виде ажурной сетки аллей, многочисленных деревьев-старожилов, сохранившихся укреплениях склонов оврага и прочих исторических подсказок, о которых мы еще будем рассказывать.
Одновременно с «регулярной» частью парка своей насыщенной, можно даже сказать, бурной жизнью живет и его заповедная часть. Практически нетронутая природа — лисицы, ласки, белки, невероятное разнообразие перелетных птиц, богатые недра озер — настоящее чудо в черте города, которое нужно беречь особо (и об этом мы тоже будем много рассказывать на этом новом канале).
По материалам научной статьи Ольги Владимировны Докучаевой «Эмоционально-смысловой аспект восприятия пейзажного парка Царицына».
