Раздирая тяжко клубящиеся пласты мрачной, коллапсарно холодной, тьмы, наполненные сгущенной ужасной гибелью, тяжко, словно продавливая грудью поток встречного ветра, шагая навстречу запредельному року. Небрежно волоча за собой, пронзительно скрежещущий и фонтанирующий искрами, процарапывая черту в каменных плитах пола, меч-тесак размером с лопасть промышленного ветрогенератора.
С мертвенно-белым, искаженным страшной внутренней мукой лицом, единственная контрастная деталь на котором, черные, как ещё не раскалившиеся в пламени угли, космические глубокие провалы глаз… Грр! Снова срыв на занудно-пафосный стиль «легенда-оффициал», хотя, кажется, забавно вполне получилось. Особенно, с учетом обратной стороны этого чудного фэнтези-штампа.
В котором герой медленными, увесистыми шагами, волоча за собой клинок, напоминающий сплюснутый телеграфный столб, сыплющий искрами, как бенгальский огонь и издающий звуки трамвая, буксующего на битом стекле. Плюс, изображая неописуенно сложное и несгибаемое выражение на рельефном, облезнуть насколько мужественном, лице. Неотвратимо движется устроить запредельно жестокую правилку.
Очередному, доигравшемуся, приспешнику зла. И ща, вот ща, орудие, весом и габаритами с лифтерскую штангу, стремительно взметнется, запорхает бабочкой имени Мохаммеда Али, и будет чрезвычайно круто, кул и вау. Нагнетающая атмосферу суровая музыка, выверенные ракурсы брутального фейса, фрейдистского клинка и ярких фонтанов искристого пламени, входят в комплект поставки.
В реале же, шагать быстрее, обычно, просто, нету сил. Тащится по полу, недопустимо портя заточку и уродуя конфигурацию лезвия, что чревато дорогущим ремонтом, клинок, тоже из-за крайней усталости. И отчасти ещё, в надежде, что «приспешник сил зла» также не чужд японских манг-анимэ. И этот дешевый блеф сподвигнет его дрогнуть и спасовать. Ещё, последняя, но не по важности, причина – всё, в том числе и поражение.
Особенно поражение. Должно быть красивым. Ибо, конечность жизни лишает смысла любое содержание действий, выходящих за рамки поддержания этой самой жизни. Зато, придает чрезвычайную важность форме совершаемого – если, решаешь сделать что-то сверх жрать и удобрять. Делай это красиво. Иначе, не стоит и начинать крутить ручку этой глупой, глупой шарманки.
И если, блеф, в итоге, не сработает. А тяжеленная железяка, как та самая штанга за гранью «отказа», разумеется и не подумает подниматься. Ну и дьявол с ней, в общем-то. Форма важнее содержания. А выражение на лице – когда повторяешь про себя такую вот «молитву морского пехотинца», оно такое и получается. Приспешники зла могут и не впечатлиться, но пугать детей, сгодится с гарантией.
Полный набор для красиво сыграть и красиво завершить игру. Разумеется, это всё мазафакерские метафоры – в плане, тех кто шныряет с холодным железом, очень уж легко пристрелить. Или сжечь. Даже старенький ранцевый огнемет, времён «Вьетнама», неспортивно выигрывает по дистанции применения. Да, сжечь, пожалуй, как-то оно и поприятнее будет. Так стоп, вот ещё пол-шишечки и начнется.
Непристойная мега жестокость и нецензурнейшее ультранасилие, да и у лимита на прелюдии видно дно, на котором до гороподобной финальной фазы вырастает пахнущее электронной земляникой цунами, близится «coup de grace» для сверхчистого разума, почти на пороге грязный похититель радости, учащий наслаждаться страданием, мотив и знание, как всё сжечь – Радио ледяных пустошей.
Ну и как же без него, пытающего усидеть на этом гибриде мустанга и кактуса, космического ковбоя, фанатичного свидетеля, что огонь реально очищает, обладателя патологической честности и хозяина, ну, наверное, самого аномального и извращенного ума на последнем севере, существа компенсирующего дефицит воли, гипертрофией активной клеточной массы, кринженера и вольпиниста – Джона-ледяные-яйца.
И этой тягомотной полуночью ещё немного ретроспективы.
Забавным образом, в куче пятилеток пребывания на этом шарике, намотанных Джоном на тахометр-хронометр, в Топ-1 по счастью, пожалуй, попадают, главным образом, моменты пребывания на больничных койках. Так вышло, что в детстве-юности он был существом хилым и болезненным, вообще. И в частности, имел поражение легких до лайтовой степени инвалидности. И частенько неотложка увозила его в реанимацию.
Прилагая кучу усилий чтобы не потерять по дороге. С последующим отлеживанием в больничном стационаре, под капельницами и ингаляторами. Другой мир, в котором нет семейных и школьных проблем. Совершенно другая обстановка, множество нового. Не всегда везло с соседями по палате. Но до рубежа лет 14, это, наверное, самые лучшие моменты жизни.
Потом настал очень долгий перерыв – гормональная перестройка, все дела, и организм Джона, без ложной скромности, стал железным. Ни у виски-пьянко, ни у вирусов, ни у недружественных гуманоидов, никак не выходило его так прилично повредить, чтобы домашняя аптечка не справилась. Однако, против аппендицита и йога-внутреннего огня, и кунг-фу, оказались бессильными. Бац и несколько дырок чуть выше пояса.
Катетер вмонтированный в руку и вот оно, возвращение в детство золотое – на больничную койку, то есть. Режим, корм по расписанию, все проблемы за бортом, на паузе, прямо чувство невесомости. Короче, в отличии от множества вещей из первой четверти жизни, которое красятся в розовое лишь ретроспективно. А на деле, не стоит повторно возвращаться к тем же рекам. Эта, даже стала намного лучше.
Нечто вроде, как становится выдержанным вино. Жаль современная медицина, так современна, что даже полостная операция, теперь повод валяться на больничной койке дольше трех дней. Roger that.