В клубе «Самиздат» /Белгород/ обсуждали эту когда-то популярную у нас книгу американского писателя Сэлинджера, я тогда не дочитал её, был журналистом, и читать американскую дребедень о подростковых комплексах, после вышедших тогда же «Тёмных аллей» Ивана Бунина, не нашёл времени.
В Америке Сэлинджер с этой, по сути, одной своей книгой сегодня стал классиком, его изучают в школах, переиздаётся он и у нас, уже не в прилизанном советском, а в грубых, соответствующих оригиналу переводах. Выступающие довольно подробно, с нотками восхищения рассказывали об этой книге, которая в оригинале называется «Ловец во ржи», которая имеет не только странного автора, но и странную, и даже страшную репутацию. В чём загадка её популярности? Ведь это не великое художественное произведение, а довольно банальная, заурядная бульварная книжонка, и такой успех?
Убийца Джона Леннона, если кто помнит этого великого музыканта из «Битлз», вместе с пистолетом держал в кармане «Ловца», он прямо сказал, что эта книга подвигнул его на убийство, ещё два известных американских актёра пали от рук почитателей «Ловца», они в этом признались, сколько других преступлений совершено после его прочтения — Бог весть. После убийства Джона Леннона в 1980 году, «Ловец» получил скандальную мировую известность, и в США были сняты все ограничения на него в школах и библиотеках.
Начиналось же всё с того, что Сэлинджеру отказывали в публикации его «Ловца» солидные нью-йоркские издатели, по причине заурядности, негативности его творения; он напечатал его в 1951 году в каком-то маленьком американском издательстве, эта издание принесло ему, можно сказать, популярность «снизу». Потом долгие годы американская добропорядочная общественность боролась с распространением «Ловца во ржи», считая её низкопробной литературой, разлагающей молодёжь, побуждающей её к бессмысленному бунту, к убийствам, но в конце концов капитулировала перед странной мощью этой бульварной книги.
Советскому читателю была непонятна связь между «Ловцом» и убийством Джона Леннона: мало ли что сказал его убийца? Есть ещё распространённое клише: культура, художественные произведения не могут убивать, разлагать: культура «не об этом». Но советская культура и цензура весьма сильно поработала в художественном плане над «Ловцом», выбросив все грубости и убийственные намёки. Изменила название на «Над пропастью во ржи», просто убрала многочисленные призывы к насилию, в оригинале ведь главный герой Холден Колфилд в свои 16 лет постоянно чертыхается: «Я кого-нибудь убью!»
Что есть культура?
В «Ловце» Колфилд никого не убивает, он слишком слаб для этого или ещё не вырос из детства, но его взрослые последователи убивали. Здесь возникает старый вопрос о роли культуры в обществе: способна ли она побуждать к убийству, к насилию? Западная традиция, к которой принадлежит и Россия, утверждает, что искусство имеет право изображать что угодно, что искусство — это всего лишь зеркало общества, что же на него пенять?
А Восток устами своих древних мудрецов утверждает обратное: культура может разлагать и убивать, идеи могут быть злонамеренные, правда, как там обстоит дело сейчас, после столетий вестернизации, трудно сказать.
- И долго буду тем любезен я народу, /Что чувства добрые я лирой пробуждал, - утверждает А.С.Пушкин, но можно ведь пробуждать и ненависть, и злобу — нигилизм, хорошее словечко, незаслуженно сегодня забытое, отрицание всего по своему вот хотению.
Да, культура, искусство создали человечество, это — феномен, но его можно сравнить с огнём, которому человечество тоже обязано своим становлением, а ведь огонь не только согревает, но и обжигает, и сжигает.
Говорят, что искусство — это зеркало, а может быть, это увеличительное стекло, которое увеличивает, усиливает что-то по выбору «художника»? В обществе и в природе всегда есть и добро, и любовь, и злоба и ненависть, так что «художник» может выбирать, что ему «воспевать», и будет всегда оправдан. Удобная, но лживая позиция.
Феномен «Ловца» и «Лолита» Набокова
Но вернёмся к феномену Сэлинджера и его «Ловца». Наиболее близким ему по времени и истории успеха произведением является «Лолита» Владимира Набокова, книга вышла в свет в 1955 году в маленьком парижском издательстве, в Америке издатели отказались печатать этот «порнографический» роман. Однако «Лолита» получила прекрасные отзывы известных писателей в Европе, и уже в 1958 году стала мировым бестселлером, завоевав и Америку, то есть она ворвалась в мир «сверху».
Сегодня «Лолита» Набокова считается одной из самых выдающихся книг ХХ века, входит в число 100 лучших романов в США, как и «Ловец во ржи». Набоков представляет её как «серьёзную книгу с серьёзной целью», о перипетиях человеческой любви и патологии любви. В Советском Союзе «Лолита» вышла в свет в 1989 году.
Это действительно большое произведение большого писателя, на американской фактуре, ставшее тоже американской классикой, мировой классикой, но «Лолита» крупно проигрывает сегодня «Ловцу» по популярности. Почему?
Злодей Гумберт Гумберт в «Лолите» Набокова показан не только художественно, но и логически правдиво, «серьёзно». Набоков доводит свою повесть об испорченном искусствоведе Гумберте и его девочке-любовнице Лолите до логического конца: все погибают. Мать Лолиты попадает под машину, Лолита умирает при родах, умирает её ребёнок, Гумберт убивает подобного ему злодея Клэра Куильти, сам Гумберт наказывается, попадает в тюрьму, где предвидит свою смерть. Владимир Набоков не погрешил против правды жизни, и честно сказал, что дорога «Лолиты» ведёт всех участников драмы под откос.
У Сэлинджера в «Ловце» мы видим приделанный наскоро «хэппи энд», счастливый конец, где «негодный мальчишка» вдруг превращается в любящего брата своей младшей сестры, и получает великое оправдание, говоря о своей мечте: «ловить детей, играющих во ржи, на краю пропасти», чтобы они не разбились. Кто здесь врёт: «негодный мальчишка» или Сэлинджер?
Колфилду понравилась песенка, услышанная на улице: «Если ты ловил кого-нибудь вечером во ржи...», на стихи Роберта Бёрнса, но в ней никакой пропасти нет и в помине, в ней намёк на любовное приключение во ржи. «Стеречь ребят над пропастью во ржи» - дурацкая придумка Сэлинджера, он это не скрывает, поэтому далее Колфилд говорит: «Наверное, я дурак», но американская критика видит в этом какое-то откровение.
Известно, что главным героем любой книги является её автор. Сэлинджер — именно этот «негодный мальчишка», с «детскими травмами», выросший в писателя, и он так «спасает» по жизни людей, что сделал несчастными трёх своих жён, что же говорить о посторонних людях? Но почему такой успех его «Ловца»? Даже перед «Лолитой»?
Он всего лишь журналист
Сэлинджер стал основоположником целого направления в американской литературе, «ловцы» расплодились в разных обличьях и делают гадости и низости, до которых далеко основоположнику, и пользуются успехом. Благодаря приделанному как-нибудь лживому «хэппи энду»? Не только.
Успех «Ловца» Сэлинджера хорошо понятен любому журналисту, работавшему долго в профессии. Он — всего лишь журналист, и собрал своего «Ловца» как журналист, из каких-то фрагментов, старых своих рассказов, соединив кое-как общим сюжетом, оставляя без внимания вызывающие вопросы лакуны, например, о родителях своего героя, о которых не нашёлся сказать какую-нибудь гадость. И за это спасибо, хоть своих родителей пожалел.
Его успех тоже из опыта журналистики. Он использовал главный принцип негативной журналистики: «Плохая новость — это новость, а хорошая новость — это вообще не новость». К сожалению, человеческая психика в первую очередь реагирует на негатив, поэтому новостной, и любой другой негатив легче и быстрее приносят успех. Негатив и писать значительно проще, просто изливая свою желчь, поэтому у Сэлинджера много успешных подражателей, а вот подражать литератору Набокову очень трудно.
Большинство историй Колфилда заканчиваются каким-нибудь скандалом, какой-нибудь несуразностью, эпатажем, и читатель увлекается: что же ещё он выкинет? Его выходки перемежаются странными рассуждениями, об утках в пруду, об автомобильной поездке на край Штатов, минутами чистых помыслов, но... никакой ответственности за причинённую им боль этот «милый» мальчик никогда не чувствует, в этом вся цена его «отзывчивости». Сам по себе такой перебив повествования ни с того ни с сего — это чисто журналистский ход, для лучшей читабельности.
Видимо, Сэлинджер поэтому и вёл жизнь отшельника, не давал интервью, избегал публичности: большие речи всегда выдают человека, и он боялся разоблачения как журналист, что откроется: за душой-то у него от большого писателя ничего нет.
«Хэппи энда» не будет
Американская культура не смогла поместить Сэлинджера в маргинальную нишу, которой он достоин, но вознесла на вершину. У страны не оказалось культурного иммунитета против бульварного романа, и она «сорвалась с поля ржи в пропасть». Выросла целая традиция, которая сводит всего человека к какой-нибудь его детской травме. Вдумаемся: человек в детстве, юности, перенёс «некую травму», несчастную любовь - и это объясняет всю его дальнейшую жизнь, и главное, поэтому ему всё позволено, это его как бы оправдывает, все его низости и злобу, - чудовищное оправдание. Да у всех была ведь в жизни какая-нибудь «травма», значит, всем всё разрешено?
«Тварь я дрожащая, или право имею?» - рассуждает Родион Раскольников у Ф.М.Достоевского, он - студент, взрослый человек, он соизмеряет это с ответственностью, а потом идёт на каторгу, раскаивается. Сегодня с Раскольниковым сравнивают «негодного мальчишку» Колфилда, этот мальчик с «детской травмой» тоже «право имеет», право на отвращение ко всему, что его окружает, причём без всякой ответственности и с «хэппи эндом». Но в реальной жизни конец его будет как в «Лолите» Набокова.
От «наивного» культа Сэлинджера американская культура пришла уже к гей-культуре, видимо, правы китайские мудрецы: культура, как и огонь, может не только облагораживать человека, но и обжигать.
Виктор Каменев
20.12.2022