К началу 1990-го года группа «Кино» выпустила семь альбомов. Еще один «Любовь - это не шутка» - почему-то не пошел. Его мучительно писали в 1986 году в Питере у Алексея Вишни в студии Яншива Шела. Реально это была квартира на улице Гагарина, поэтому соседи активно вмешивались в творческий процесс. Запись приходилось начинать аж с 9 утра - к трем часам дня Алексею уже нужно было на смену на работу. «Киношники» - а это была их первая запись вчетвером, вместе с пришедшим из «Джунглей» Игорем Тихомировым - приезжали недовольные и невыспавшиеся.
Но даже такие жертвы не спасли альбом. Запись не понравилась никому, в том числе и самому Вишне. Особенно дурацкий звук драм-машины, хотя из нее и выжали максимум. Одна радость - роскошно звучала новая YAMAHA Каспаряна, гитару ему привезли чуть ли не из Сингапура.
«Героические» песни из неудавшегося альбома пошли как саундтрек к фильму «Конец каникул», который снимали «чернобыльским» летом 1986 года в Киеве, - «Дальше действовать будем мы», «Закрой за мной дверь, я ухожу», «Попробуй спеть вместе со мной» … Потом они были перезаписаны, стали частью «Группы крови», более-менее удовлетворили перфекционизм Цоя и пришлись по душе поклонникам.
А вот «романтическим» песням не повезло. «Любовь — это не шутка», «Разреши мне», «Братская любовь», «Ты обвела меня вокруг пальца» так и остались в рабочих записях. Да еще у Джоанны Стингрей сохранилось видео с репетиции в квартире у Гурьянова. «Любовь – это не шутка! - распевал 23-летний Виктор, сидя на тахте и помахивая ногами в белых кроссовках. – Ты знаешь, я не шучу!» - и с лукавой улыбкой «строил глазки» в камеру. Славное и безумное было время….
Но сейчас эти песни не вписывались уже никуда - не попадали в настроение. По общему мнению музыкантов, рядом со «Звездой по имени Солнце», «Войной» и даже танцевальной «Место для шага вперед» они звучали странно. Как считал Виктор, на каждом альбоме должна болтаться одна проходная песня, она же «сопля». В «Группе крови», к примеру, такой «соплей» стала «Прохожий». Но эти песни не были проходными и слабыми. Просто они были другими.
Может быть, он все-таки собрался и записал бы их, если бы не…. Письма из Киева от нее перестали приходить еще три года назад. «И я уже даже не помню, как там тебя зовут…». Нет, конечно, все он помнил. И весну, и лето 86-го, июньский концерт в акустике в киевском Доме ученых накануне своего дня рождения… Тогда он впервые спел «Спокойную ночь». Под утро они, счастливые и пьяные, вернулись к ней в квартиру с огромным букетом белых роз, который ему подарили… Эти розы были рассыпаны по синей скатерти стола. Уже днем, когда они проснулись, она быстро сделала набросок и сказала, что такой момент не повторится, его надо срочно ловить и она чувствует - из этого получится невероятной красоты открытка…
- Я хочу отдать Шатунову свои ранние песни. Пусть поет, если понравятся, - выдал Виктор музыкантам, когда они отдыхали после очередного концерта.
Тур по стране продолжался, на этот раз за окном гостинцы шумел Киев. На календаре было 1 апреля. Все знали особенность Цоя говорить полушутливо-полусерьезно.
- Отдай ему «Транквилизатор», - первым среагировал Гурьянов. - Очень романтичная песня.
- Почему? - не понял Виктор.
- Сама идея молодого человека, который готов пойти в дурдом ради того, чтобы не попасть в армию… Мне кажется, это выражение крайнего романтизма! А ему через год как раз...
- «Юра любит диско, диско и сосиски, в дискотеку Юра ходит каждый день», - из самого раннего процитировал Каспарян.
Цой знал по опыту, что теперь эту словесную игру не остановить - процесс «примерки» на Шатунова всех его известных песен может занять весь вечер.
- «Любовь - это не шутка». То, что мы писали у Вишни, плюс кое-что еще.
- Да поняли, поняли уже, что не шутишь… Зачем тебе это надо? - серьезно спросил Тихомиров.
- Мы эти песни делать уже точно не будем. Помучили - и хватит. А если их споет «Ласковый Май» …. Будет в самый раз. Как минимум - удивим общественность, - пожал плечами Цой.
- Ты понимаешь, как это воспримут? В рок-клубе, например?
- И что? Когда меня это останавливало?
Гурьянов сразу понял, куда клонит Цой. С самого начала, когда молодая группа «Гарин и Гиперболоиды», сменившая потом название на «Кино», появилась на Рубинштейна, 13, многомудрые старожилы-идеологи относились к ним как к выскочкам-пэтэушникам («Сколько Цоя ни корми, он все равно БГ не станет»), смотрели снисходительно, оценивали скептически - ну чисто «Ласковый Май» и Юра Шатунов в стенах рок-клуба.
- Давай, - кивнул Гурьянов. — Это будет грандиозный перфоманс.
Но начинать какие-то переговоры и воплощать идею в жизнь не было ни сил, ни времени. Как только завершился весенний тур, Цой ненадолго съездил в Питер, увиделся с родителями. Когда Валентина Васильевна Цой в конце 70-х становилась на очередь на автомобиль, никто и предположить не мог, что спустя 14 лет деньги на его покупку вот так вот просто, в полиэтиленовом пакетике, привезет именно «Витька-шалопай», головная боль семьи, который уже тогда больше интересовался музыкой, чем учебой.
В самом конце апреля Виктор и сам купил «Москвич-2141». С надеждой, что этим летом наконец-то поедет к морю с Наташей за рулем своей машины.
А потом был познавательно-развлекательный визит в Японию, и сразу после него - старт летнего гастрольного тура аншлаговыми концертами в «Олимпийском». Все началось просто суперски. Но следом был неистово-разгульный Питер, где Бертрану Канта, фронтмену французской группы-побратима «Noir Désir», на разогреве из толпы засветили в глаз бутылкой…. А ведь Цой вышел вместе с ним, представил как своего друга и по-человечески попросил отнестись с уважением….
Потом - Севастополь, где то ли из-за жадности, то ли разгильдяйства местных организаторов два концерта соединили в один, стадион едва не лопнул от напора толпы, началась давка и музыкантам пришлось прервать выступление – продолжать было опасно и для группы, и для зрителей. И дальше, дальше по огромной стране – «Кино» горячо ждали и принимали в Сибири и в Прибалтике, в Херсоне и в Донецке…
Еще три года назад, сидя в теплом уюте питерской кочегарки общежития на Блохина, Цой написал: «У меня есть Дело. И есть люди, которые помогают мне, хотят они того или нет, и люди, которые мешают мне, хотят они того или нет. И я благодарен им и, в принципе, делаю это Дело для них, но ведь мне это тоже приносит удовлетворение и удовольствие». По большому счету, все это и сейчас, в пору стадионных выступлений, стремительно несущихся дней и сумасшедшей популярности, обстояло именно так…
Но то ли усталость от полугода гастролей, то ли недовольство собой тому причиной - к финальному в этом сезоне концерту на Большой спортивной арене «Лужники» Цой пребывал в крайне мрачном настроении. Как и другие музыканты «Кино». Даже искренний восторг поклонников уже не заряжал. И если сначала было волнение от мысли, что 24 июня концерт фестиваля Звуковой дорожки МК предстоит на такой громадной площадке, где помещается население целого подмосковного города, то сейчас хотелось только одного – чтобы все это уже поскорей закончилось.
«И снова седая ночь, и только ей доверяю я!», - звенело над московским стадионом. «А что, если ночь поседела только потому, что Юра Шатунов доверял ей свои тайны?» - вспомнил Георгий Гурьянов недавно услышанную шутку, стоя у выхода на сцену, где выступал «Ласковый май».
Так совпало, что их концерт проходил совсем рядом, буквально в шаговой доступности от БСА «Лужники». И Гурьянов, как самый любопытный, не упустил случая еще раз посмотреть на «конкурентов», благо до выхода «киношников» на своей площадке оставалось время.
Концерт ему не нравился. Чуткий к рождению и смерти музыкальных трендов, он со смешанным чувством злорадства и сожаления ощущал, что Андрей Разин, конечно, выжмет из музыкального продукта все соки, пока тот еще будет сохранять свежесть. Но уже близок полный разврат и тиражирование. Стадион неполный, какие-то непонятные солисты, проходные песни, дорвался до микрофона и сам Разин… Но внезапно магия вернулась, когда запел Шатунов. Народ это почувствовал и взревел «Ю-у-урочка»!»
После «Белых роз» Гурьянов поспешно двинулся к выходу, и тут его окликнули с характерным южнорусским говорком:
- Приветствую, Георгий! Какими судьбами?
Гурьянов чуть было не спросил «Кто здесь!?», но вспомнил, что этот парень с цепким взглядом карих глаз - директор Шатунова Кудряшов, они пересекались и даже выпивали с ним в Запорожье.
Слово за слово - так внезапно для себя Юра Шатунов вместе с Аркадием Кудряшовым оказались на выступлении «Кино» в Лужниках. Правда, фронтмену «Мая» не в чем было туда идти – не в концертных же тряпках с блестками и цацками и не в спортивном костюме.
Чтобы не омрачать музыкальный праздник своей лютой смертью от рук буйной толпы и не создавать проблем, Шатунов по-быстрому замаскировался, как мог, - умылся, вынул из уха серьгу, кое-как разодрал начес на голове и попросил у парней из техподдержки простую черную майку и джинсы.
В таком виде плюс темные очки он уже ничем не отличался от киноманов, заполнивших в тот вечер Большую спортивную арену. Со сцены неслась ураганная энергия - особенно на «Группе крови» и «Переменах». Какой это, оказывается, кайф - просто отрываться под музыку! Не работать на сцене, а орать с трибуны слова песен! Да, рядом все равно были телохранители – Кудряшов не допустил бы такого безрассудства, как выйти со своим крестником «в люди» без охраны. Но это была почти что свобода. В темных стеклах Юриных очков пылали отблески Олимпийского огня, который здесь зажигали лишь несколько раз в истории.
Импровизированная маскировка не ввела в заблуждение профессионалов-каратистов из команды Александра Иншакова, охранявших ближние подступы к сцене и гримерным. И после концерта те без вопросов пропустили гостей к «киношникам».
В коридоре возле двери они столкнулись с Сергеем Берменьевым. Объектив этого модного и талантливого фотографа уже видел многих советских, итальянских и французских звезд. Он только что закончил фотосессию с Виктором Цоем. Конечно, Берменьев тоже сразу узнал Шатунова - снимал его примерно год назад на обложку пластинки «Маскарад», этого юного томного ангела в костюмчике нежно-цыплячьего цвета. А потом, с подачи Разина, даже написал сопроводительный текст на конверт, где подробно процитировал актуальную статью газеты «Комсомолец Донбасса».
Сейчас Юра в потной черной майке, мешковатых не по размеру джинсах и с волосами торчком выглядел как ангел, уже познавший кое-какие искушения и тяготы земной грешной жизни. Сергей было порадовался такой фотоудаче, но Шатунов, сверкая ямочкой на щеке, замахал руками: «Здрасьте, не-не-не, это не я!» - и скрылся в гримерке «Кино».
А там уже брало верх расслабленное предотпускное настроение. По сути, у музыкантов это был последний рабочий день. Позади - как следует выполненное дело, впереди – долгожданный отдых. Цой был, в общем доволен, - получилось неплохо. Выложились по максимуму. Хотя Гурьянов и прошелся насчет того, что сыграно все в два раза медленнее - «прямо похоронные марши какие-то!»
- Всем привет, - Шатунов замер на пороге.
- О, молодая шпана пришла, - Виктор заулыбался и встал с дивана, чтобы поприветствовать неожиданных для него гостей.
Юре даже ничего не надо было говорить, какой крутой получился концерт, – все и так читалось в его синих глазах, до сих пор искрящихся отблесками огней. А по невероятно усталому лицу Цоя и чуть замедленным движениям Шатунов понимал, какого напряжения это стоило рок-музыканту.
Явление главного «ласковомаевца» в гримерке 24 июня, в день завершения большого тура, было воспринято как знак – обсудить, наконец, планы относительно ранних песен.
Юра даже принюхался - да не, все точно курят табак, а не что-то другое…. И его угостили просто сигаретой, вон у Виктора в руках пачка Viceroy… Шатунов вопросительно посмотрел на Кудряшова - он тоже ЭТО слышал или то был его личный глюк?
- Можем собраться в студии на Преображенке, там, где «Звезду…» писали…. И попробовать, что получится, - продолжал Цой. – После 3 июля, и числа до 15, если удобно… А то потом мы уедем, - и Виктор посмотрел на Наташу, которая с любопытством наблюдала за развитием этого «перфоманса», как зритель из партера.
- Давайте после 10 числа, - выдержав паузу, ответил Кудряшов, что-то подсчитывая в уме. Он хорошо понимал, что конечное решение «да-нет» будет приниматься не здесь и не сейчас, но предложение было ошеломляющее. Кудряшов не строил иллюзий - коллеги по цеху воспринимали парня как поющую обезьяну и ждали, когда уже, наконец, эта майская лихорадка закончится. Поэтому внимание «киношников» к своему крестнику Кудряшову польстило. Время покажет.
Цой слегка кивнул, давая понять, что услышал, однако очень внимательно смотрел на Шатунова и ждал ответа именно от него.
- А почему я…? - вырвалось у Юры, но он быстро сообразил, что прозвучало это примерно как в интернате «А почему я опять дежурный?» - То есть… почему вы сами не хотите их петь?
- Потому что у тебя это получится лучше, - просто ответил Цой.
- Давайте попробуем, - выдохнул Шатунов.
Со студией Валерия Леонтьева, где записывали «Звезду по имени Солнце», Цой договорился легко. Но собраться не удалось. Разин объявил о сверхурочных и эксклюзивных концертах перед «очень важными людьми», и к назначенному в студии дню 12 июля Шатунов не смог выехать из Сочи. О чем предупредил Виктора по телефону.
- Жаль, - Цой помолчал. – Мы уезжаем в Латвию, в Плиеньциемс под Юрмалу. В Москву вернемся только в начале сентября… Давай так – позвоню тебе… или Аркадию. Свяжемся, в общем.
- Ага. Договорились, - скучным голосом сказал Шатунов. Он уже понимал, что, скорее всего, ни хрена из этого не получится…