- Мама, я привез тебе теплые носки, булочки с повидлом, как ты любишь, еще купил мандарины, - сказал Аркадий, доставая из небольшого ярко-оранжевого пакета все то, что перечислил.
- Сынок, расскажи, как там моя внучка? Как Анечка поживает? Выросла, наверное, за год. Ведь я ее почти год не видела! Красавицей, наверное, стала. Голубоглазая моя, - сказала, тяжело вздыхая, пожилая женщина сыну, который приехал в дом престарелых навестить мать.
- У Анютки все хорошо, мама, - сухо ответил Аркадий и посмотрел на часы, давая понять, что торопится и не намерен долго засиживаться, - Выросла девочка наша. Еще скоро – и станет выше меня. Гимнастикой занимается, на танцы ходит. Скоро на соревнование поедет. Ладно, мам, мне пора идти. Тороплюсь я.
Сказав это, Аркадий встал со стула и направился к двери, но Татьяна Львовна его остановила, судорожно схватив сына за руку. Когда удивленный мужчина обернулся и с досадой посмотрел на мать, та, обливаясь слезами, взмолилась:
- Сынок, скоро Новый год, - дрожащим голосом напомнила Татьяна Львовна сыну, - Уже через 3 дня.
- Я знаю, мам. И что? – раздраженно пробормотал мужчина, убирая свою руку.
- Сыночек, родной, пожалуйста, позволь мне встретить Новый год дома. Я очень тебя прошу, позволь мне встретить его дома.
- Мама, что ты не угомонишься-то, а? – с досадой прошипел негодующий мужчина, сердито глядя на пожилую женщину, - Какой еще Новый год в твоем возрасте? Тебе сейчас не о праздниках надо думать, а о смерти. В твоем возрасте итоги жизни надо подводить, а не мирскими делами интересоваться. К Маринке друзья приедут в новогоднюю ночь. Застолье будет. Шум, гам, громкая музыка, танцы – зачем тебе это все? Тут у вас свой Новый год будет. Вам ведь каждый год праздничный концерт устраивают, не так ли?
- Сынок, даю слово, никому мешать не буду. Я буду сидеть в своей комнате и ни разу оттуда не выгляну. Просто позволь мне вернуться домой на одну ночь, - горько рыдая, умоляла Татьяна Львовна сына, - Я на внучку одним глазком посмотрю, дома переночую и вернусь, обещаю. Вашу еду трогать не буду, мешать веселиться не стану. Просто я хочу один раз переночевать там, где провела всю жизнь, где мы с твоим отцом были так счастливы.
- Ладно, мама, - нехотя сказал Аркадий и сердито махнул рукой, - Черт с тобой. Уговорила. Заберу тебя, но только на одну ночь. Не более. Но чтобы не мешала. Кстати, твоей комнаты давно уже нет. Из нее мы сделали для Анечки кабинет. Там она домашнее задание делает, английским с репетитором занимается. Ничего. У нас раскладушка где-то должна быть. Достанем ее и там будешь спать. Ладно, мама. Я заеду за тобой завтра. А сейчас мне нужно идти.
Сказав это, Аркадий спешно удалился. Татьяна Львовна опустилась на кровать и, достав платок, принялась утирать слезы, безостановочно катившиеся по щекам. Она благодарила Бога за то, что он дал ей возможность провести новогоднюю ночь дома. Пожилая женщина почти год не была дома. В январе сын сдал ее в дом престарелых. С тех пор пришел навестить мать трижды, но Татьяна Львовна не злилась на сына, не обижалась на него. Она постоянно находила оправдания и своим подругам из дома престарелых говорила, что у Аркадия тяжелая, напряженная работа без выходных, что он днями и ночами пропадает в офисе и толком не отдыхает.
В канун Нового года Аркадий приехал за матерью и отвез ее домой. Пожилая женщина не узнала родную квартиру. За год она изменилась до неузнаваемости. Татьяна Львовна только успела переступить порог, как супруга Аркадия набросилась на нее с упреками, ругательствами и обвинениями.
- Что приперлась, старая карга? Не жилось тебе спокойно в доме престарелых? Решила праздник нам испортить? Как тебе удалось уговорить Аркашу я не представляю. Учти, ты проведешь в этой квартире всего одну ночь, и первого января, как миленькая, потопаешь обратно в дом престарелых. Нервы мои мотать я тебе не позволю, уяснила?
- Маринка, хватит уже, - робко произнес Аркадий, - Я же тебе сказал, что она скоро поедет обратно. Всего одну ночь проведет дома. Тебе жалко, что ли?
Татьяна Львовна ничего не ответила. Она удрученно вздохнула и прошла мимо. Пожилая женщина зашла в свою комнату и, прислонившись к стене, горько зарыдала. Больше не было ее маленького, уютного мирка, не было старых семейных фотографий, подаренной мужем в молодости старой вазы, не было ее шкафа и вещей. Татьяна Львовна подошла к окну и, открыв его, сделала глубокий вдох. В родном доме дышалось по-другому.
- Ах, Петя, Петенька, - прошептала пожилая женщина, обливаясь слезами, - Что с нами стало, миленький, родненький. Ушел ты, оставил меня навсегда. Сердце мое с собой в могилу унес. Разве это жизнь? Лучше бы я с тобой ушла в мир иной, чем осталась бы здесь.