Луна снова внимательно смотрела на Лизу, торжественно и достойно совершая свой путь по бархатному небу, и казалось, что она улыбается, так же тайно и странно, как Марфа. Лиза вообще в последнее время думала, что эта огромная круглая штука на небе - живая, умная, немного хитрая, но доброжелательная, служит Марфе. Вернее, не служит, она с ней на равных вершит свои дела - помогает, предостерегает, учит. И Марфа становится еще сильнее, впитывает свет этих холодных лучей, пьет их, как хрустальную воду из ручья, как живую воду.
Лиза осторожно улыбнулась луне в ответ, та покачала круглой головой и осветила тропинку: “Иди, мол. Только держи себя в рамках, будь умницей. Большая уже девочка”.
Никодим стоял у овина прячась в тени крыши полатей - туда не доставал безжалостно-яркий лунный свет. Он привалился спиной к теплой стене голбца - он еще подсушивал что-то в овине и топил там печь, Лиза видела дымок из трубы. И что-то было такое в его позе - молодое, задорное, игривое, что у нее сладко сжалось сердце, ухнуло вниз, и такое пламя подожгло ее изнутри, что даже вспыхнули щеки, загорелись, хоть прикуривай. Никодим сделал шаг вперед, лунный свет упал на его лицо, серебром отразившись в глазах, но луна вдруг скрылась за тучей, невесть откуда взявшейся, и разом повалил снег. Легкий, пуховый, нежный он тихонько закружил, превращая все в сказку, но вдруг усилился, превратившись в пургу.
- Пошли скорей, сейчас начнется. Вон, вчера какой круг возле Луны был - далекий, туманный. Верная вьюга, а здесь такие вьюги бывают, с ног сносит, метра не пройдешь. Давай, Лиза,бегом!
Лиза было развернулась бежать в сторону дома, но Никодим поймал ее за руку, развернул к себе, глянул в лицо, близко - близко, что она даже почувствовала его теплое дыхание.
-Нет, куда ты! Ко мне пойдем, у меня же именины. Я и хозяйничать буду, гостей принимать.
И видя, что Лиза притормозила, растерявшись, еще настойчивее потянул ее за руку, а потом приобнял за плечи, успокаивая
- Не бойся. Дом у меня вон, за овином, тут два шага. Насильно не задержу, как захочешь, так и уйдешь. А я шампанское приготовил, представляешь? Тут его не приветствуют, но мне Марфа позволила, раз уж мой праздник. Я в город ездил за ним, здесь поблизости нигде и не купишь.
Лизе почему-то так захотелось шампанского, что даже немного закружилась голова, прямо почувствовала его запах - свежий, острый, пьянящий. Она кивнула, отняла свою руку, показала головой - иди вперед - и пошла, прячась за широкой спиной мужика от острых снежных зарядов.
Дом у Никодима оказался совсем небольшим, насколько это можно было рассмотреть в белесом мареве начавшейся пурги, а она уже вошла в такую силу, что ветер перекрывал дыхание, снег забивался под края платка, под воротник полушубка, сек по ногам. Лиза мигом вскарабкалась на крыльцо, нырнула вслед за Никодимом в сени, с облегчением обтерла мокрое, иссеченное лицо платком, отдышалась. Никодим включил свет - сени были совсем крошечными, еле развернуться вдвоем, но чистыми, с идеально отчищенными щеткой и покрытыми лаком бревенчатыми стенами, просто, как в музее народного творчества. Никодим поймал ее взгляд, смутился
- Да это я тут, видишь… Сам драил, люблю дерево, с детства люблю. Тут не понимают, глиной мажут или обои клеят, а я нет. У меня все деревянное, как раньше. Проходи.
Лиза с удивлением и восторгом рассматривала комнату - она и, действительно, была удивительной. Янтарные стены тепло таяли от света настенных ламп, сделанных в виде свечей, лампы были развешаны по периметру комнаты и освещали пространство ярко и щедро. Никодим снял полушубок, поправил высокий ворот светлого вязаного свитера, откинул ладонью волосы назад, и Лиза с удивлением поняла - она ни разу не видела его с непокрытой головой. У нее он все время был в какой-то штуке на голове, носил ее под шапкой - типа банданы, она скрывала его шевелюру и не давала волосам никакого шанса. А у него, оказывается, шикарные волнистые русые волосы, не короткие, средней длины, ухоженные и шелковистые. И ее опять кольнул этот знакомый жест - пятерней волосы назад, небрежно и шикарно.
- Садись вон на табурет. Она у меня роль пуфика выполняет, я ее сам сделал. Мягкий, удобный, сиди и наблюдай.
Лиза и вправду села, у нее как-то разом кончились силы. Никодим быстро сновал по дому, ставил тарелки, нарезал пирог, доставал что-то из печи, намазывал жарко-желтое масло на круто нарезанные ломти домашнего хлеба, высыпал моченую морошку в эмалированную миску, снимал фольгу с шоколадной плитки, ставил мутноватые стаканы.
- Давай, помогу. Слушай, Никодим, как тебя покороче называть, что-то мне имя твое прямо язык ломает, не обижайся только.
Никодим странно глянул, потер стаканы полотенцем, показал Лизе на стул, стоящий во главе стола, улыбнулся
- Да я и сам к нему. как к чужому отношусь. А коротко…Да черт его знает - Нукуша, вроде. Никуша нравится тебе?
Лиза села за стол, коснулась фольги шоколадки, вдруг потянула ее к себе, отломила кусочек, с наслаждением ждала, пока он не растает
- Никуша? Нет, ты что…Ну уж нет! Я буду тебя Димой звать, можно?
Никодим чуть нахмурился, кивнул, сорвал пробку с бутылки и мигом разлил сбесившееся шампанское по стаканам.
- Ну, давай, Лиза. Только без тостов всяких, просто - давай выпьем за жизнь. Новую, старую, не важно - просто - за жизнь!
Лиза разом махнула шампанское, сунула в рот немаленький ломоть шоколада и почувствовала себя совершенно счастливой.
Шампанское они допили быстро, голова у Лизы плыла настолько, что она с трудом концентрировалась на происходящем, только смотрела, как новоявленный Димка ставит на плиту чайник, прихрамывая ходит по комнате, а его острый серый взгляд раздевает ее - такой привычный мужской взгляд. Но вот раздевает нежно, даже немного стыдливо, как будто сам себя стесняется. И когда он подвинул табурет, придвинувшись вплотную, совершенно обалдевшая от вина и желания Лиза, решила его ободрить, потянувшись к нему лицом, то мир рухнул в тартарары, рухнул с дребезгом, как будто взорвался. И мягкая перина узкой кровати удивительно легко приняла их в свои объятья.