Из цикла "Жизнь замечательных друзей".
“Мишутка и Стасик сидели в саду на скамеечке и разговаривали. Только они разговаривали не просто, как другие ребята, а рассказывали друг другу разные небылицы, будто пошли на спор, кто кого переврёт.
— Сколько тебе лет? — спрашивал Мишутка.
— Девяносто пять. А тебе?...” Было это в детстве, уж и не вспомнишь как давно.
А Володя теперь третий помощник СТР “Солигалич”. Вот время золотое, счастливое! Мореходка позади, шесть лет учёбы. А нынче самое начало трудовой деятельности. “Мурманрыбпром” и рейс, что ни на есть самый обычный, на креветке в Баренцевом море.
В судовой жизни ведь что главное? — Распорядок. И вот по распорядку посиделки, по-другому не назовёшь. Володя чувствует себя уютно в кругу своих товарищей Михаила и Станислава. Время — после нулей — только сменился с вахты. Солнце светит сутки напролёт, полярный день, погода — благодать. На дворе лето, если, конечно, в морях бывают дворы. Молодой матрос без класса, по судовой роли помощник повара, юнга (так ведь по-моряцки) уже навыбирал крупных креветок из свежего улова и сварил их. В большом тазу они розовые аппетитно исходят паром. Отборные, почти все с икрой…
Мишутка, пардон, второй помощник Миша, неприметной наружности: сухонький такой, невысокого роста, три волосины, всклокоченные на голове, лицо испитое, взгляд водянистый. Всю стоянку не просыхал, каждый день в хлам. В рейсе отошёл, стал на человека похож. Он когда-то закончил речную середуху, а жизнь занесла его на север в Мурманск. Не иначе, как по иронии.
Стасик — моторист, полная противоположность субтильной комплекции своего друга, полтора центнера неуёмной живой плоти. Вот он берёт креветку своими толстыми чёрными пальцами, которые невозможно отмыть после обычной рутинной возни в машине. Отработанным до автоматизма движением разоблачает белое мясо и отправляет его в рот. Стас, всё же не с руки называть его Стасиком, искренне сетует на отсутствие пива:
— Эх, щас бы пивка! Да, дядь Миш? — подмигивает другу.
На берегу, когда они вместе гужбанили, точно так же для полного счастья чего-то не хватало. Пиво текло рекой, зато не было креветок. Миша без лишних слов выражает свою солидарность с мнением друга долгим мечтательным и влажным взглядом куда-то вдаль.
— С танкером-то, что недавно швартовались… Я и не заметил! — делится Стас свежими впечатлениями. — Проснулся, открыл люмик, пепельницу опорожнил, как обычно, за борт. Окурки упали на палубу танкера! А оттуда разъярённая харя боцмана: “Ах ты редиска!” — орёт мне прямо в люмик. Как не ответить?
Стаса можно понять. После месяца однообразного вида в иллюминаторе, единственной линии — линии горизонта, разделяющей воду и небо. И вдруг такое, хоррор и экшн в одном флаконе…
— Когда потом дизельку принимал, мы с ним, конечно, поладили… Договорились даже, как будем на берегу, обязательно обмыть это дело.
Миша, как бы очнувшись от своих тоскливых дум, вдруг выпалил:
— Я самым первым из своих сокурсников стал капитаном!
Володя даёт паузу креветкам:
— Это как же?
— Дядь Миш, расскажи, — поддерживает Стас.
— Мой последний рейс в загранку. В Аргентинской зоне работали. На бэмээртосе рогатом…
Стас тут же настроился на рассказ друга. Память его прокручивала перед глазами диафильм об Антарктической части Атлантики. Импрессия от тех картинок тронула и оживила его лицо: глаза заиграли, губы тронула улыбка.
— Заход в Буэнос-Айрес. Вино кирпичами…, — Миша имеет в виду экономичную упаковку тетрапак — инновацию, невиданную в Союзе.
— Нагрузился так, что упал без чувств где-то в городе. Позже рассказывали, что меня полицейские привезли прямо к борту, к самому отходу.
— Гуманно, — оценил Владимир.
— Потом паспорт моряка разорвали на моих глазах, — продолжает Миша.
— И…
— И стал я шкипером на несамоходной барже, была такая в РыбПроме. Капитаном, стало быть…, — заканчивает рассказ Миша.
Стас смеётся, по-своему поддерживает рассказ друга:
— Да, там красота! Айсберги громадные переливаются в лучах антарктического солнца, красота! Ловили криль, черпали его без меры. Пингвины на айсберге. Стоят строем у кромки. Один нырнул и не выныривает.
— Что, утоп?
— Нет, не утонул. Долго плавал под водой, вынырнул аж в кабельтове от айсберга! — Амбал моторист с непосредственностью того самого Стасика восхищается уникальной способностью пингвинов не плавать и нырять, а буквально парить в толще воды.
— Так может это не тот? — допытывается Миша, как бы ставя под сомнение редкий талант пингвинов.
— А тот же тогда где? — Стас явно сбит с панталыку своим другом. — Утонул, что ли?
— Выходит, так…, — для Миши купание в студёных водах имеет свою ассоциацию.
— Помню, иду между рельсов портальных кранов, — начинает Миша автобиографичный эпизод. — Декабрь. Кожаное пальто, пыжиковая шапка на мне. Такая была мода в Мурманске. Ясен пень, бухнул. Лишь бы дойти до парохода, в Рыбном порту расстояния немалые, причал за причалом… Качнуло меня в очередной раз, и шапка слетела. Упала в воду между причалом и бортом стоящего там судна. Я за ней. Вроде не хотел, а вышло так.
— Это ты погорячился, дядь Миш!
— Вахтенный с ближайшего парохода схватил круг и за мной сиганул. Вытащили обоих. Мне хоть бы что, а у того воспаление лёгких. Месяц потом ему апельсины в больницу носил.
— Везучий ты, дядь Миш!
"Ловко!" — завидует про себя Стас. Ему хочется рассказать что-то получше Михаила. А Володя недоумевает, слушая дурацкие воспоминания товарищей. Однако беседа есть беседа. Следует и свой вклад внести в её течение.
— Э-э-э... гм... кхм... э-э-э…
Тёплые ещё креветки опять отходят на второй план. Обрадованные Михаил и Станислав готовы слушать.
— Перед каким-то рейсом разбирался я в паспортах и медкнижках экипажа. Судовую роль печатал, готовил документы к отходу. Обратил внимание, что у одного из палубных матросов в медкнижке значилось “штурман”. Уже после, в рейсе спросил у него: “Что, на самом деле штурман?” Вот такую историю тот мне поведал. Был четвёртым на БМРТ. Вахта береговая перед отходом в длительный рейс на промысел. Вся команда накирялась, и вахта тоже. С приходом ночи трап подвирали, приподняли над причалом, чтоб никто не шатался туда-сюда. Судового пса привязали у трапа сторожить, вместо вахтенного матроса. И тот четвёртый спать упал в ящик. А в порту по ночам обходы капитанами службы мореплавания да портнадзором. Подходит к их борту делегация, золотые нашивки сверкают на солнце в ночи. Пробуют докричаться. В ответ им только собака лает, та, что вместо вахтенного у трапа службу несёт. Наконец вахтенный матрос проснулся. Разбудил вахтенного штурмана: “Там проверяющие, золотые нашивки на пол рукава, требуют трап опустить!” Четвёртый в трусах, накинул китель на голое тело, поднялся на мост и с биноклем вышел на крыло. На БМРТ мостик не высоко, метра три всего выше проверяющих, ожидающих на берегу. Тем не менее через бинокль внимательно рассматривал персоналии визитёров. Никого не признав, кричит вахтенному матросу: “Гони их нах, это не наши!” С тех пор он матрос, а медкнижка осталась прежняя.
Миша и Стас в замешательстве. Не знают, как реагировать на историю Володи. Активно лопают креветки. На дне тазика остались только несъедобные частички хитина. “Еще многое имею сказать вам; но вы теперь не можете вместить…”* — чуть было не сорвалось с языка Володи.
Пора расходиться. В восемь утра новая вахта.
22 декабря 2022 года.
___________________________________
* Евангелие от Иоанна, 16:12.
С грядущим Рождеством, дорогие читатели!
