Похолодало. Желтеющие листья начали опадать, обнажая кусты, стволы деревьев и замаскированную технику противника. Утро выдалось шумным, – залп десятка «Градов» по близлежащему лесу не сулили ничего хорошего. Националистам.
Через час Максим со своим отрядом уже ехал верхом на БТРе в сторону лесной кромки, откуда поднимались клубы густого чёрного дыма. По обочинам дороги тут и там виднелись сгоревшие и покорёженные останки НАТОвской бронетехники, уничтоженные ещё несколько месяцев назад.
На встречу отряду ЧВК двигалось несколько УРАЛов с символикой Z. Казаки. ЧВК дошли до зоны их оперативного контроля и сейчас им предстояла совместная зачистка участка леса и уничтожение недобитых боевиков киевского режима, окопавшихся там.
Все казаки были одеты в зимние «горки» и хорошие тактические ботинки, снаряжение и амуниция тоже новое и современное. «Видимо, это какое-то элитное подразделение, - подумал Максим, - молодёжи среди бойцов нет, все мужики взрослые». Казаки казались угрюмыми и суровыми. Все действия их были выверенными и чёткими, друг друга понимали с полуслова и даже не пользовались гарнитурой.
Отряды углубились в лес. Хотя разведка и донесла точные координаты расположения вражеской техники и живой силы, по которой уже отработали «Грады», но сопротивление нацистов было весьма возможным и необходимо быть наготове.
Отряд приближался к остаткам блиндажей. Деревья были повалены и всё вокруг было выжжено.
Боестолкновение произошло стремительно. Из окопов, которые бойцы ЧВК не сразу заметили, по ним открыли огонь. Вагнеровцы рассредоточились и открыли шквальный огонь из всего, что у них было. Вдарили гранатомётами по позициям врага и сопротивление было сломлено.
Максим со своей группой приблизились к ближнему полуобвалившемуся окопу. На дне лежало несколько тел, судя по всему, мёртвых. Слева, где окоп поворачивал в сторону, Максим заметил шевеление. «Выходи!!! – Крикнул Максим – Руки в гору!!! И без оружия!!! Не бойся, убивать не будем».
По дну окопа в сторону отряда шли двое. Голова у одного перевязана, бинты уже пропитались кровью. Вид они представляли жалкий и убогий. Второй совсем молодой, ещё пацан. Одеты они были в НАТОвскую форму, которая превратилась в лохмотья. Видимо со снабжением у них совсем беда. От былого бахвальства не осталось и следа. Вообще националисты очень странный народ. Трусоватый, а оттого жестокий. Если раньше, ещё в самом начале своей службы в ЧВК, Максим удивлялся, с какой храбростью и презрением к смерти националисты шли в бой, то сейчас ему стал понятен такой «героизм»: вояки киевского режима плотно «сидели» на метадоне, амфетамине и боевых стимуляторах – галимой химии, щедро поставляемой западными кураторами и хозяевами. Эти двое не были исключением. Боевики режима не способны на героизм; у них нет ни чести, ни мужества, ни достоинства. К пленным они безмерно жестоки, как, впрочем, и к своему собственному населению, но при этом сами они сдаются в плен в надежде на милосердие российского солдата.
Все эти раздумья пронеслись в голове у Максима, пока он с безразличием и презрением разглядывал вышедших к ним потенциальных пленников. На мгновение мелькнула мысль расстрелять этих солдат. Просто пустить им по пуле в голову и оставить здесь, в этом окопе. Максим знал, что никто из его коллег даже не попытается его остановить и не осудит, как сам бы Максим никого не осудил и не пытался бы препятствовать. И никто ничего бы Максиму за это не сделал. Всем просто побоку. И самое-то что удивительное, Максим думал об этом без каких-либо эмоций, не чувствуя к этим горе-бойцам ни сожаления, ни ненависти, ни даже неприятия. Мгновения прошли, Максим не пошевелил и пальцем, держа направленный на националистов автомат.
Националистам замотали руки и лица скотчем, и повели прочь. На дне окопа Максим заметил пехотную лопатку. Обычную малую пехотную лопату, с рукояткой, выкрашенной в жёлтый цвет, точно такте же продаются в военторге его города. Максим вспомнил забавный случай, связанный с такой лопатой.
Приятель Максима, а по совместительству сосед, был человек военный. Он был старше Максима лет на десять и всю жизнь прослужил в армии. Детей они с женой родили рано и к выходу на пенсию они уже выросли и разъехались. Жена этого приятеля была женщиной не робкого десятка, боевая и для своих лет (а ей было за пятьдесят) выглядела очень хорошо и подтянуто. Решила она своему благоверному подарить на день рождения простой, но оригинальный подарок. И почему-то им оказалась пехотная лопата. Чем она руководствовалась, для Максима осталось загадкой. Лопату она купила в ближайшем военторге, пока была на обеде, после чего вернулась на работу. Лопату положила в обычный пакет. Вечером, возвращаясь с работы, решила срезать путь через пустырь. В темноте она бы не пошла, но на улице хоть и был сентябрь, было ещё сравнительно светло. Она не заметила, как за ней увязались два наркомана и на полпути настигли её. Чего они хотели, в общем, понятно, попросту ограбить бедную женщину, однако они не учли два нюанса: первый – что она жена боевого офицера, прошедшего Афганистан, а второй – что в руках у неё была пехотная лопата. Первым рубящим ударом она рассекла рожу напавшего нарика от лба до губы. Он заверещал так тонко и пронзительно, схватившись за лицо, что второй нападавший оцепенел от неожиданности и изумления и тут же получил лопатой в лоб. Кожа лопнула, как кожура гнилого помидора, и кровь брызнула из раны, заливая искажённое от боли лицо. Женщина не стала дальше испытывать судьбу и поспешила домой, где всё рассказала мужу. На следующий день эту историю Максим услышал от соседа…
Мысли Максима прервал взрыв, прозвучавший неподалёку, оттуда, куда казаки увели пленных националистов. Максим вскинул автомат и побежал в сторону, откуда донёсся взрыв…