Середина февраля заставила поверить, что зима закончилась. А ее и не было особо – снег выпал единожды, припорошил зеленую траву и деревья, растаял к вечеру. Затяжного серого неба тоже не было, был туман, но тоже фрагментарно. Ни гололеда, ни снежной каши под ногами, ни сосуль, ничего такого, чтобы укладывалось в привычное понятие «зима». И так не сильно утепляющиеся итальянцы сбросили лишнее, даже я отказался от привычных ста одежек. Сознанию после пары десятков лет жизни на дальнем востоке трудно привыкнуть к тому, что февраль может быть таким теплым, а зима такой короткой. Дошло до того, что припекать стало изрядно. Я подался рисовать на улицу в ближайший сад-сквер с гордым название «Сад доноров крови». В этом саду не так много деревьев, зато есть качели, детская площадка, стол для пинг-понга, а чуть дальше длинная аллея, пролегающая между баскетбольной площадкой и футбольным полем. За столиками и на многочисленных лавочках сидят и болтают асболютно разные по цвету кожи и вероисповеданию люди, на общую детскую площадку мамы и папы приводят своих абсолютно разных детей. Я же прихожу сюда всех этих людей зарисовывать.
Когда я только приехал, мне было удивителен тот, факт, что в процессе рисования к тебе могут подойти незнакомые люди, похвалить скетчи или просто полюбопытствовать, чем ты занят. Как человек достаточно закрытый у меня это вызывает некий дискомфорт. Когда рисую, ухожу в состояние сосредоточенности и покоя, состояние это тонкое и хрупкое – выходить из него не хочется. Искусством «small talk» я так и не овладел, а коммуникационные навыки за время изоляции и пандемии лучше не стали. Своего итальянского я все еще стесняюсь, более того, на каком-то этапе язык меня стал дико раздражать, если мне не охота разговаривать – начинаю говорить на английском. Это чаще сводит на нет дальнейшую беседу – ибо на английском здесь говорят в основном либо студенты, либо те, чья работа связана с работой в международных компаниях. Как и французы – итальянцы хотят, чтоб в их стране с ними говорили на их языке, что логично. Они всегда тебя похвалят, подбодрят, скажут, что твой итальянский прекрасен, и будут содействовать его улучшению. Правда, как выяснилось, не всегда ясно, в какую сторону расширится твой словарный запас.
- Ты что рисуешь?
Погруженный, в процесс, я не заметил, как ко мне подошли два пацана лет десяти и двенадцати. Один чуть повыше, другой чуть пониже - оба упитанные и округлые, как логотип Мишлен. В их лоснящиеся тугие щеки наверняка была вложена вся бабушкина любовь, в двойные подбородки - все, на что способна итальянская кухня и кондитерское искусство. Есть такой детей, которых непреодолимо тянет к «приключениям». Дедушка таких называл лоботрясами. В детстве мама говорила, что у меня «рожица шкодная». Так вот передо мной стояли как раз две такие «шкодные рожицы». Тот что постарше, задал любимый вопрос.
- Ты что рисуешь?
- Что простите? – ответил на английском в надежде, что оба отвалят. Всегда любил, когда люди, видя, чем ты занимаешься задают уточняюшие вопросы в таком духе. Вообще, начало напоминало эпизоды школьной поры, когда в такой манере у тебя пытались отжать деньги или ботинки, как это было однажды. Ботинки тога остались при мне, как и осадок.
- Ааа, так он нихрена не понимает! – обратился старший к младшему – Сын шлюхи! (дословно)
- Ахахаха, придурок! – ответил младший и они оба начали заливисто смеяться. Веселые итальянские ругательства в мой адрес продолжились. Итальянский язык располагает весьма ограниченной палитрой нецензурной лексики, которая даже в самых изощренных ее конструкциях вызывает скорее улыбку, и оскорбить может только самих итальянцев. Возможно все дело в подаче и экспрессии. То ли дело наш «великий и могучий». И если наш замечательный лицейский преподаватель Елена Михайловна когда-то в шутку сказала о том, что мы «не будем топтаться на узком пятачке нормативной лексики», то у парней даже пяточка не было.
Мне стало интересно, чем это история закончится - решил продолжить делать вид, что на итальянском не говорю.
- Простите, я не говорю, на итальянском – ответил я.
- Ты рисовать? – решил спросить старший, собрав в кулачок все свои знания английского.
- Да, рисую! – ответил я.
- Ну, так и есть!Он ничего не понимает, придурок! Блядский выродок! – засмеялся то, что повыше.
- И правда придурок! – подхватил маленький соратник, что стоял за спиной.
- Ладно, пошли! Пусть дальше рисует, кретин! Чао! – сказал старший и они довольные собой направились в сторону баскетбольной площадки. Но не успели развернуться, как я задал им вопрос на итальянском.
- А может быть это не я, а ты придурок? И ты тоже блядский выродок?
Парни остановились, повернулись и в ужасе посмотрели на меня, а потом друг на друга. Было ощущение, что они худеют на глазах. Они переглянулись и начали убегать, видимо боясь, что побегу за ними. А меня распирало от смеха. Провокация удалась на славу. Ребята переглянулись, пустились бежать и скрылись за огромным кустом сирени. Продолжив рисовать, поглядывал краем глаза за тем, как они возбужденно обсуждают, произошедшее и ищут что-то в телефоне.
Начало смеркаться. По мере того, как заходило солнце, руки начинали деревенеть. И когда уже начал упаковывать карандаши и блокнот в сумку, мои новые друзья начали осторожно продвигаться обратно в мою сторону, были смущены, голов не поднимали, держали руки в карманах «тренников». Подойдя на безопасное расстояние метров в пять и обратились на английском. Слово держал старший. Второй повторял за ним.
- Хей, мистер! Простите нас! Мы сожалеем о том, что сказали! Давайте будем друзьями! - голоса их дрожали.
Набравшись строгости и сил, чтоб не рассмеяться, я ответил на итальянском.
- А разве друзья так поступают? Мне кажется, что это не по-дружески оскорблять человека, которого не знаете и который вас может не понимать!
- Да, мы понимаем и очень сожалеем! Простите еще раз!
- Все в порядке!
- Спасибо! Хорошего вечера!
- И вам!
Так же понурив головы от смущения и не вынимая рук из карманов, они ушли. На этот раз дар речи пропал у меня. Такого развития событий представить было нельзя. Смог бы я преодолеть смущение и извиниться в такой ситуации? Не знаю. Два совсем молодых человека показали одновременно то, как не надо, и как надо. Повели себя достойно, искренне о важном - как легко попросить прощения и извиниться. Есть в этом созидающий и объединяющий свет. Надежда есть.
Конец февраля две тысячи двадцать второго года был очень холодным.