Трудно отрицать, что в СССР в какой-то момент стало довольно сложно заниматься творческой работой. В том числе и потому, что видение партийных идеологов могло отличаться от взглядов писателей, художников, поэтов и прочих деятелей культуры. Литература, пусть и не была «важнейшим из искусств», внимания со стороны ЦК также не избежала. Бурные 1920-е годы с их творческой свободы в какой-то момент закончились, так что писать и публиковать книжки, которые партия не одобряла, получалось редко.
Одни креаторы и творцы смогли вписаться в новые условия, другим приходилось приспосабливаться, третьи и вовсе бросали вызов властным структурам, отказываясь становиться под ярмо «партийности».
Наши сегодняшние герои - Михаил Булгаков, Михаил Зощенко и Александр Фадеев - не были связаны друг с другом узами дружбы или крови. Эти трое придерживались разных взглядов на мир, по-разному относились к партии и советской власти, по-разному запомнились читателям и будущим поколениям. Однако сейчас произведения каждого из писателей считаются частью литературного наследия как советской, так и нашей эпохи.
Михаил Булгаков, Михаил Зощенко и Александр Фадеев
Михаил Афанасьевич Булгаков известен сейчас благодаря целому вороху рассказов, повестей, пьес и романов, большая часть которых была написана (или хотя бы начата) в бурные 1920-е гг. Точнее будет сказать, что бурными эти годы были в начале, а вот в конце, после утверждения в партии власти И.В. Сталина, их «революционность» несколько затухла.
М.А. Булгаков (1891-1940)
Личность писателя и его творчество у советской власти вызывали весьма неоднозначную реакцию. С одной стороны, Булгаков советскую власть не любил, не поддерживал и открытых симпатий ей не выражал. С другой - он оставался талантливым, известным и весьма популярным литератором, игнорировать творчество которого было нельзя.
Споры вокруг постановки его пьес и публикации отдельных произведений шли на самом высоком уровне - в Политбюро ЦК ВКП(б). И большинство тамошних обсуждений можно свести к вопросу: «Стоит ли потакать писателю или нет?» Одно можно сказать точно - на Булгакове бюрократическая машина по «перековке литературных кадров» нередко буксовала.
Показательным примером можно считать эпизод с пьесой «Дни Турбиных». Это произведение Булгаков написал по заказу МХАТ в 1925 г. специально для адаптации на театральной сцене романа «Белая гвардия».
роман «Белая Гвардия» (1922-1923)
В своё время это творение вызвало неоднозначную реакцию среди критиков как в Советской России, так и в эмиграции. Большевики пропесочили роман за героизацию классовых врагов. А эмигрантам не понравилось недостаточное сочувствие к «белому делу»
Сложно сказать, насколько для своего времени «Белая гвардия» была «бунтарской». Всё же Булгаков на фоне исторических декораций падения Гетманата Скоропадского в 1918 г. описывал собственные переживания и ощущения от прожитых бед. А потому особенно глубоких скрытых и тайных смыслов в романе не замечено.
С выходом пьесы внимание критиков переключилось на неё. Однако это не помешало Народному комиссариату просвещения утвердить «Дни Турбиных» для постановки, пусть и с некоторыми правками. И казалось бы, заживет Булгаков как в сказке на свои авторские отчисления, но нет. Пришли органы ГПУ и отменили постановку по причине [ДАННЫЕ УДАЛЕНЫ].
На это внезапно отреагировал сам нарком просвещения Анатолий Луначарский, который побежал жаловаться наверх - в Совнарком РСФСР с вопросом: «По какому праву?».
Записка А.В. Луначарского председателю СНК РСФСР А.И. Рыкову от 27.09.1926 года (РГАНИ Ф. 3 Оп. 34, д. 240, л. 2)
Не то что бы Луначарскому было какое-то дело до Булгакова и «Дней Турбиных». Его скорее смущал сам факт вмешательства ГПУ во внутренние дела его ведомства. В итоге Политбюро прислушалось к воплям Наркомата просвещения и дало согласие на постановку пьесы полноценным постановлением. Правда продержалось это разрешение не очень долго, уже в 1929 г. пьесу снова запретят.
а так выглядят выписки из протоколов заседания Оргбюро и Политбюро (РГАНИ Ф. 3 Оп. 34, д. 240, л. 8)
Однако в 1926-1928 гг. пьеса не очень регулярно, но всё же ставилась на сцене МХАТ и даже заимела немалый успех у зрителей. Количество критических рецензий от этого не убавилось, скорее наоборот. Ярким примером тут служит статья В.И. Блюма «Правая опасность и театр», где Булгакову в очередной раз ставят в вину идеализацию «белых», засчитывают прогиб под буржуйство и клеймят за пропаганду «мещанства». После очередной отмены «Дней Турбиных» пьесу спасло вмешательство И.В. Сталина, который по слухам очень её любил по причине «белые в конце проигрывают». Сюжет о регулярных походах вождя в театр на Булгакова - это скорее исторический анекдот, нежели реальность. Однако известно, что с 1933 г. «Дни Турбиных» действительно возвращаются в на сцену и идут там с переменным успехом вплоть до 1941 г.
кадр из трёхсерийного х/ф «Дни Турбиных» (1976)
Куда более драматичной оказалась судьба другой пьесы Булгакова «Бег» (1926-1928), которую никакой Сталин в итоге не спас. Сюжет в этом произведения также вращаются вокруг событий Гражданской войны, однако переносит читателя в Крым. Там белые офицеры и генералы, печальные интеллигенты и брошеные жены встречают свои последние дни на полуострове в ожидании эвакуации. Всё сочится изрядной долей депрессухи, а в конце кто-то уезжает, а кто-то остается, встречая «новый мир» в лице советской власти, какой бы она ни была.
(РГАНИ Ф. 3 Оп. 34, д. 241, л. 1)
Сначала обсуждение о постановке пьесы «Бег» в Политбюро просто отложили. И поверьте скромному работнику архива - эта фраза могла означать вообще всё что угодно. Под лаконичным «отложить» могло скрываться как «обсудим, но позже», так и «не будем обсуждать никогда». К счастью, в нашем случае, история получила дальнейшее развитие. Пьесу просто запретили. Ха.
(РГАНИ Ф. 3 Оп. 34, д. 241, л. 2)
Возможно причиной такого решения стало обилие критических отзывов на пьесу, обвинявших Булгакова в очередных отклонениях от советского образа жизни и очередной героизации «белых».
почему-то человек, писавший рецензию, не смог написать слово «апофеоз» - его пришлось надписывать карандашом
Однако в какой-то момент Политбюро решило более обстоятельно пересмотреть пьесу и отдать её на оценку экспертной комиссии в лице Клима Ворошилова, Лазаря Кагановича и Александра Смирнова, к слову сказать, тех еще литераторов. И несмотря на восторженный отзыв о «Беге» самого Максима Горького, итоговый вердикт был неутешителен. Партийные деятели
«признали политически нецелесообразным постановку этой пьесы в театре».
В условиях, когда пьесы Булгакова не ставили в театрах, а его самого регулярно пинали в советской прессе, появляется вопрос: «А как же жилось писателю в те годы?» Ответ - не очень. В конце июля 1929 г. М.А. Булгаков передает начальнику Главного управления по делам литературы и искусства А.И. Свидерскому свое заявление, где излагает все бедствия, с которыми пришлось столкнуться писателю. Из упомянутых тягот можно выделить:
- Запрет на постановку пьес «Бег» и «Дни Турбиных».
- Изъятие органами ОГПУ рукописи «Собачьего сердца» и личных дневников в 1926 г.
- Обилие критических отзывов в прессе.
- Отсутствие мотивации работать в сфере художественной литературы.
(РГАНИ Ф. 3 Оп. 34, д. 239, л. 7-7об.)
В этом письме Булгаков первый раз просит отпустить его с женой заграницу, выпустить из СССР, коли уж у него нет условий для нормальной работы. Однако у ЦК на литератора были свои планы. В тот же день - 30 июля - документ попадает на стол к секретарю ЦК ВКП(б) Александру Смирнову, который перенаправляет его Вячеславу Молотову со следующими словами:
«Что же касается просьбы Булгакова о разрешении ему выезда за границу, то я думаю, что ее надо отклонить. Выпускать его заграницу с такими настроениями - значит увеличивать число врагов».
В идеале ЦК рассчитывало перетянуть писателя на свою сторону и сменить тон его произведений с критического на одобрительный. А потому А.П. Смирнов советует вернуть Булгакову его бумаги и несколько сбавить обороты травли в прессе, сменив пластинку на «исправление» его отклонений.
из записки секретаря ЦК ВКП(б) А.П. Смирнова (РГАНИ Ф. 3 Оп. 34, д. 239, л. 6)
Итоги этих «исправлений» можно найти в другом письме М.А. Булгакова, адресованном уже не конкретному партийному лицу, но всему Правительству СССР. Отправленный писателем 28 марта 1930 г. манифест содержал пространное рассуждение о творческой судьбе писателя, политике партии и неутешительных реалиях его жизни в СССР.
(РГАНИ Ф. 3 Оп. 34, д. 239, л. 17)
Писатель пишет, что ему советовали написать наконец «коммунистическую пьесу» и покаяться в своих заблуждениях, с чем справиться он в принципе не сможет. Он также пересчитал отзывы на свои литературные творения, обнаружив, что 298 из 301 были «враждебно-ругательными». Главного героя пьесы «Дни Турбиных», а вместе с ним и самого Булгакова называли «сукиным сыном», писателя обзывали «литературным уборщиком», говоря, что тот «шарит в залежалом мусоре», а от его произведений воняет. И самое интересное здесь то, что тот соглашается.
(РГАНИ Ф. 3 Оп. 34, д. 239, л. 17об.)
Булгаков пишет, что его произведения в СССР существовать не могут, как не может существовать в стране «никакая настоящая (проникающая в запретные зоны) сатира». Булгаков снова просит разрешить выехать ему за границу или сделать хоть что-то, дабы не прозябать в таком положении. Он просит устроить его режиссером в театр, а если не дадут режиссера - пусть устроят статистом, не дадут статиста - дать хоть работника сцены. Что угодно, лишь бы продолжать работать, не остаться на улице и не умереть с голоду.
(РГАНИ Ф. 3 Оп. 34, д. 239, л. 18)
Следов того, что это письмо рассматривалось на каком-то из заседаний Политбюро ЦК ВКП(б), не осталось. Однако нарком просвещения Алексей Бубнов в начале апреля направил послание Булгакова лично Сталину с припиской:
«Письмо наглое. В нем Булгаков в полной мере обнаруживает свою белогвардейскую физиономию».
М.А. Булгаков в костюме в роли Судьи в спектакле «Пиквикский клуб» по произведению Ч. Диккенса
Тем не менее вождь тогда лично позвонил писателю и, узнав о его желании остаться на Родине, обещал работу в театре, где тот и проработал практически всё время до своей смерти. За время его работы свет увидело еще несколько пьес, ряд других сначала ставился, а затем запрещался. В 1934 г. его приняли в Союз советских писателей, а в 1939 г. Булгаков даже начал писать пьесу о Сталине с рабочим названием «Батум». Пьесу признали неуместной к постановке.
Последний из документов, что хранится в фондах РГАНИ о М.А. Булгакове – это письмо актеров МХАТ и народных артистов СССР к заведующему Особым сектором ЦК ВКП(б) Александру Поскребышеву. Написанное почти за месяц до смерти писателя, письмо адресовано скорее Сталину, нежели партийному «бухгалтеру» и просит уведомить вождя о тяжелой болезни Булгакова.
РГАНИ Ф. 3 Оп. 34, д. 239, л. 28
В письме говорится, что драматург «безмерно благодарен» И.В. Сталину за события десятилетней давности и возможность остаться в театре. Однако единственное, что могло спасти писателя, по словам его коллег
«это сильнейшее радостное потрясение, которое дало бы ему новые силы для борьбы с болезнью, вернее заставило бы его захотеть жить, чтобы работать, творить, увидеть свои будущие произведения на сцене».
10 марта 1940 г. Михаил Булгаков скончался из-за гипертонического нефросклероза - болезни почек, диагностированной ему врачами за год до того. Многие его произведения с того времени попали в своеобразный издательский «черный список». И тому же роману «Мастер и Маргарита» пришлось ждать 26 лет, прежде чем быть опубликованым.
М.М. Зощенко (1894-1958)
Творчество другого советского писателя - Михаила Михайловича Зощенко – обычно вспоминается в связи с его детскими рассказами и сатирическими фельетонами, что и принесли ему известность и признание. Возможно не очень понятные в детстве рассказы несли в себе изрядную долю иронии и сатиры в адрес советской действительности и бытовых пороков.
группа «Серапионовы братья», М.М. Зощенко третий слева - сидит
Пик «детской» и стихотворной карьеры писателя пришелся на 1920-е гг., когда Зощенко состоял в литературной группе «Серапионовы братья» с довольно независимым и даже антиконъюнктурным подходом к искусству.
Позднее, уже в 1930-х гг. он стал работать «крупнее», результатом чего стали околонаучная повесть «Возвращенная молодость» и раскритикованный за «обывательскую пошлость» сборник исторических и около-культурных анекдотов «Голубая книга». Кстати, довольно забавный. Однако несмотря на некоторую критику со стороны партии, сатирические труды писателя признавались на высочайшем уровне. Свидетельством этого можно считать орден Трудового Красного Знамени, который выдали Зощенко 1 февраля 1939 г.
«Перед восходом солнца» / «Ключи счастья» (1935-1943)
В 1935 г. Зощенко начинает работу над автобиографической повестью «Перед восходом солнца», составившую с двумя другими повестями автора своеобразную трилогию. И хотя до ее публикации пройдет еще без малого восемь лет, именно она стала вехой, существенно изменившей жизнь писателя.
После начала Великой Отечественной войны, Зощенко довольно быстро эвакуировали в Казахстан, где тот трудился на ниве антифашистских фельетонов и сценариев для кино. Однако уже в апреле 1943 г. писатель возвращается в Москву, устраивается на работу в журнал «Крокодил», пишет пьесы и комедии для театральных постановок. Но продолжалась эта идилия недолго.
«Перед восходом солнца» - не просто автобиография. Все дело в том, что Зощенко страдал резкими перепадами настроения, когда его бросало то радость, то в горе. Подобное состояние ума и психики он воспринимал как душевную болезнь. А потому всеми силами боролся меланхолией, навязывая себе радостное мировоззрение. Эта книга - небольшое откровение «того самого» Зощенко, в котором иногда вскипают печаль, тоска, цинизм и уныние. И полотно бытовухи, которое рисует писатель, представляется даже опередившим свое времени. Столько фатализма и безысходности как в отдельных рассказах «Перед восходом солнца» даже сейчас встретишь не часто.
В 1943 г. писатель сдает первые части своей повести в журнал «Октябрь», получая поддержку от ряда известных писателей и даже академиков. Однако третья и четвертая часть не пропускаются цензурой. И в начале декабря 1943 г. на расширенном заседании Президиума Союза советских писателей книгу М.М. Зощенко разбивают в пух и прах. Его произведение называли пиком
«обывательской точки зрения – уродливо искаженной, опошленной».
Писателю припомнили его ранние сатирические фельетоны. И будто само собой получилось так, что творчество Зощенко всегда было «обывательским», герои – уродливыми, а картина жизни – извращенной. За Зощенко никто не вступается. Его исключают из редколлегии «Крокодила», лишают продуктового пайка и выселяют из гостиницы «Москва», где тот жил после возвращения из Казахстана. Но и это был еще не конец.
Журнал «Октябрь» с начальными главами повести «Перед восходом солнца»
Последний гвоздь в крышку гроба был забит постановлением ЦК ВКП(б) (14.08.1946) «О журналах “Звезда” и “Ленинград”». В тексте постановления содержалось обвинение писателя в том, что Зощенко извращал советскую молодежь, намеренно уродливо изображал советское общество и вообще «таким пошлякам и подонкам литературы» предоставлять страницы для печати плохая идея. Журнал «Звезда» в конце концов очень жестко отругали, а «Ленинград» за предоставление литературной трибуны Зощенко и вовсе закрыли. Писателю даже вменили в вину бесполезность во время Великой Отечественной войны. И это при том, что в апреле того же года Зощенко наградили медалью «За доблестный труд в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг.».
Зощенко исключают из Союза советских писателей, перестают печатать его произведения, вычеркивают из прессы, а знакомые литераторы прекращают поддерживать отношения. Писатель стал не просто персоной «нон-грата» - с ним просто стало опасно вести дела. Самому Зощенко пришлось заняться переводческой работой, да и то его имя издатели не указывали. Такой удар, подкрепленный критикой со стороны коллег, согласитесь, пережить довольно сложно, а уж писать в подобных условиях становится и вовсе невозможно. Именно об это, о своей нелегкой судьбе, М.М. Зощенко и будет писать в партийные органы и лично товарищу Сталину. Просить, предлагать, ходатайствовать, умолять.
выдержка из постановления Оргбюро ЦК ВКП(б) «О журналах „Звезда“ и „Ленинград“» от 14.08.1946 г.
Чтобы показать свою преданность советскому строю, Зощенко начинает писать в несвойственной ему манере, направляя свои произведения на отзыв высшему партийному руководству. Так на свет появляются сборник рассказов о партизанах Великой Отечественной «Никогда не забудете» и сатирическая пьеса о капиталистическом мире «Здесь вам будет весело». Обе работы откровенно унылые.
В случае с последней от ЦК даже последовала какая-никакая реакция. Правда, не очень утешительная для писателя. Отдел пропаганды и агитации ЦК ВКП(б) был суров и лаконичен:
«глубина социальных противоречий, характеризующих современное капиталистическое общество, лишь прокламирована в пьесе, но не раскрыта в художественных образах», из-за чего рекомендовать к напечатанию или постановке представляется нецелесообразным».
Что нужно было сделать писателю, чтобы его произведение наконец отпечатали? Тайна, покрытая мраком. Ни конкретных замечаний, ни рекомендаций, Зощенко не давали, оставляя его в блаженном неведении и литературном вакууме.
РГАНИ Ф. 3 Оп. 34, д. 255, л. 131
После смерти И.В. Сталина в июне 1953 г. Зощенко довольно быстро вновь зачисляют в Союз писателей, однако эффект от постановления 1946 г. никуда не делся. Его вернули в Союз не за литературные заслуги, а как будто бы зачислили заново как заслуженного переводчика. Мол, молодец, конечно, но если хочешь признания - начинай всё сначала. На этой волне успокоения внешних и внутренних демонов Зощенко обратился в Союз писателей с просьбой помочь ему в получении работы и опубликовании рассказов. На что ему ответили: нет. В служебной записке заведующего Отделом культуры ЦК КПСС Д. Поликарпова заочно дана суровая отповедь писателю: ему дали возможность работать переводчиком, а рассказы рекомендовать к печати больше не представляется возможным.
РГАНИ Ф. 3 Оп. 34, д. 255, л. 205
Михаил Михайлович Зощенко скончался 22 июля 1958 г. И еще многие годы после смерти писателя его творчество продолжало вызывать вопросы у партийных органов. И когда в 1984 г. встал вопрос о публикации 4-томного собрания сочинений писателя, включать в его состав ту самую повесть «Перед восходом солнца» не хотели. А всё из-за разгромного постановления 1946 г.
А.А. Фадеев (1901-1956)
Александр Александрович Фадеев представляет собой вообще иной тип писателей, нежели те, что были уже упомянуты. Ни «детский» писатель Зощенко, ни «враждебный советскому обществу» Булгаков не идут ни в какое сравнение с писателем, ставшим на долгое время символом советской художественной литературы, одобренным по всем фронтам партийной и государственной линии. Однако жизненная драма Фадеева развернулась несколько в другой плоскости. Всю жизнь подчиняясь партийной дисциплине, он не смог в полной мере реализовать свой писательский талант, отдавая приоритет организационной работе, в процессе которой был вынужден участвовать в репрессиях против своих коллег. Или как минимум молча их наблюдать.
Начало литературной деятельности Фадеева как и других наших сегодняшних героев, началось в 1920-х гг. Первым значимым произведением, что принесло писателю славу был роман «Разгром» (1925-1926) о красном партизанском отряде на Дальнем Востоке. Дальнейшая слава и известность писателя строились в том числе на плечах «Разгрома». А организация и участие в деятельности ассоциации пролетарских писателей лишь укрепили положение Фадеева как молодого лидера новой эпохи. Начиная с 1932 г. он принимает непосредственное участие в работе нарождающегося Союза писателей СССР, по сути руководя всем делом литературы в стране. Отсюда можно видеть и постепенный спад писательской карьеры автора. Если взглянуть на список его работ, то за исключением трёх законченных романов, в его коллекции есть лишь неоконченная повесть и пригоршня рассказов.
Однако даже оглядывая библиографию писателя, мало кто сможет сказать, что не слышал про «Молодую гвардию» - одно из самых известных произведений советской литературы, освещающих тему войны. Вышедшая в 1946 г. книга получила, внезапно, резкую критику со стороны партии за… недостаточно ярко «выраженную руководящую и направляющую роль партии». В художественном романе про подпольную организацию в Краснодоне – все верно. Критика и исправления сыпались на Фадеева не прекращая, а потому уже в 1951 г. выходит вторая редакция романа – исправленная, с акцентированной ролью ВКП(б). Именно эта версия получила полное одобрение сверху и вошла в учебную программу СССР. Не знаю, до какого времени в школах было принято читать «Молодую гвардию», но моих родителей в свое время она успела изрядно достать.
первое издание «Молодой гвардии» 1946 г.
Во всей своей деятельности, в том числе и на посту руководителя Союза советских писателей и секретаря правления, Фадеев строго придерживался партийной линии, стараясь не вызывать нареканий. Партия сказала бороться с «балластом» в литературе? Фадеев борется. Партия говорит, что надо разоблачить антисоветчиков? Фадеев разоблачает. Тех же М. Зощенко и А. Ахматову из Союза писателей исключал именно Фадеев, так что сохранить руки чистыми в 1930-1940-е гг. ему было трудно. С другой стороны, многим пострадавшим писателям он потом и помогал, ходатайствуя о выделении им пенсий и субсидий.
РГАНИ Ф. 3 Оп. 34, д. 189, л. 78
При этом в, казалось бы, безусловном следовании Партии, Фадеева действительно волновало положение литературы в стране. Он не раз высказывал озабоченность состоянием печатного слова и качеством произведений в послевоенный период. Основной проблемой снижения планки качества он Фадеев считал излишнюю загруженность писателей, которым надо было взваливать на себя по десять тысяч административных задач на каждого.
РГАНИ Ф. 3 Оп. 34, д. 189, л. 90
Так в 1953 г. Фадеев писал о необходимости организационной перестройки писательских организаций, чрезмерной загруженности писателей общественной и организационной работой, отчего «советская литература… не только не растет, а катастрофически катится вниз». Реакция со стороны партийного руководства была неоднозначной. В основном Фадеева упрекали в паникерстве, мол, известный писатель слишком драматизирует на фоне своей «болезни», устал, бедолага, что только не привидится в алкогольном бреду.
РГАНИ Ф. 3 Оп. 34, д. 189, л. 92
Возможно в претензиях Фадеева к культурной политике Партии отражались и его собственные страхи. Ведь заниматься литературой у него самого времени не оставалось. Единственным утешением оставался алкоголь, злоупотребление которого в конце концов лишь усугубило депрессивные настроения писателя.
Уже с 1940-х гг. Фадеев получает регулярные выговоры за «недостойное поведение», воплощавшееся в недельных запоях,из-за чего писателю приходилось писать объяснительные записки в ЦК ВКП(б).
из объяснительной записки А.А. Фадеева (РГАНИ Ф. 3. Оп. 34. д. 280, л. 3)
В дальнейшем состояние писателя продолжало ухудшаться, о чем не уставали заявлять многочисленные врачи, из-за чего участие Фадеева в руководстве Союзом советских писателей сводилось к минимуму. В конце концов пристрастие Фадеева к алкоголю привело к тому, что его снимают с поста руководителя ССП и превращают в почетного, но бесполезного секретаря Правления.
Сейчас бытует мнение, что «болезнь» Фадеева пришла не просто так, а стала следствием его внутренних переживаний и двойственности собственных поступков. Руководство Союзом писателей и травля собственных коллег при невозможности полностью отдаться писательству сводила Фадеева в депрессию. Тем более, что с приходом «оттепели» писатель потерял всю почву под ногами.
На XX съезде КПСС он был раскритикован М.А. Шолоховым за участие в репрессиях советских писателей, из-за чего кризис только усугубился. А потому 13 мая 1956 г. Александр Фадеев проснулся с утра пораньше, достал из ящика прикроватной тумбочки револьвер и застрелился, оставив после себя предсмертную записку в ЦК КПСС.
РГАНИ Ф. 3. Оп. 34. д. 280, л. 24
В отчете КГБ официальной причиной самоубийства значится расстройство нервной системы, угубленное алкоголизмом. А официальный некролог, опубликованный в «Правде» списал всё на депрессию. В действительности же за две недели до самоубийства писатель бросил пить и начал готовиться к нему, расписывая письма к своим знакомым. Он оставил после себя и предсмертное письмо, изъятое КГБ и долгие годы хранившееся в [ДАННЫЕ УДАЛЕНЫ]. Опубликовано оно было лишь в 1990 г.
Эта записка является поистине уникальным документом эпохи, где Фадеев откровенно высказал главные причины ухода из жизни, вынеся обвинения руководителям партии, загубившим искусство, которому писатель отдал свою жизнь:
«Не вижу возможности дальше жить, так как искусство, которому я отдал жизнь свою, загублено самоуверенно – невежественным руководством партии. Литература – это святая святых – отдана на растерзание бюрократам и самым отсталым элементам народа. С каким чувством свободы… входило мое поколение в литературу при Ленине… Нас после его смерти низвели до положения мальчишек, уничтожали, идеологически пугали, и называли это «партийностью». И теперь, когда все можно было бы исправить, сказалась примитивность, невежественность. Литература отдана во власть людей неталантливых, мелких, злопамятных».
РГАНИ Ф. 3. Оп. 34. д. 280, л. 33
Смерть Фадеева была представлена в советской прессе как результат алкоголизма, однако общественный резонанс она все равно вызвала. Множество писателей и деятелей культуры как в СССР, так и за рубежом, высказывали свои предположения о том, почему погиб известный писатель. Наглядным примером тут будет редакционная статья французской газеты «Экспресс» (18.05.1956), в которой отражена наиболее распространенная в западной печати версия о причине самоубийства писателя: обвинение в незаконных репрессиях И.В. Сталина и его соратников, к которым причисляли Фадеева.
могила А.А. Фадеева на Новодевичьем кладбище.
В самом же СССР посмертная критика писателя приобрела довольно странный характер. Даже с учетом произошедшего она будто бы сходила. Если не на нет, то хотя бы в более пассивный формат. В том же 1956 г. Константин Симонов в статье «Памяти А.А. Фадеева» («Новый мир», № 6) напишет о несправедливости критики первой редакции романа «Молодая гвардия». Мол, даже с учетом всех неточностей и исторических несоответствий, книга отличалась «большей внутренней целостностью и более точным соответствием первоначальному замыслу». На это Отдел культуры ЦК КПСС имел иное мнение, указав, что эти утверждения «ошибочны и поддерживают нездоровые настроения, распространенные среди части литераторов». А один из руководителей Главлита при Совете Министров СССР Н. Романов в своем письме в ЦК КПССговорил, что публиковать документы из личного архива Фадеева будет нецелесообразно, ведь это принизит «общественное значение творчества А. Фадеева как крупного советского писателя» и создаст «у читателя неправильное представление о его взглядах на советскую действительность». Тут, как говорится, nuff said.
три творца - три жизни
Кто в итоге встает у нас перед глазами? Писатель, чьи взгляды с самого начала расходились с интересами советской власти, пытавшийся писать так, как получается. С трудом получающий собственную славу и терпящий бесконечные нападки на свое творчество. Писатель, чей творческий путь шел в русле советской идеи, старавшийся действовать и мыслить широко, но оставшийся на обочине советского «мейнстрима» за свой излишний индивидуализм. Писатель, который всё свое творчество положил в жертву партийным интересам, пребывая в вечном сомнении о собственных решениях и пожираемый муками совести.
Три творца. Три жизни, абсолютно не связанные друг с другом узами дружбы или крови. Но кое-что общее внимательный читатель должен был заметить.
Если же обощить весь период с 1920-х до начала 1950-х гг., с позиции культурной политики ЦК, то можно понять, что стремление партийно-государственного аппарата регламентировать работу советских писателей привело к запрету ряда талантливых литературных и драматических произведений. Другие работы из-за кучи правок утратили первоначальный замысел. А многие авторы подвергались необоснованной критике и репрессиям. В результате такого «руководства»в угоду партийной цензуре снижался общий уровень советской литературы и отечественной культуры.
В конечном итоге от такого подхода пострадала и сама Партия, лишившись как писателей, так и их творчества, которое больше не представлялось возможность с ней ассоциировать. Впоследствии урок будет вынесен и многие произведения писателей и документы из их архивов будут посмертно опубликованы в период «перестройки» и «гласности». Что, согласитесь, довольно круто, если вы хотите не только читать, но и считывать творца и его эпоху.
Источники из фондов РГАНИ:
- Ф. 3 Оп. 30, д. 182.
- Ф. 3 Оп. 34, д. 189, 239-341, 255, 280.
- Ф. 5 Оп. 30, д. 182.
- Ф. 5 Оп. 90, д. 208.
- Ф. 5 Оп. 36, д. 182.
- Ф. 100 Оп. 5, д. 1343.
Илья Агафонов. Исторический лекторий «Бои за историю».