Маша Пойндер, 60 лет, художница-абстракционистка. Живет в Париже с 1981 года.
Окончание. Предыдущая часть ЗДЕСЬ
Париж, Париж!...
И вот в 20 лет я снова очутилась в Париже. На этот раз одна (родители с сестрой тут же уехали в Африку, где тогда работал мой отчим). В первые месяцы в Париже у меня было ощущение, что я оглохла. Москва была битком набита событиями: голодовка мамы, кампания в прессе, наш спешный отъезд. И вдруг все внезапно прекратилось, наступило затишье. Передо мной лежало огромное поле, которое предстояло вспахать. Начинался захватывающий период.
Я интуитивно понимала, что жить по-прежнему невозможно. Переводить в Париж свой московский быт и свои московские понятия -- полная бессмыслица, хотя многие русские в Париже продолжали, да и продолжают так жить. 20-30 лет спустя они все еще устраивают те же застолья и принимают тот же круг людей. Я же знала, что должна создать новый мир, в котором будет и Москва, и Париж, и Африка, и Нью- Йорк, и еще многое-многое другое. Но который будет моим собственным миром. Мне потребовалось на это года два. Я была как губка, как ребенок, который пытается все познать, все постичь.
Первое, что было мне необходимо, как воздух -- это возможность рисовать, продолжать учиться. Я поступила в парижскую Арт Эколь -- школу искусств, где меня приняли сразу на 3-й курс, и это явилось гигантским трамплином, который забросил меня в самую гущу парижской артистической жизни.
Теперь необходимо было улучшить свой язык. По-французски я говорила свободно. Но заметила, что моя русская ментальность проявляется в манере говорить. Мы привыкли говорить 25 слов там, где французы довольствуются лишь двумя. То же самое с жестами. Хотя тут прошел некий взаимообмен. Я и мои новые парижские друзья повлияли друг на друга взаимно.
Вскоре после своего приезда в Париж я встретилась с отцом моего сына. Мы пробыли вместе семь последующих лет и расстались после того, когда в 1987 году родился Артур.
В период ожидания Груши (домашнее имя Артура -- прим. авт.) случился один из редких трудных моментов моей жизни. (Хотя моя память с некоторых пор предпочитает оставлять лишь радостное и светлое -- так легче жить). У отца моего сына случился роман и я, недолго думая, укатила в Стамбул, где меня ожидал Саня с охапкой красных роз и премьерой "Клеопатры".
С тех пор прошло десять лет, горечь я позабыла, а розы помню.
Моя дальнейшая семейная жизнь сложилась замечательно. Я встретила Марка, удивительного человека, величину и в прямом и в переносном смысле. Он искусствовед, пишет статьи, организует выставки. Мне в жизни необыкновенно везло с людьми. Судьба буквально осыпала меня незаурядными личностями. Мои мужчины всегда глубоко понимали и уважали мою работу, что для меня безумно важно. Ведь работа -- это то, чем я дышу и живу. И мой друг Марк -- моя очень сильная опора.
А моя любовь к Сане не оборвалась и не оборвется никогда. Что удивительно -- с годами это чувство не угасает, а наоборот, растет. Это даже не любовь, а постоянная влюбленность. Наше чувство с годами приняло какой-то неземной характер и уже не имеет отношения к реальной жизни. Оно самодостаточно и развивается параллельно остальной жизни.
Любовный пейзаж на память
А наша Юрмала превратилась в моем сознании в некое мифическое место, которое в людской географии уже не существует. Она была лишь декорацией нашей любви, неким "любовным пейзажем". Сколько раз я порывалась поехать туда, но это как попытаться взять билет в мечту. Просто невозможно. Да и не к чему. Ведь на самом деле, чтобы вернуться туда, совсем не обязательно куда-либо ехать.
Всю жизнь я несу внутри себя это состояние влюбленности, ставшее эпицентром всей моей жизни. И я знаю, что от того, что именно я несу в себе, и зависит все плохое и хорошее в моей жизни.
Понравилось? Подпишись на наш канал и читай:
Александр Васильев: "Как быть счастливым даже в самые трудные времена"
Жанна Дубска (с) "Лилит"
