До 18 декабря в Акцизном зале ЦСИ Винзавод можно увидеть сайт-специфик проект «Не держи меня» – выставку Кристины Пашковой и Кости Серпа, в которой художники размышляют над темой фальшивых опор и попыток решить несуществующие проблемы. Проект отобран экспертной комиссией по результатам опен-колла для кураторов и независимых сообществ.
Специально для блога Винзавода художник и резидент Мастерских Костя Серп рассказал о том, почему он никогда и никому не продает свое работы, как с помощью геометрических форм выражать свои чувства и где раскручивать себя начинающему художнику.
– В арт-сообществе тебя все знают. Почему так мало информации о тебе в интернете?
Избегаю публичности, так как сам до конца не знаю, кто я есть на самом деле. Может быть, у меня несколько личностей? Какую из них показывать – непонятно. Обычно, я отказываюсь от интервью, но сейчас потянуло на перемены и захотелось показывать свое искусство большему количеству людей.
Я никогда не стремился быть раскрученным художником. Моя задача – познакомить людей с вещами, которые я открыл для себя в искусстве. Возможно, это кому-то пригодится для понимания мира.
– То есть, к тебе не обращаться за советом, как стать популярным?
Никогда не погружался в этот вопрос: меня не интересует популярность сама по себе. Есть уже ставший классическим прием: раскрутиться через соцсети. Если ты ведешь уличную деятельность, можешь фотографировать свои теги и регулярно их постить, через какое-то время твои посты возьмут аудиторию количеством.
Я публикую только работы, которые меня самого захватывают. Рисование для меня – чистая медитация. В процессе я много думаю и записываю свои мысли. Если работа не кажется мне впечатляющей, то ее нет в сети. Понимаешь, количество аудитории мне не важно, а важно, чтобы меня понимали. Я получал отклики, которые максимально приближались к тому, что я сам чувствовал и проговаривал внутри себя во время создания работ. В такие моменты приходило понимание: один человек это понял, большего мне не надо. Один человек.
Когда я учился на режиссера документального кино, мой мастер говорил: «Кино необходимо сделать так, чтобы человек его посмотрел и все понял. Ты не сможешь в каждом кинотеатре на каждом сеансе рассказывать публике, что ты хотел сказать своим фильмом». В этом есть логика, но для меня важнее рассказать конкретному человеку, о чем я думал и что со мной происходило, когда я создавал свои работы. Для меня это более ценно, чем если куратор моей выставки будет рассказывать за меня. Мне самому важно видеть светящиеся глаза и понимание на лицах людей, которые меня слушают.
– В твоих работах считывается влияние русских авангардистов. Насколько актуально их искусство сейчас?
Да, действительно, иду по следам авангарда и искусства XX века в целом. Конечно, актуально, они изобрели по сути весь современный дизайн и открыли путь в абстракцию. Не знаю, когда еще придумают нечто сопоставимое по масштабу.
Появление абстракции связано с новым этапом развития человеческого мышления. Люди стали готовы к тому, чтобы мыслить в абстрактных категориях и создавать качественно новые вещи. Этот этап начался с авангардистов всего сто лет назад, а мы до сих пор существуем в этой парадигме.
Это как с джазом: до него вся музыка была фигуративной. Ты слушаешь «Полет шмеля» Римского-Корсакова – там как будто шмель летит. Или композиция Эдварда Грига «В пещере горного короля» – в этой музыке ты буквально видишь пещеру и слышишь, как идет король. Сейчас вся музыка, которая нас окружает, абстрактна. Абстракция как способ мышления приблизила будущее во всех сферах.
– С чего началось твое увлечение авангардом?
В 2013 году в Питере моя подруга, которая училась на лингвиста в университете, пригласила меня на занятие с преподавателем в Русский музей. Там мы смотрели на картины Василия Кандинского. Разбирали его искусство с точки зрения лингвистики и глобальных смыслов.
Потом мы подошли к работам Малевича и лектор рассказал сумасшедшие истории про его открытия и смыслы и меня это впечатлило. Кандинского я любил с детства, а Малевича увидел в тот момент с другого ракурса. Потом пересмотрел много его работ и перечитал много текстов. Он как будто придумал то, что поразило его самого. Я тоже постоянно удивляюсь. И своими работами в том числе.
Хотя сейчас работы Малевича не кажутся мне супер выдающимися: Николай Суетин или Илья Чашник – на голову выше его по части супрематизма.
– Что для тебя самого значат геометрические формы, цвета? Как ты понимаешь их в художественном произведении?
Цвета – это возможность расставить акценты, а геометрические формы – это возможность расставить смысл.
В детстве, когда папа учил меня рисовать, мы сидели за столом, на котором стояла самая обычная лампа. Я пытался нарисовать плафон. Папа сказал: «Смотри, все гораздо проще. Плафон состоит из прямоугольника – это верхняя часть, на которую крепится патрон, и сама чаша плафона – это овал. Ты рисуешь прямоугольник и круг. А потом аккуратно доводишь линии и у тебя получается плафон».
Меня это поразило: оказалось, все строится на геометрических фигурах. Даже человеческое лицо можно изобразить с помощью простых геометрических форм.
– Можно ли через геометрические фигуры выразить идеи и смыслы?
Все зависит от замысла. Геометрическая абстракция – это про динамику и статику. Как в фигуративной живописи: у Айвазовского «Девятый вал» – про динамику, «Штиль» – про статику.
В абстракции изображение воздействует на эмоции человека. Художнику важно, чтобы человек посмотрел на работу, почувствовал и разделил его эмоции.
– А почему у тебя именно такая палитра? Синий, красный и желтый – основные цвета в твоих работа.
Мне нравятся открытые цвета: с их помощью проще передать то, что ты чувствуешь.
– Считается, что геометрия – это скорее сфера бесчувственного. Как через цвета и геометрические фигуры выражать эмоции и чувства?
Все дело в ритме. Треугольник с острым углом сам по себе вызывает у тебя определенное настроение. Рядом с ним ты можешь поставить прямоугольник. Ты можешь сделать композицию острой, потому что у тебя внутри напряжение. Можешь сделать ее плавной. Если ты работаешь с цветом – делаешь все в пастельных тонах и человек, который на это смотрит, расслабляется. Геометрическими формами и цветом ты можешь задать любое настроение.
– Как ты монетизируешь свое искусство? Ты продаешь свои работы?
Я несколько раз продавал свои работы, но мне тяжело с ними расставаться. Когда проходят аукционы, для меня – это как ножом по сердцу, потому что я не понимаю, куда уходит моя работа, я не понимаю ценообразование. Мне хочется знать, у кого будет моя работа. Этот человек должен дышать со мной одним воздухом.
– Искусство – магистральная деятельность в твоей жизни?
Да, абсолютно. Искусство, не только мое. Я ни дня не провожу без искусства: смотрю огромное количество всяких штук в инстаграме, обожаю музеи, маленькие галереи, это как ненасытность. Наверное, в прошлой жизни я был саранчой, которая поглощала все подряд. Вот так же я поглощаю искусство.
Я всем художникам рекомендую иметь профессию. Это тебя не обременяет, это наоборот дает тебе свободу, ты зарабатываешь деньги, и ты честен с собой. А искусством ты занимаешься всегда. Ты его не можешь бросить, оставить. На какое-то время ты можешь отойти от искусства, но оно все равно возьмет свое.
– У тебя не возникало такой мысли, что время и энергия, которые ты тратишь на заработок, мог бы посвятить созданию работ?
Никогда. Более того, это мне помогает в творчестве: у меня не бывает экзистенциальных кризисов. У меня есть как бы разные жизни. Я сделал шаг в сторону и оказался в потоке. Сделал другой шаг – в другом потоке.
– Так, если сделать шаг назад, по профессии ты режиссер-документалист. Был ли опыт в кино?
Я сделал несколько проектов, но понял, что в документалистике коммерции в миллиард раз больше, чем в игровом кино.
Мне очень жаль режиссеров-документалистов, потому что на свои деньги снимать кино так, чтобы оно было чистым искусством невозможно. Когда кто-то выделяет деньги на твой проект, тебе приходится идти на сделку.
– Как ты попал в Мастерские? Чем тебя привлек этот проект Винзавода?
Я оказался в этом помещении задолго до того, как появились Мастерские: у нас есть Пинг-понг Клуб Винзавода, и мы играли в теннис как раз в этих пространствах. А теперь у меня здесь своя мастерская – это как мой дом. Я абсолютно честно прихожу сюда как домой, очень комфортно здесь себя чувствую.
Винзавод – это супер мощная штука, ничего подобного нет в России. Ни одна институция в нашей стране не сделала столько для развития современного искусства. Я был на открытии Винзавода, у меня есть этикетки с бутылок вин, которые были разбросаны здесь в подвалах. Я чувствую, что здесь всегда есть творческая пульсация.
– Как ты думаешь, среда, где рядом много художников в одном пространстве, обогащает или, наоборот, отвлекает?
Все зависит от художников. Если бы меня спросили, кого бы ты хотел «подселить» в Мастерские, я бы собрал целый список творческих людей, и уверен, можно было бы открывать здесь школу – набирать себе подмастерий, чтобы они у тебя учились пластике, приемам. Я бы тоже с удовольствием кого-нибудь обучал.