Внутри нее что-то никак не могло успокоиться, нашептывая, что она отняла у человека последнюю надежду, Натка медленно пошла к машине.
Маленький деревянный домик стоял на окраине деревни. Клавдия, как могла, благоустраивала свою усадьбу. Деревенька, где она прожила почти всю жизнь, постепенно умирала. Но женщина никак не могла с этим смириться, все надеялась, что изменится отношение властей к периферии. Это единственное место, к которому она прикипела душой. Еще маленькой девчонкой вместе с родителями она поселилась в этом живописном месте. Здесь сосватал ее Илья, здесь родились три дочки и сын. На старости пришлось жить с дедом раздельно. Сил у нее уже не было терпеть его пьянство, вот и купила на свои сбережения этот домик в полуразрушенном состоянии.
Все, что могла, Клавдия делала сама, вот крышу перекрывать, наняла мужиков. Заменила окна на пластиковые. Опять они ей вышли подешевле: племянник вставлял, денег с нее не взял за работу. Штакетник тоже поменяла, вместо него теперь красный забор из профлиста. И с водой решила вопрос: провела в дом, траншею для канализации тоже сама вырыла, септик обложила кирпичом. Не дом, а игрушечка. Живи и радуйся. Дети приезжали почти на каждые выходные. Зять так вообще проводил здесь половину своего отпуска: заядлый охотник. Как только начинался охотничий сезон, он уже на озерах, которых в окрестностях было достаточно. Зимой на лыжах по лесу.
Все было хорошо, пока…
Домик свой Клавдия при покупке оформила на внучку по согласию всех детей. Возраст уже такой, что не за горами и «вечный покой». И чтоб дети не мучились потом с наследством, не ждали положенных полгода, все пришли к единому мнению. Особо-то никто и не претендовал на этот домик, все крепко стояли на ногах.
Натка – самая старшая из внуков. Замуж выскочила рано, едва исполнилось восемнадцать лет. Муж ее совсем не относился к той категории мужчин, которые полностью могут обеспечивать свою семью. Взяли ипотеку. На съемных квартирах надоело им проживать и платить денежки чужому дяде в карман, вот и решили, что лучше платить за свое жилье. Первые два года были платежеспособными, никаких задержек в погашении кредита не было. Семья росла, и соответственно расходы тоже росли. Еле вытягивали от зарплаты до зарплаты. Старалась и Клавдия кое-какую копейку дать Натке. Да много ли старушка может выделить со своей пенсии? Но две-три тысячи ежемесячно отсылала. И Андрею пришлось ехать на заработки в Москву. Первые несколько месяцев высылал деньги исправно. Натка даже ушла с работы, чтобы полностью посвятить себя детям. Потом все реже и реже приходили переводы, значительно меньше, чем на первых порах. Внучка вновь устроилась на работу. Причем на сей раз ей повезло. Большой строительный гипермаркет. Есть карьерный рост, перспектива. Не могла нарадоваться на то, что в ее семье теперь полный достаток. Одно омрачало: Андрей перестал звонить, однако переводы мизерные приходили. На звонки не отвечал, видать, сменил сим-карту, она не могла с ним созвониться, как ни старалась. Друзья, с которыми он уезжал в Москву, вернулись. Об Андрее старались отмалчиваться.
Вот так практически Натка осталась одна с двумя детьми. Младшенький частенько болел, и на работе начали на нее косо посматривать. Клавдия брала правнука к себе. Где приобрести нужные лекарства, если в их деревне закрыли и амбулаторию, и аптеку? Помучились, помучились, и внучка осенью перешла в IT – сферу и, соответственно, стала работать удаленно. Опять пошли перебои в оплате кредита.
И вот она предлагает бабушке продать свой домик, пока деревенька не канула в лету, и переехать к ней. Если возьмут ту стоимость, которую хотят выставить при продаже, большая половина ипотеки будет закрыта. А бабушка поможет ей с детьми, она вновь вернется в коммерцию.
Все, жизнь, как казалось Клавдии, рухнула. Всю жизнь прожила на «земле», а тут надо срываться с «насиженного места» и куда-то на этажи. Понимала, что ей не двадцать лет, и поменять в одночасье все, что так дорого, к чему прикипела, не сможет. Сначала надо свыкнуться с этой мыслью.
Соседки заметили, что Клавдия стала чернее черной ночи. Старалась избегать их общества. Все думы об одном: как я отсюда уеду? Все мое, все родное. Каждое деревце в саду посажено ее руками. Нянчилась с курочками, индюками… Отговаривала же Викторовна ее от того, чтобы «записать» дом на внучку. Предупреждала, что сейчас самые близкие люди вдруг становятся врагами. А ей одинаково дороги и внучка, и свое «гнездышко». Отказаться – обидеть Натку.
«Попробую уговорить ее, пока не продавать дом. А с детьми я ей и так помогаю. Вплоть до того, что большую часть пенсии буду отдавать внучке на погашение кредита. Рассказать о своей беде дочерям и сыну, боюсь, что они все отвернутся не только от Натки, но и от Ленки, ее матери,» - сама с собой разговаривала Клавдия. Все еще утешала себя, что все наладится, что объявится Андрей. И все будут жить, как прежде.
Старушка хлопотала у плиты. Случайно взгляд упал во двор. Прямо по тротуарной плитке, которую она уложила только в этом году, шли женщины в сопровождении Натки. Не глупая – сообразила. Опустилась медленно на стул, руки повисли, как плети. Все кончено! Испытала такое чувство, что с приходом «гостей» жизнь ее кончилась.
Внучка обняла бабушку со словами «все хорошо» и начала «экскурсию» по дому. По выражению лиц женщин Клавдия поняла, что им все понравилась. Пока они осматривали усадьбу, еще надеялась, что минует «беда», что еще чуть-чуть, до следующих покупателей, она поживет дома.
Около калитки, пока покупательницы что-то обсуждали, Натка еще раз обняла бабушку и тихо сказала:
- Все получилось, как я и хотела. Деньги выручим хорошие, даже больше, чем я предполагала. Не расстраивайся, у меня тебе будет очень хорошо.