Новое утро поднималось над селом. Первые солнечные лучи, под голосистые крики петухов, начинали озарять верхушки деревьев. И белый густой туман рассеивался над рекой. Подоенные хозяюшками коровы вереницей потянулись вдоль улицы на пастбище. Слышались голоса хозяек, провожающих их в стадо.
В доме Смирновых спозаранку была суета. Даже отец не пошел на работу, взял выходной, что для деревни невиданное дело, но тут такой случай: сын уходит в армию. Проводы солдата - святое дело. Мать еще вчера наварила холодца и тетка Клава с соседкой Прасковьей жарили ночью котлеты, пироги, да резали салаты.
К вечеру начал подтягиваться народ, столы были накрыты прямо на улице. Благо дело, что еще не так холодно, в куртках да телогрейках, да еще и под самогоночку, сидеть во дворе в самый раз. Баян разрывался, подыгрывая голосистым девушкам, которые сменяли залихватские песни мужиков на частушки, кадриль и тягучие застольные. Петька с Санькой отплясывали «Яблочко», когда в калитку зашла Татьяна. Санька подбежал к ней и озорно поглядывая на девушку, проводил ее к столу. Там он усадил ее рядом с собой и попросил принести чистую тарелку.
- Петровна, это что- же он тебе Таньку в невестки привел? – спросила шепотом Прасковья.
- Чего? – мать отдернула штору, выглянула в окно и увидела, как сын нежно смотрит на Татьяну.
- А она ничего, работящая. – Продолжила Прасковья. – Ты бы пригляделась к ней получше.
- А, и глядеть тут нечего. Не бывать ей в нашем доме. У меня другая на примете имеется. Еще не хватало с Третьяковыми породниться.
Сашка весь вечер не отходил от Татьяны, а утром, он целовал ее на глазах у всех и просил ждать его верно. Мать следила за ними исподволь, потом оторвала от Таньки сына и обнимала его, голося на все село. Бедная девушка была сдвинута вправо, потом еще и еще, и оказалась сзади орущей толпы, помахала вслед отъезжающему автобусу платочком, хотела сказать пару слов Таисие Петровне, но та бросив уничтожающий взгляд на девчушку, гордо прошла мимо. Родственники двинулись к дому допивать то, что осталось, а Татьяна направилась к себе домой.
С того самого дня, Таисия затаила зло на Татьяну и старалась обходить ее стороной. А вот Сашка писал письма добрые, красивые, теплые, почти каждый день, когда у него было свободное время, только адресат их не получал. Таня тоже исправно писала о своей любви и верности, заботах и радостях. Рассказывала о своей тоске и нежности, изливала на белые листы всю свою нерастраченную молодую энергию, называла его светом очей своих, жизнью и милым соколом. бросала их друг за другом в ненасытный почтовый ящик.
Письма приходили регулярно, только не в те руки попадали.
Расстроенный Сашка долго ждал, переживал, нервничал. Друзья по роте смеялись над его любовью, делали неутешительные прогнозы: забыла мол невеста жениха быстро, уже поди с другим кувыркается. Да ты не боись, таких девок – вон целый город за стеной казармы. Уж будь уверен, найдешь себе не хуже, а еще лучше. Забудешь свою красотку, да еще и спасибо скажешь, что не дождалась. Пусть теперь ее жених с такой ветреной мучается.
А тут еще и от матери письмо пришло: А благоверная твоя учудила, как только ты уехал, стала она, сынок, встречаться с Митькой Степановым, да уж и понесла от него, стыд то какой родителям. А он то, отказался от нее, и теперь Танька твоя, срамница неверная, уехала в район жить, чтобы людям хорошим глаза животом не мозолить, да грехи свои подальше от села замаливать. Ты уж сынок, не серчай там на нее слишком, придешь домой, мы тебе другую хорошую невесту то найдем. Вот присмотрись ка к Ирочке, соседке нашей. Уж такая красавица, а работница! Мило дело на нее смотреть и мне помогает по дому – успевает. Я ей сынок адрес то твой дам, вот и напиши ей.
Сашка хватался за голову, и сбежать хотел, чтобы разобраться во всем самому, в глаза посмотреть Танькины, срамные. Да ребята отговорили. Как она могла? Ведь обещала, клялась! Правду говорят: все бабы стервы, стервы и предательницы. Ненавижу!!!
Затаил он в сердце обиду горькую, боль эта разрывала его изнутри. Стал он ее растрачивать в силовых упражнениях, на турнике, борьбе, да пробегах в полной выкладке. Товарищи удивлялись: откуда ты столько силы берешь? А он еще больше тренировался. Курить с досады начал, да и злым стал, озлобленным. Автомат в руки боялись ему давать. Мало ли чего надумает парень. А по ночам снилась ему Татьяна, в глаза заглядывала и нежно обнимая шептала: жду тебя, милый мой, жду!!!
А тут и письмо подоспело от невесты, случайно в город она ездила и там в ящик бросила. только оно и дошло до адресата. Писала она, что сынок у них родился. Маленький такой, с пухлыми щечками, завитками беленьких волос и такими же , как у Саши, голубыми глазами - озерами, которые она хочет скорее увидеть и поцеловать. А еще спрашивала – почему не пишешь, милый? Так тяжела для меня наша разлука.
- Ах ты с…, увидеть меня хочешь? Вот тебе, - он рвал листы на мелкие кусочки и сжигал их каждый отдельно, спичками. – Вот тебе любовь, вот. Гори ты синим пламенем. – и он сжег фотографию вместе с бумагой, вместе с улыбкой и веселыми, задорными глазами, с родными кудряшками и самым чарующим, завораживающим взглядом.
А потом плакал ночью в туалете, плеская себе в лицо холодной водой, вытравливал из себя эту не угасающую любовь к предательнице Таньке.
Шло время, уже заканчивался срок службы Александра и он уехал не домой, а на стройку в далекую Сибирь, чтоб не видеть ни мать, ни соседей, ни чертова села, где он был таким счастливым, а стал самым несчастным человеком на свете.
Мать, узнав о его решении, долго плакала, страдала, но ничего не могла сделать. На ее письма он не отвечал. От сына приходили лишь редкие открытки и две строчки: жив, здоров. Все нормально.
Но даже эти строки она целовала, гладила рукой, носила с собою в кармане, а потом прятала в шкатулку и ставила ее в шкаф за стопку белья, хранила, как самое драгоценное, что было у нее в доме.
Шли годы. Время все лечит, говорят люди. Нет! Они не правы. Время лишь заглушает боль, прячет ее в тайники души, заваливая ее каждодневными заботами, хлопотами, новыми встречами, разговорами.
Сашка ехал в село на побывку. Теперь уже не Сашка, а Александр Степанович, уважаемый человек. Время изменило его фигуру, небольшой животик торчал из крепкого тела, но он не портил его, а придавал солидности, как и небольшая лысина на голове, в поседевших и поредевших волосах. Морщины пролегли по лбу и поселились у края глаз, выдавая душевные страдания. Он остановил машину у реки, в том самом месте, где они с Татьяной давали друг другу клятвы верности. А на старой березе, с огрубевшими трещинами в коре, он нашел надпись, которую сам лично вырезал когда то перочинным ножом: Саша +Таня= Любовь.
Только вот незадача, «+» растворился в расщелине коры. Он трогал надпись пальцами, стараясь впитать в себя энергию ее, сохранившую былую любовь и верность. Он вспоминал те божественные минуты тайных встреч, звезды на темном небе, пение сверчков и тихий шепот, ее горячее тело, нежные губы и глаза, завораживающие, пьянящие, колдовские. Заныло сердце, тоска подкатила к горлу так, что он закашлялся, стукнул кулаком по березе и пошел к машине.
Он не появился бы здесь никогда, но отец прислал телеграмму, что мать сильно болеет и просит его срочно приехать.
В доме пахло лекарством, болезнью, мать лежала на кровати худая, обессиленная. Она была очень рада видеть сына, шутка ли отправляли на два года, а не виделись двадцать лет.
- Прости меня, сынок. За все прости.
- Что ты мать? Чего уж теперь.
- Возьми там в шкафу, за бельем, шкатулка. Это я все натворила и нет мне прощения... и покоя. Сынок!
Он достал заветную шкатулку. Открыл: толстая стопка писем лежала перед ним. Его и Танюшкины. Не отправленные. Те самые, что он ждал, надеялся, верил. А они лежали в шкафу за стопкой такого чистого белья, закованные грязными помыслами. Он повернулся к матери в недоумении.
- Я с Иринкой, забирала ее письма и ты их не получал. Она верно ждала тебя, и с Митькой у нее ничего не было, это я ее оговорила. Видеть ее не могла, Третьяковское отродье. Сынок, прости меня, а то боюсь помереть с таким грехом. Любила я ее отца Федора, крепко любила, а мать ее дорогу мне перешла. Вот и злилась я всю жизнь на них. Убить была готова, тебе жизнь испортила и себя наказала.– Шептала она на ухо Александру, больно схватив его за голову своей костлявой рукой. - Тяжело грех то нести на себе. Ох ка…. – она захрипела, голова ее откинулась на подушке, одна рука упала на кровать. А вторая так и застыла на его голове, он презрительно оттолкнул ее от себя. Ему было страшно неприятно слышать горькую правду, столько лет висевшую над ним, словно острый топор. И теперь он упал, разрубая на части последние кусочки его надуманных страданий. Вот если бы он тогда, приехал и все узнал, сам! Но, гордыня заволокла сердце черной обидой, глаза густым туманом, а разум неверными решениями.
Отец все слышал, горестно сплюнул прямо на пол, вышел на улицу, охладиться. Нервно курил у старой яблони.
Мать быстро похоронили. Народу было мало, видимо злое сердце оттолкнуло от нее не только любовь, но и хороших людей.
Александр запоем читал старые письма. Какое в них было тепло, мир и убаюкивающий покой, который разрушили злые языки и зависть, а он сам отказался от него. Он поехал в район в надежде найти Татьяну. Ему очень повезло. Она жила в том же доме, куда уехала много лет назад.
Он с замиранием в груди позвонил в звонок. И она вышла на крыльцо. Милая, хорошая, красивая, как и прежде. Его Татьяна, сердце затрепетало.
- Вам кого? – спросила она, вздернув брови, узнала его, испугалась, от неожиданности растерялась, в висках барабанило набатом.
- Таня, милая, здравствуй! Я так ждал этой встречи! – говорил он, срывающимся голосом. А она, взяла себя в руки, сделала лицо непроницаемым.
- Для чего? Нам не о чем говорить.
- Нас обманули. Ты понимаешь! Мать забирала письма и мне писала о твоей измене. – Начал он.
- Я тебе тоже писала, но ты поверил им.
- Давай начнем все сначала, впереди еще целая жизнь.
- Нет! Один раз ты предал нас, второго раза не будет.
- Я хочу видеть сына!
- Зачем, теперь уже поздно.
- А ты жестокая стала!
- Не хуже тебя. Уходи. – На крыльце появилась Нина, мать Татьяны.
- Нина Григорьевна, здравствуйте, - крикнул он.
- Таня, пусти его. – Попросила мать. Затвор щелкнул, калитка открылась и он прошел внутрь двора, присел на скамейку, куда показала рукой Нина Григорьевна.
- Здравствуй Саша! Твоя мать…
- Она умерла неделю назад, - тихо сказал Александр.
- Сожалею, но ты должен знать правду. – она посмотрела ему прямо в глаза, убеждаясь, что он хочет ее слышать. – Я встречалась с твоим отцом целых два года, мы любили друг друга, к свадьбе готовились, а Таисия была моей лучшей подругой. Зависть съела ее доброе сердце. Она наговорила Степану, что я бегаю по ночам к Федору. И ребенок мой нагулянный. Степан тогда, как с цепи сорвался. Поссорились мы с ним крепко. Конечно никакой свадьбы не было. Бежала я, вся в слезах, споткнулась, кубарем катилась по склону вниз, к реке. Ударилась головой о камень. К обеду только нашли меня мальчишки, да скорую вызвали. Провидению было угодно, чтобы выжила я, одна. Жить мне не хотелось, да мать уберегла. Вскоре Степан женился – на Таисие. Ты родился. Как уж они жили – их дело, не мне судить. А ко мне Федор стал ходить. Таким хорошим мужем оказался, вон Татьяна то вся в него. Я и не жалею, что так получилось. Видимо тот камень, всю мою любовь к Степану, из головы выбил. А ты иди, сынок, своей дорогой. Не тревожь душу ее. Дай жить ей спокойно.
- Но я люблю ее.
- А вот потому, что любишь и не тревожь. Будь хорошим человеком. Опоздал ты со своей любовью. Да и не верил в нее никогда! Иди Саша, иди. Строй свою жизнь. Удачи тебе. – она, легонько подталкивая его в спину, довела парня до калитки.
Татьяна смотрела в окно, видела, как он, задумавшись, сел в машину и уехал восвояси.
Таких историй очень много вокруг. И происходят они только лишь потому, что кто то не хочет верить любимому человеку, а верит постороннему, не хочет разобраться в сложившейся ситуации, а бежит от своего горя, не понимая, что еще сильнее затягивает узел на веревке своей судьбы. Повезет тому, кто сможет найти топор и разрубить этот узел, освободиться от пут и пойти дальше свободным от навязанных проблем, а другие?
Настоящая любовь беззащитна. Она как тонкий росток, прорастает посреди огромного пространства, попадая под палящие лучи солнца, знойный или холодный ветер, поливается проливными дождями или мелким теплым дождем. Она растет на виду у простых обывателей, перенося упреки, зависть ненависть, обиды. Если это настоящая любовь, она выстоит, наберет силы и развернется в своей красоте. Окрепнет под ясным небом и принесет свои яркие спелые сочные плоды. Но если не сможет, то погибнет под холодом замороженных сердец или сапогом случайного прохожего. Все зависит от нас.