- Та шо ж такое?! - таксист дядя Миша сделал досадливое «це-це-це»: 1987 год на дворе, июль, полдень, а где делись все «товарищи советские отдыхающие»?! У железнодорожного вокзала «Одесса-Главная» на стоянке такси — всего одна приезжая: худущая, как швабра, простенькое платьице, старый чемодан, линялый баул. «Трудовая голытьба» - вычислил дядя Миша, подъезжая впритирку к тротуару. Нагнулся к пассажирскому окошку и крикнул:
- Куда, краса… - и растерялся: вся красота оказалась спрятана под бледненько-розоватым платочком. Глаза же были прозрачно-серыми, как море в феврале и такими же безрадостными. «Голытьбе», похоже, не меньше полтинника.
Женщина нагнулась к окошку, протянула бумажку с адресом и невнятно спросила, хватит ли ей четырёх рублей.
Дядя Миша кивнул, выбрался из «Волги», не спеша открыл багажник, показал ей: давай чемодан. Глядя, как тонкие натруженные руки волокут вещи к машине, не выдержал. Вздохнул, забрал багаж и сам погрузил; распахнул переднюю дверцу и сделал красивый жест: «прошу!», но угрюмая приезжая помотала головой, таксист протянул «поняа-а-атно» и помог ей усесться сзади.
Пока обходил «Волгу», пассажирка забилась в самый уголок, скукожилась.
- Ну, мадам, желаю вам приятной поездки!
- Мне точно хватит четырёх рублей? - вопрос звучал невнятно, словно губы еле шевелились.
- Фатит, - ответил дядя Миша, включил счетчик и покатил.
Несколько раз он пытался поймать в зеркале заднего вида взгляд клиентки, но без толку. Говорить ей явно трудно. Самому языком чесать — ПДД не рекомендуют, а дядя Миша их чтит, за 40 лет ни одного «прокола».
- Мадам, вы любите одесские песни?
Сзади буркнули «не знаю».
- О, мы восполним этот пробел!
И дядя Миша включил свою гордость — японскую магнитолу, щёлкнул кнопочкой проигрывателя. Звучали завершающие аккорды какой-то песни, водитель с улыбкой спросил:
- Вы слышали Александра Розенбаума? Я думал, это наш одесский артист. А он, оказывается, ленинградский врач! Сам сочиняет, сам поёт. Сейчас будет щикарная вещь!
Ответного взгляда дядя Миша не дождался, сосредоточился на дороге и песне.
После простенького вступления зазвучал хулиганский баритончик:
Гоп-стоп, мы подошли из-за угла,
Гоп-стоп, ты много на себя взяла.
Теперь расплачиваться поздно,
Посмотри на звёзды…
Дядя Миша тихонько подпевал и не обращал внимания на заднее сиденье. А там творилось неладное: пассажирка побледнела, взгляд сфокусировался на невидимой точке, на лбу появилась испарина. После слов «Гоп-стоп, Сэмён, засунь ей под ребро… смотри, не обломай перо» женщину начали душить рыдания. Так что, если бы аккурат к концу песни дядя Миша на очередном светофоре автоматически не бросил взгляд в зеркало, клиентка, возможно, отдала бы богу душу. Бормоча ругательства, таксист резко вырулил за знак «стоянка запрещена», схватил аптечку, выскочил из машины, на ходу доставая валерьянку, распахнул пассажирскую дверь и невольно отшатнулся, увидев залитое слезами, искорёженное шрамами, перекошенное от ужаса лицо. Дядя Миша выволок женщину из салона, сунул ей в ладошку таблетку, подхватил на руки и перенес через тротуар на скамеечку в тени. Метнулся к автомату с газировкой в пяти метрах от скамьи, принес стакан холодной воды, рявкнул:
- Таблетку приняла? Воду держи! Я машину чуть дальше переставлю. Сиди здеся, никуда ни шагу! - и рванул к «Волге». Пока нашел место для парковки, пока вернулся - женщине вроде стало полегче, лицо спрятала под платком. Дядя Миша осторожно присел рядом, кашлянул и предложил:
- Ещё водички?
Качнула головой: нет.
- Позвольте тогда стакашек, верну на место.
Не спеша, мол, всё в порядке, сходил к автомату, выпил «Дюшесу», помыл стакан. Сгорбленная жалкая фигурка на громадной скамейке посреди жары и блеска проспекта казалась не к месту. Женщина сидела тихонько, но слезы текли без остановки, платок можно было выжимать.
- Мадам, может, вас к врачу?
Снова качнула головой: нет.
- Нам надо ехать, понимаете?
Кивнула.
- Давайте еще минуточку посидим и потихоньку пойдем до машины?
Кивнула.
- Вы меня простите, конечно… Вы что-то увидели?
Нет.
- У вас со здоровьем нехорошо?
Пожала плечами. Потом из-под платочка прошептали:
- Песня.
- Это шо, из-за песни?
Кивнула. Тю ты, дура! Ручейки текут по платку.
- Мадам, на улице так жарко, а вы плачете и плачете. Так у вас наступит полное обезвоживание, и шо я буду с вами тада делать?
Хмыкнула. Помотала головой.
- Шо вы мне машете? Пойдёмте, вас же ждут.
Нет.
- Не пойдём?
Встала и покачала головой: не ждут.
- Возьмитесь за меня и шагайте.
Она послушно шла с ним под руку.
- Только не влюбитесь, я вас очень прошу. У меня есть и Сара, и Роза, и даже местами Ульяна.
Снова хихикнула. Шли и молчали, потом дядя Миша спросил:
- Так шо, не влюбитесь?
Нет.
- Прэкра-а-а-асно, с головой, значит, всё в порядке. А вот и таксо. Давайте-ка вперёд сидайте.
Теперь она безропотно опустилась на переднее сиденье, дядя Миша вернулся на своё место, поехали.
- А то, может, раз вас не ждут, вы вещички оставите, да и поедем ко мне в гости? Сара дома, обещала пожарить к обеду бычки.
Из-под платочка промямлили:
- Не жалейте меня.
Поехали в тишине. Пассажирка иногда тяжело вздыхала, еще плотнее прижимала платок к лицу и молча вытирала слезы.
Наконец добрались. Тихая улочка, плывут запахи борщей и жареных «синеньких», народу - никого: обед. Дядя Миша бросил взгляд на таксометр, остановленный им на проспекте. Чуть преувеличенно досадуя, воскликнул:
- Ох, забыл запустить! Ну, оплата по счётчику, так шо с вас рупь девяносто, мадам.
Она протянула четыре мятых бумажки.
- Гражданочка, слушайте, мне до споров. У меня сейчас, может быть, от любопытства ум разорвётся, а вы мне за деньги.
Дядя Миша вытащил багаж и предложил:
- Давайте донесу?
Махнула рукой в сторону лавочки, ушла в подъезд, пошуршала там и появилась на крылечке с ключом.
- Все хорошо. Спасибо вам! Дальше я сама.
- Ну, раз не жаль вам моего сэрдца, до свидания, мадам! - дядя Миша сделал несколько шагов к «Волге», но был остановлен окриком. Обернулся: женщина рылась в бауле, достала книжку, полистала, кинула обратно и вынула тетрадочку. Из неё выудила свёрнутую несколько раз старую газетку и протянула дяде Мише. «Ленинградский рабочий», август 1969 года. Ткнула пальцем в милицейскую сводку:
"Вчера на Васильевском острове, по адресу... двое неизвестных нанесли три ножевых ранения 25-летней К. и бросили ее на набережной Невы у дома №... в бессознательном состоянии. Свидетели расправы вызвали скорую, которая доставила пострадавшую в больницу им.Пирогова в тяжелом состоянии. Личности нападавших выясняются..."
Дядя Миша поднял изумленный взгляд:
- Это шо, про вас?
Она мелко закивала, из-под платочка прошелестело:
- Я с ними обоими... жила. Вместе на дело ходили. Потом решила бросить. Ну они и... Но меня спасли. А Семёна и Матроса поймали. Лесоповал.
Дядя Миша в уме состыковывал эту газету, изуродованное женское лицо, гопников и песню Саши Розенбаума.
- Они мне этим... - она опустила платок, открыв страшный крест из шрамов, - всю жизнь перечеркнули. Ни красоты. Ни семьи. Ни счастья. Громадная цена — за семь краж-то.
- Мадам, вы поразили меня сейчас в самую суть...
- Всё как в песне. Откуда ваш Робен...
- Розенбаум.
- Откуда он знает?! - дядя Миша не нашёл, что ответить, а женщина торопливо, невнятно, со злостью продолжила:
- Только лучше бы они меня, как в песне, совсем убили! Надо было остаться в Ленинграде. Я от их корешей по всей стране пряталась, мести боялась. Почти двадцать лет места найти не могу. Вот приехала. Это дом одной... знакомой. Всё по-честному. Не думайте плохо!
- Что вы, я думаю только, что Одесса вас отогреет! Вы кем работаете?
- Я всё могу. Лишь бы не на людях.
- В детском саду у моей Сарочки уже неделю ищут повариху. Пойдёте?
Кивнула.
- Ну и замётано. Как вас зовут-то, мадам?
- Клавдия Касаткина.
- А я - дядя Миша. Знаешь, касаточка, шо я тебе скажу? Судьба — тот же гопник: может прямо в сердце ударить, да только из-за угла ведь и счастье подойти может, а? Давай-ка я вещи в дом занесу и телефон свой напишу. Вечерком позвони, обо всём с Сарой и договоритесь.
От улыбки шрамы на лице перекосились, обнажилась розовая десна, и дядя Миша не выдержал, отвёл взгляд. Суетливо внёс вещи в «подружкину хату», записал номер телефона, попрощался и уехал.
Дома он рассказал Саре совершенно невероятную историю ленинградской воровки, жестоко наказанной сожителями-гопниками. Сарочка охала, обещала помочь и всё устроить в лучшем виде.
Весь вечер они ждали звонка, но ни на следующий день, ни завтра, ни до конца недели Клава им не позвонила. Несколько раз дядя Миша пытался застать её дома — без толку. По больницам, моргам звонили — тоже безуспешно, ну да это хорошо. Сара, мудрая женщина, рассудила: видать, Клава своим путём пошла, повлиять на это они никак не могут, а значит, и огорчаться тут нечего, береги сэрдце, Мойша.
И дядя Миша расстраиваться вроде как перестал. Но песню Александра Розенбаума «Гоп-стоп, мы подошли из-за угла» разлюбил и с кассеты стёр.
Автор: Танита Бахворт
Источник: https://litclubbs.ru/duel/602-kasatkin-krest.html
Публикуйте свое творчество на сайте Бумажного слона. Самые лучшие публикации попадают на этот канал.
Понравилось? У вас есть возможность поддержать клуб. Подписывайтесь и ставьте лайк.
Читайте также: