Потянулась череда однообразных дней. Иван с Мишкой уходили чуть свет на работу в МТС. Верка со Степанидой работали в бригаде на току. Пшеница в этом году уродилась хорошая, надо было успевать сушить зерно, чтоб не загорелось, не сопрело. Приходили домой только к вечеру, уставшие, обессиленные. Было тяжело, особенно Степаниде. Болели руки, спина. Покидай ка зерно целый день. Свекор уходил работать во вторую смену, в ночь. Вся семья редко теперь собирались вместе за столом.
Между тем приближался день, когда Иван должен был явиться в военкомат. Об этом дне старались не думать, но он пришел. Утро выдалось пасмурное, накрапывал дождик, мелкий, усеистый. Небо как будто знало, что сегодня опять заберут из деревни партию здоровых мужиков и неизвестно, вернутся ли они назад. Поэтому и плакало вместе с людьми.
В маленькой избушке собралось много народа. Пришла Варя со своими ребятишками. Муж её уже воевал. Теперь вот брата приходится провожать. Кто знает, может и встретятся там. С выселка пришли Марья с Фёдором. Марья принесла свеженьких подорожников да сала соленого кусок. Пусть с собой возьмет в дорогу, лишним не будет.
В доме стояла гнетущая тишина. Вера с Иваном сидели рядышком на лавке и молчали. О чем говорить, когда за эту ночь все переговорено было. Изменить ничего нельзя, остается только ждать машину. В избу забежал соседский мальчишка и закричал, что приехала машина, возле правления стоит. Всем велели туда идти.
Вот тут и раздался вой. Все разом запричитали, заорали, начали суетливо собираться. Вера про себя решила, что не будет расстраивать Ваню, не будет давать волю слезам. Пусть едет со спокойной душой. Легко решить, да трудно исполнить. Словно в полусне она передвигала ноги, потому что знала, что нужно идти, Кончики её пальцев побелели, с таким усилием она сжимала Ванину руку.
Возле правления уже стояла толпа колхозников. Представитель от райкома начал свое выступление. Люди затихли в надежде услышать, что наконец то начали гнать врага обратно. Но ожидания не сбылись. Опять звучало, что приходится отступать из-за внезапного нападения немцев. Вдруг один из мужиков закричал: “Внезапное! Уж два месяца война идет. Чё наша Красная Армия, самая сильная в мире, не может остановить фашистов? В деревне уж и так одне бабы да старики.”
Оратор кажется потерял дар речи. Это что? Провокация?. Колхозники подхватили мужика под руки, потащили в сторону, дальше, дальше, за избы. Побелевший председатель подошел к чиновнику и зашептал, что это местный дурачок, он безвредный, не знай, что на него нашло. Митинг продолжился. Колхозники дружно зааплодировали после слов “Враг будет разбит! Победа будет за нами!” Они пытались умалить перед чиновником этот крик души. Не дай Бог разбираться начнет. Хорошо что председатель догадался сказать, что это дурачок. Если что, так на него и спишут, есть в деревне такой.
Дождь становился все сильнее. Лектору уже не хотелось встречаться с этим дурачком, разговаривать с ним, везти в район. Хотелось скорее в сухое тепло кабины грузовика. Резонно решив, что местные его не осудят, спустил все на тормозах, объявил, чтоб прощались с отъезжающими и потом всем грузиться.
Вера уже не могла себя сдерживать. Слезы сами лились из глаз. Она только шептала: “Ванюша! Ванюша! Как я тута буду без тибя.” Он прижал Веру поближе к себе и прошептал на ухо: “Лишнего не болтай, с бабами говорить будешь, языкот придерживай. Вишь как седни вышло. Ладно Степаныч дотункал, сказал, что дурак. А то бы загремел на Колыму, али чё хуже. Держи в сибе все. Ничё ведь не сделашь. А я приду. Чай венчаные мы с тобой. Бог помилует. Не реви. Приду я.”
“Я приду!”, - кричал он и из кузова машины. И не понятно было, то ли капли дождя бегут по его щекам, то ли слезы. Долго еще виден был белый платок, которым махал Иван прощаясь со всей деревней. Постепенно улица пустела. Люди, словно тени в серой пелене дождя, расходились по домам.
Начало сентября выдалось солнечным и теплым. Зерно успели убрать вовремя. Председатель отчитался перед районом, что план по сбору зерна выполнен. По этому поводу женщинам, работающим на току, дали один выходной день. Наконец то можно натопить баню, постирать, убраться в избе, а потом намыться.
Верка развешивала прополосканное в речке белье, когда во двор вошла почтальонка. Противный холодок пробежал внутри. Видимо она изменилась в лице, почтальонка заулыбалась: “Не бойся. От Ивана письмо то. Пляши давай”. Верка выхватила письмо из рук, прижала его к сердцу, расцеловала маленький треугольник, а потом понюхала, как будто хотела почувствовать запах родного человека. Не заходя в дом, села тут же на ступеньку и начала читать.
Не будем ее тревожить. Пусть спокойно читает, а потом еще перечитывает сто раз всем своим родным. А мы о том, что пишет Иван, узнаем в следующей главе.