Мы не встречались, Джимми Ли. Во снах? Возможно. Сны чудесны. И был бы я последний деспот, предатель неба и земли — я сны не смог бы отменить, вводил бы нормы или квоты. Да не печалься, бро, чего ты. Дрожит сапфировая нить твоей судьбы. Не знаю как, но ты попал сюда, бродяга. Ведь только с виду доходяга. Здесь волколев и волкодлак в таверне пялятся в стакан. Здесь даже мертвые живые. И получает чаевые тысячерукий великан. Я, в чине сторожа начал, храню миры не ради денег, а ты достал меня, бездельник, хотя ни разу не встречал.
О, ты всегда без спросу лез в рассказ, историю, балладу. Клянусь богами, ввел бы плату для тех, кому волшебный лес ежевечерний променад, аллея, место для прогулок. Твой голос радостен и гулок. Я где-то под и где-то над смешной реальностью пустой, пустой телесной оболочкой. Давай, катись отсюда бочкой, не нарушая нам устой. Кого ты ищешь и зачем? Пропах бедой и чем-то кислым. Здесь у меня по четным числам сидит гаргулья на плече. Я, охраняя этот сон, сложил однажды дивный опус, но не выписывал я пропуск для подозрительных персон.
А Джимми Ли сидит на пне, смеётся, словно одержимый. И нарушителем режима маячит прошлое в окне. Джим сам придумал это всё, когда он был всесильным магом. Он выдал сам себе бумагу. И сам собой он был спасён. Вон там, за деревом, есть дом, в котором двери нараспашку, два тролля перегнали бражку, поют нестройно и с трудом. Вон замечательная гать. Вон море, где живут сирены. Вон башня с незаметным креном, ох, с башни здорово сигать.
А Джимми — солнышко и хлюст, творец неубранной постели — почти старик, зато при деле. По вечерам играет блюз. Таскает клетчатый жилет, усы, седые бакенбарды. И витамины пьет, и БАДы, и непременно купит плед. И сохрани его, избавь пополнить строй бредущих к раю. Джим каждой ночью удирает в свою придуманную явь, где вьются травы без конца, друиды, лешие, вакханки. А смерть кричит: ну где ты, янки, и не находит беглеца.
#svirel_poetry