Шли мы на «Белозерсклесе» из Архангельска в Тикси и Хатангу. Сделали передышку на Диксоне, когда ждали там «свободного « ледокола. Через пролив Вилькицкого корабли обычно следуют из западного сектора Советской Арктики в восточный. Уже начало августа, но лёд с севера забил всего Вилькицкого, и в штабе ледовых операций на Диксоне решили, чтобы наш небольшой караван попытался пройти другим путём: сначала прижаться к побережью Таймыра и дальше по проливу Матисена протиснуться на восток сквозь архипелаг Норденшельда.
Архипелаг Норденшельда – целая россыпь из множества островов, островков и вообще совсем маленьких островочков. Считается, что в целом их 90 единиц. Самые большие из них – Русский, Таймыр (это остров одноимённый со знаменитым полуостровом) и Нансен. Как правило, все они очень пологие. Самая высокая точка – 107 метров – это на острове Чабак. В графе «постоянное население» - 0! Острова необитаемые, кое-где по маршруту возвышаются расставленные гидрографами створы и автономные радиомаяки, пара или тройка действующих полярных станций. Та ещё тьмутаракань! В общем - место нелюдимое. У каждого острова своё любопытное название (все они давным-давно открыты, облажены, изучены и описаны). Характеристика каждого, как правило, указана в лоции. Читаешь её, как увлекательную книгу. А подробности, как и происхождение наименований, ищешь уже в справочниках судовой библиотеки. Когда находишь нужный остров, пролив или ту же бухту или полуостров на карте, тут же и разглядываешь «объект», но уже в иллюминатор. Или же с верхней палубы. Так сказать, история и география предстают во всей наглядности. Интересное занятие.
Тем временем приняли фото от ледовой авиаразведки: пролив Матисена тоже плотно забит льдом. Наверняка будет тяжело. Штаб проводки сообщил, что выделил нам с питерским теплоходом «Яналес» серьёзную подмогу – вести нас будут мурманчане, сразу три ледокола: атомный «Сибирь», дизельный «Капитан Сорокин» и второй дизельный - «Мурманск». Втягиваемся в пролив Матисена между островами Вилькицкого и Нансена. Архипелаг назван по имени Эрика Адольфа Норденшельда – спонсора нансеновской экспедиции в Арктику. Нансен ему в 1893-м в ответ отвесил реверанс. И себя тоже не забыл – есть в архипелаге и остров Нансена.
«Сорокин» подошёл и сразу же стал обхаживать «Яналес» - зашёл вперёд, видимо, связался с мостиком выдыхающегося из последних сил «ленинградца», предложил взять его «на усы», то есть, двигаться дальше в жёсткой связке с кормой ледокола. Так и сделали, причём, очень проворно. А тут уже и «Мурманск» замаячил – к нам он спешил слева. С каждой милей вода словно убывала, и пространство открытой воды пролива всё плотнее сжималось льдами. К слову, плотность ледяного покрова определяется по 10-балльной шкале. 0 – это чистое ото льда пространство, а 10 - это сплошь покрытое льдом. Балльность определяется на глаз. Как и качественные характеристики льда – шуга, нилас, блинчатый, годовалый, торошенный и так далее – и так до тяжёлого торосистого многолетнего льда - пак... Целая наука!
Слева – остров Правда (кажется, здесь обитаемая полярная станция, может быть, единственная на весь архипелаг), слева – Герберштейна, лёд чуть разреженный - 8-9 баллов. Из тумана по корме нас ещё стала нагонять «Сибирь» - она приближалась по правому борту. Причём нагоняла нас она бесшумно. Вопреки моим ожиданиям, эта махина, ломающая лёд, не приближалась с оглушительным его треском. Всё не так. Оказывается, звукам сокрушаемых льдин негде отражаться и они бесследно уходят в арктическое пространство.
Пролив вдоль и поперёк опползан в 30-х годах экспедициями на «Георгии Седове» и зазимовавшей шхуне «Торос», а поименован в честь и память русского полярника Фёдора Андреевича Матисена. Он исследовал эти места в составе экспедиции Эдуарда Васильевича Толля на шхуне «Заря». Надо же было суметь добраться до этих мест на паруснике?! Мы сделали в движении короткую паузу – «Мурманск» взял-таки нас «на усы» - самостоятельно нам точно не пробиться. Боцманская команда сработала шустро. Возвращаются, нам говорят, что тросы напряглись и такое ощущение – вот-вот зазвенят.
Атомный ледокол «Сибирь» - третий атомный в нашем флоте: первым был «Ленин», второй – «Арктика». «Сибирь» их продолжение - построена балтийцами - заложена в сентябре 1974-го, а принята в эксплуатацию через три года (1977), когда «Арктика» уже покорила Северный полюс.
Вахту стоял старпом – Александр Иванович Гордеев. Капитана – Евгения Николаевича Северова, признаться, мы практически и не видели с самого выхода из Архангельска. Как-то не довелось. Вскоре даже привыкли - старший на судне - старпом. С ним мы (киногруппа) сразу, как-то быстро нашли общий язык и в дальнейшем весь рейс старались держаться подле него. Он не возражал – хороший рассказчик, где надо у него всегда припасён анекдот или история из жизни, морской или сухопутной.
- Александр Иванович, - говорю, - ваш земляк и киваю в сторону ледокола.
- В Питере, когда «макаровку» заканчивал, видел, как на Балтийском его строили, - отвечает он, - А знаешь ли, как наши ледокольшикам завидовали, когда «Арктика» на Северный полюс пробивалась?! Но каждому своё: кому лавры покорителя Северного полюса носить, а нам, лесозникам только дрова и палки в Европу возить…
А «Сибирь» почти к нам вплотную – между нашими бортами от силы метров 15-20. С крыла открытого мостика, признаться, картина производит особенно сильное впечатление: корпус ледокола ладно скроен из толстенного металла, в клюзах многотонные якоря, всё строго - ничего лишнего на палубе, литой форштевень узнаваемо скошен. Все, что нужно для образа величавого богатыря - атомного ледокола. Он плывёт, обходя нас важно, даже, не сбавляя хода. Мостик «Сибири» выше нашего, но мы видим - там штурмана в белых рубашках, заняты своим делом, редко кто из них поглядывает сверху на нас.
К слову, мощность его энергоустановки – 55МВт. Как только ледокол поравнялся с «Белозерсклесом», только тогда в наш борт стали упорно биться волны нарастающего оглушительного грохота – звукам теперь есть, куда отражаться - о наш корпус. Мускулистое тело «Сибири», так же, не теряя хода, налезает сначала форштевнем на лёд и дальше его подминает уже всей своей массой. Льды дыбятся и с грохотом раскалываются. Обломки уходят под днище, потом «выныривают» уже вдоль бортов и такое ощущение - злобно шипят вместе с водой.
Слева – остров Ховгарда и рядом - Аварийный. Видимость улучшилась. А наша «Сибирь» в Арктике с весны, бьёт лёд уже несколько месяцев – туда-сюда из Карского моря в Море Лаптевых и, обратно У неё вид непарадный -арктического работяги: вовсе не, как на открытках и в рекламных проспектах: на надстройке краска кремового цвета не выдерживает морозов и холодом обжигающих ветров – ободрана, шелушится. Будет боцману работа!
«Сибирь» постепенно заходит вперёд и торит нам канал, устремляясь к первой паре нашего небольшого каравана – «Яналесу» и «Капитану Сорокину». Канал за ледоколом полон битого льда, но пока мы с «Мурманском», ещё есть проблески воды, задача наша - успеть «врулиться» в эту дорожку на жёстком буксире. А канал, между прочим, сужается стремительно – время отлива, и лёд упорно напирает. Идём потому очень медленно.
Начальник радиостанции «Белозерсклеса» Александр Никулин, тоже ленинградец. Обычно перезаряжаем кинокамеры и фотоаппараты у него. Здесь же устраиваем «перекур». Под писки морзянки милю-полторы одолеваем за час. Не забываем перед этим заглянуть в штурманскую. Подходим к островам Пахтусова. Их всего – 15, больше только у островов Цивольки – 17. Самый северный здесь остров – Александра, его не видно за метелью. Самый южный – Юрт, от него до материка (измеряем циркулем) - 40 километров. Самый крупный – остров Петерсена, хотя он в длину меньше 20 километров, абсолютно голый. Есть два, поименованных по названиям кораблей – Силач и Трувор. У последнего любопытная форма очертаний - буквой Y. Его и рассматриваем справа, пока он еще не спрятался за метелью. Голо, скудно, безжизненно!
Лёд 9 баллов. «Сибирь» возвращается к нам встречным курсом. Теперь, кажется, понятна задача его многочасовых хождений в караване: следовать вдоль каравана сначала к его голове, там торить по курсу дорожку, а на обратном пути окалывать нас и раздвигать льды, чтоб слишком не давили. Так и будет час за часом, пока «выруливаем» вдоль архипелага.
Рассматриваем с боцманом «Сибирь». Она снова приблизилась. На палубах – ни одного человека. Скучает на вертолётной палубе и вертолёт, раскреплённый на растяжках. Синие лопасти чуть покачиваются на ветру. Часть иллюминаторов по борту открыта. Видно, как на камбузе кашеварят повара. Готовится завтрак или ужин? Ледокольщики не переводят стрелки часов со сменой долготы. У них всегда и всё по московскому времени. Так удобней – не то замаешься туда-сюда стрелки вертеть на Севморпути.
Восьмой час ползём на восток по проливу Матисена. Отмечаем острова, какие более-менее видны из-за снежных зарядов. Бьемся, бьемся, бьемся… Очередной «проход» ледокола вдоль нашего правого борта. Который по счёту, уже и не помним - сбились со счёта. В бинокль можно едва разобрать небольшой остров Добрыня Никитич и крупный восточнее – остров Тыртова. Медвежий, как говориться, угол. Точнее – беломедвежий! Таков русский край Света. Дома расскажу, куда меня занесло – не поверят! На зависть коллегам журналистам.
Спускаемся в машину. Лёша Лобанов – наш второй механик. В машине другая обстановка. Во-первых, тепло. И удары льдин о корпус слышны значительно приглушённей. Но палуба и здесь качается. Механики послушно «репетуют» мостику. Машина – полный вперёд! Только – полный! Не пофилонить. По-другому нельзя – на ледоколе это как-то чувствуют, и подгоняют, если что. Линия гребного вала резво крутит обороты.
Выходим на палубу. Пока мы ползали в машине, то и дело, прислушиваясь к ударам льдин о наш корпус, строй нашего караван нарушился: и теперь не понять, кто и где. Стоим на палубе, и сразу не определишь - пал стремительный очень густой туман, причём, влажный, похожий на овсяный кисель – так и хочется пальцем в него ткнуть! По палубе я прошёл левым бортом до самой кормы, прижимаясь к борту. Вдруг на самом краю, был уже у лееров, сильный толчок, и «Белозерсклес» начал стремительно крениться. Инстинктивно пытаешься сообразить, за что зацепится-ухватиться, удержав в руках камеру? За стойку? За леер? Крен всё нарастает и тут жуткая мысль: как бы не соскользнуть в ледовую кашу за бортом! Кто меня хватиться? Никто – все на судне заняты своим делом! Крен останавливается. Слава Богу! Из под днища «Белозерсклеса», как раз с левого борта, с шипением всплывает, злобно и угрожающе вырастает огромный айсберг! Ого! Видимо, «Мурманск», разогнавшись, с ходу загнал кусманище смёршегося льда под себя, а всплыл он уже под нашим корпусом. И ударил нас так, что сталь тупо задрожала, мачты закачались, тросы лебёдок напряглись до звона. И, правда, жутковато! В те же секунды из кисельного тумана по корме вдруг вырастает силуэт «Капитана Сорокина». Как призрачная крепость! Это как же надо было каравану так «перемешаться», что ледокольная связка «Капитана Сорокина» с «Яналес» вдруг оказалась позади нас?! И где «Сибирь»?! Нет, нафиг такие прогулки по загромождённой грузами палубе, лучше нырнуть в помещение, чтобы низами, вдоль линии вала без приключений вернуться на мостик.
А уже полночь. Впрочем, ночи нет. Есть белая, полярная мгла и туман. В них воспалёнными пятнами плывут прожектора и фонари впереди идущих судов. Вахта за вахтой караван упорно движется на восток. Слышны обрывки фраз с «Капитана Сорокина» по 16-му каналу: «Здесь осторожнее – справа сморозь с айсбергами – будем обходить».., «Добавьте оборотов».., «Слева «полянку» видите? Пойдём через неё»… Какой любезный штурман с ледокола!
«Полянка» - это значит, ровная поверхность, без торосов и айсбергов метров 200-300, возможно молодой лёд – его и колоть легче. Начинает клонить ко сну – сколько уж часов мы на вахте? Но отоспимся потом, на чистой воде.
Сколько идём? Часов восемь или больше? Штурман подзывает меня и постукивает карандашиком по карте - остров Олег, самый восточный в своей группе. Гидрографы причисляют его в группу островов Пахтусова. Пожалуй, самый крохотный близ более крупного острова Петерсена, что и сам в длину никак не более 20 километров. Нанесён на карту в 1906 году по результатам гидрографической съёмки, в которой участвовал этот самый Петерсен. Его фамилией назвали остров, а именем островок рядом. Островок приземистый, вытянутый, совершенно голый. Если и возвышается на нём, только створный знак. Еле «дотянулись» до него объективом.
Вот он - остров Тыртова – тянется с севера на юг на 15 километров. За ним виден неожиданно хорошо, так как Тыртов не прикрывает его собой, небольшой, но скалистый островок Железнякова. На Тыртове до 1975 года была полярная станция. Жаль, её следов мы не видим. Может заброшена? Лёд – 10. «Сибирь, верно, посмотрев на наши многочасовые потуги и блуждания с «Мурманском», сжалилась и неожиданно запрашивает»: может, станете к нам «на усы»? И «Мурманск», кажется, готов уступить своё место «тягловой лошадки».
Наша боцманская группа готова отправиться на нос, принимать концы. И уже «Сибирь» подошла, и готова подать их нам с кормы. Но наши штурмана с теми, что на ледоколе, уткнулись в новую карту ледовой разведки и переговариваются о своём. Мы на мостике втроём: второй штурман Владик Котенёв, второй механик Лёша Лобанов и я, который от нечего делать решил отпустить бороду. Все ещё молодые. На дальнем плане видны мачты и надстройки «Сибири». …
Прилетела крупная тундровая птичка. Очень похожа на кулика, резво семенит по крыше палубного контейнера. Значит, земля близко. Где мы? Гляжу на карту: втягиваемся в пространство между островом Коломейцева и таймырским заливом Толля. Сколько там миль до него? Пару часов будем долбиться в этой каше изо льда.
Двенадцатый час пути. Мы не уходим в свою каюту – снимаем «про запас». Хотя и одно и то же – ничего выдающегося. На палубу «Сибири» присаживается вертолёт. Похоже, авиаразведка ещё раз осмотрелась и нашла-таки место, где более разреженный лёд. Не поэтому ли получасом раньше «Капитан Сорокин» «отвязался» от «Яналес»?
Последние усилия! В самом деле, встречаются уже участки разреженного льда. Мы лавируем меж льдин самостоятельно. Видимо, тесные сжатия уже позади? С «Сибири» взлетает вертолёт. Запросили, зачем? Оказывается, повёз почту и газеты на впереди идущий «Мурманск». А может, и не газеты, а ещё и свежие фильмы. Такой принцип у пароходской кинобазы: посмотрел сам, дай посмотреть товарищу. Доставка авиапочтой.
Лёд 5 или 6. Вот уж и западный участок входа в пролив Вилькицкого. Ледовая проводка в проливе Матисена заканчивается. Дальше без ледоколов, ребята, – сами. «Сибирь» ещё две три мили сопроводит нас и вернётся к архипелагу Норденшельда – ему уже «кричит караул» по 16 каналу следующий караван с западного направления – от самых шхер Минина. «Сорокин» и «Мурманск» уже отвернули. А нам – в Море Лаптевых. Прошлой ночью в Вилькицком лёд снесло к западу и его меньше, чем у Норденшельда. Но дальше, говорят, туманы. Не увидим мыс Челюскина – к нему не «продраться» даже с биноклем. А жаль!
Подписывайтесь на наш канал, чтобы не пропустить интересные истории, а так же оставляйте свои впечатления в комментариях.