Знаете, я уже столько наслушалась и начиталась всяких апокалиптических измышлений о том, что после всего этого все станет только хуже, что нас ждет огромная катастрофа и даже большое гражданское противостояние, что иногда и сама немного начинаю в это верить и бояться. На самом же деле я искренне не считаю, что будет хуже. Да, нас ждет долгий, мучительный и трудный путь наверх, но на то он и путь наверх – такие пути всегда оказываются мучительнее и труднее, чем пути вниз. Это с горки катиться легко и приятно, а наверх с санками забираться – такое себе.
Так что да, будет трудно, тяжело, но не будет плохо. Потому что – ну что может быть хуже? Что может случится такого, чего сейчас уже не происходит? Все это уже здесь, все это уже среди нас, мы все едем на этом поезде по бескрайней пустыне, а от поезда то и дело отваливаются системообразующие детали.
Может ли быть какой-то более плохой вариант? Только если поезд рухнет в пропасть, думаю. Но вероятность этого довольно мала, эти рельсы еще и не такое выдерживали. А вот возможность говорить то, что думаешь, и называть вещи своими именами дорогого стоит. За это можно многое отдать и многим пожертвовать. И те люди на свободе, которых мы очень хотим на свободе видеть, тоже дорогого стоят. Если эти две вещи случатся, хуже точно не будет.
Про катастрофу я как-то уже писала, что мы, собственно, давно в этой катастрофе находимся. Это не извержение вулкана – это катастрофа в стиле роуд-муви. Едем, едем, и куда-то, наверное, все-таки приедем. Будет там, в этом где-то, хуже? А почему должно быть? Мы ведь, что бы мы об этом не думали, на самом деле давно живем в глобальном мире, который, по большей части, заботится о себе и о выживании членов своего общества. Хотим ли мы этого или нет, эта глобальная забота распространится и на нас, как оно обычно и происходит практически повсеместно. В нашем случае еще и с нуля делать придется довольно мало что – все уже практически было, надо только восстановить и заново запустить.
Признаюсь, этот текст я начала писать еще в сентябре, но из-за известных событий не дописала и не стала публиковать из-за суеверного страха сглазить и накликать на нас куда большую беду, чем была. Теперь же, хоть я и по-прежнему боюсь, мне кажется куда более правильным не поддаваться этому страху и продолжать надеяться на лучшее. Нас не один, не двое, не семеро, а гораздо больше, пусть даже и кажется, что это не так. И все мы куда более способны на созидание и творчество, чем кто бы ни был на той стороне.
Природа не терпит пустоты, и, если искусственно годами не поддерживать и не усугублять пустыню и разруху вокруг Ородруина, территория, хоть и не быстро, но все-таки восстановится. Не то чтобы я так сильно надеюсь на орлов – они, пожалуй что, и не прилетят. Тут я больше рассчитываю на природную способность саморегенерироваться – как с тем моллюском в Мировом океане, который внезапно научился перерабатывать токсичный пластик.
Что-то похожее, как мне кажется, происходит и с человеческой психикой, которая, освободившись от давления извне и постоянного внутреннего «пережевывания» травмы, лечит и восстанавливает сама себя – для этого ей достаточно лишь это давление и эту травму осознать, принять как данность. Да, нам придется иметь дело с неприятными открытиями, в том числе и о самих себе, но сам момент этого открытия входит в общую программу исцеления и, как первое пробное посещение, часто является бесплатным.
Кому-то, возможно, даже это пробное посещение поможет и на всем остальном можно будет сэкономить. Кому-то да, будет нелегко и мучительно создавать себя заново в освобожденной от иллюзий реальности, но, как обычно бывает, в этом хорошо помогает сама эта реальность. Поддерживая и транслируя реальное представление о добре и зле, претворяя в общественную жизнь классические этические нормы, эта реальность будет для самых запутавшихся и ориентиром, и контролером, не давая им вернуться к привычным злодейским практикам, направляя на пути к добру.