Всем доброго дня! У многих великих портретов или исторических панорам есть одна огромная проблема - замыливание. Картинки, фильмы, иллюстрации - всё это создаёт ощущение, что картину видел каждый, что её невозможно не понять, однако очень часто именно такие полотна и являются одними из самых сложных и многогранных произведений живописи. Подобное случается и с литературой, но сейчас не о ней.
"Утро стрелецкой казни" является одним из самых широко известных полотен русской живописи. В каждом учебники истории вы найдете эту картину, каждый десятый класс писал по этой работе сочинение...
Но между тем Василий Иванович Суриков уместил сложный и многогранный исторический роман в одном холсте, и многие гениальные детали этой великой картины остаются неувиденными лишь потому, что людям она уже "приелась", "присмотрелась".
А между тем мы видим на этом полотне и страшное лицо тирана, наполненное презрением и ненавистью к тем людям, которые сейчас стоят перед ним. Его не может растрогать ни слёзы детей,ни холодная решимость и готовность к приговору, ни даже молчаливое горе матери. Он холоден и презрителен. Он усмиряет бунт.
Более того, Василий Иванович Суриков очень контрастно изобразил красноватый нос Петра 1 на фоне его бледных щёк, как бы намекая на всем известное пристрастие первого императора к алкоголю.
Позади основной части приговоренных стрельцов собралась кучка зевак, некоторые из которых приподнялись на цыпочках дабы "поглазеть" на свершение казни, другие же "соучастники толпы" увлеченно спорят между собой непонятно о чём.
Однако это всё периферии картины. Главный изюм, главный смысл заложен в этом полотне в четырёх ключевых образах:
Первый - гордый и открытый взгляд многих стрельцов. Они не смирились со своей участью, они по-прежнему готовы к бою и если сейчас дать им в руки бердыш и пищаль... Их ненависть, гнев и злость найдут свой выход в новом сражении. Эти стрельцы готовы к смерти, вот только... Готовы ли к Ней их близкие?
И это уже второй основной образ - слёзы и плачь жён, матерей, детей... Их горе задаёт нам всем немой, но при этом страшный вопрос: имеет ли право на бунт семейный человек? Лица стрельцов говорят - да. Лица жён и матерей - нет. А сам вопрос нам будто выкрикивает с полотна маленькая девочка в алом платочке, стоящая, если смотреть на всю картину сразу, ровно посередине.
Третьим главным образом является солдат, приобнявший широкую спину стрельца. Профиль этого офицера и его жест показывает нам то, что этот человек испытывает если не единение мыслей со своим "подопечным", то хотя бы сочувствие к нему. Этот солдат символизирует собой то, что даже в черно-сером стане Петровских офицеров (также очень важная деталь - все стрельцы одеты в белые рубахи, а все палачи в чёрно-красные мундиры), так вот даже в этом стане может найтись человек, способный на сочувствие и сострадание.
Ну и наконец последний и самый главный образ "двух поминальных свечей". В самом центре картины возвышается сгорбленный стрелец с отчаявшимся лицом и с крепко сжимаемой свечой.
Мы видим перед собой будто бы задутого человека. Он смотрит далёко вниз, сквозь людей, землю и свет свечи; его взгляд тяжёл, хмур и страшен. Он читает заупокойную молитву. Вот только... За себя ли?
Очень важную роль здесь играют два петровских солдата, один из которых задувает свечу - задувает жизнь. Он делает это демонстративно и легко...На его лице есть даже некоторое подобие ухмылки.
А второй солдат, ухватившийся за край мундира сгорбленного стрельца, заглядывает тому в лицо с неописуемым ужасом, который гласит о том, что Там ему и его "сотоварищам" выносят приговор абсолютно также, как стрельцам выносят приговор здесь.