Ответ, данный в «Евгении Онегине», очевиден. Все же помнят:
Любви все возрасты покорны,
Её порывы благотворны.
И юноше в расцвете лет,
Едва увидевшему свет,
И закалённому судьбой
Бойцу с седою головой.
Только вот это не Пушкин написал. В романе «Евгений Онегин» ничего подобного нет. Там про любовь он пишет совсем другое. Вот что:
Любви все возрасты покорны;
Но юным, девственным сердцам
Ее порывы благотворны,
Как бури вешние полям:
В дожде страстей они свежеют,
И обновляются, и зреют -
И жизнь могущая дает
И пышный цвет и сладкий плод.
Но в возраст поздний и бесплодный,
На повороте наших лет,
Печален страсти мертвой след:
Так бури осени холодной
В болото обращают луг
И обнажают лес вокруг.
То есть, Пушкин утверждает, что для того «бойца с седою головой» ... «печален страсти мертвой след», поздняя любовь «в болото обращает луг и обнажает лес вокруг».
Вы спросите, а кто же тогда написал про «бойца с седою головой», разве это не в «Евгении Онегине»? Все же слышали арию Гремина из оперы «Евгений Онегин», там же муж Татьяны рассказывает своему другу и родственнику Онегину о своей безумной любви:
Онегин, я скрывать не стану,
Безумно я люблю Татьяну!
Про любовь бойца с седою головой писал вовсе не Пушкин в своем романе, а Чайковский в своей опере. Видно, у композитора был другой взгляд на любовь.
Обычно текст либретто отличается от текста оригинального произведения, по которому ставят оперу. Так случилось и в «Евгении Онегине».
Либретто писал сам Петр Ильич Чайковский (при участии Константина Шиловского). Чайковский боготворил пушкинский роман и его героев. Дабы усилить добропорядочность Татьяны он облагородил и ее мужа. У Пушкина в романе о муже Татьяны написано всего ничего, ни имени ни фамилии, он упомянул лишь о том, что этот князь – немолодой толстый генерал, друг и родственник Онегина.
Чайковский же не только наделил его фамилией, в опере он – Гремин, но и написал для него знаменитую арию о любви бойца с седою головой:
Любви все возрасты покорны,
Её порывы благотворны.
И юноше в расцвете лет,
Едва увидевшему свет,
И закалённому судьбой
Бойцу с седою головой.
Онегин, я скрывать не стану -
Безумно я люблю Татьяну.
Тоскливо жизнь моя текла,
Она явилась и зажгла,
Как солнца луч среди ненастья,
Мне жизнь и молодость, да, молодость и счастье.
Среди лукавых, малодушных,
Шальных, балованных детей,
Злодеев и смешных, и скучных,
Тупых привязчивых судей.
Среди кокеток богомольных,
Среди холопов добровольных,
Среди вседневных модных сцен,
Учтивых ласковых измен.
Среди холодных приговоров,
Жестокосердной суеты,
Среди досадной пустоты,
Расчётов дум и разговоров,
Она блистает, как звезда,
Во мраке ночи в небе чистом
И мне является всегда
В сияньи ангела, в сияньи ангела лучистом.
Любви все возрасты покорны,
Её порывы благотворны.
И юноше в расцвете лет,
Едва увидевшему свет,
И закалённому судьбой
Бойцу с седою головой.
Вот такое несовпадение взглядов на любовь проявилось у двух наших самых великих – самого знаменитого русского поэта и самого знаменитого русского композитора.
А вы, мои дорогие читатели, с кем согласны, с Пушкиным или с Чайковским?
Возможно, вам также интересно будет прочесть мой рассказ об усадьбе Остафьево, в которой бывал Пушкин у своего друга Вяземского. Кстати, в качестве эпиграфа к первой главе своего знаменитого романа Пушкин выбрал слова князя Вяземского: «И жить торопится и чувствовать спешит.»