Часть 4
- Давай, сестрёнка. А поросятам я и сам задам.
Удивление во взгляде девушки сменилось благодарностью. Она сняла передник, поставила ухват в угол. Тот жалобно бздынькнул, словно хотел сказать:"не ходи, хозяйка, пропадёшь!"
Ганна всхлипнула. Затем выпрямилась, перекрестилась на образа в красном углу и вышла их хаты.
Шла, не оборачивалась. Чудилось - только взгляд через плечо кинь, вся решимость улетучится.
шла привычной, много раз хоженой дорогой и не видела, куда ступает. Не слышала теньканья птиц. Не чуяла слабого касания ветра.
Наконец перед девушкой показалась сельская церковь.
Торопливо скрыв под синим платом волнистые золотистые волосы, Ганна отдала трёхкратный земной поклон и ступила на порог.
Храм встретил настороженно и неласково. Чудилось девице, что святые с икон глядят строго и осуждающе. И только Богородица смотрела с теплотой и сочувствием." Матушка, - губы Ганны дрогнули, не оставь меня!"
- Зачем пожаловала? - голос священника был низок, раскатист и басовит. И как помещался в таком сухопаром теле
- Батюшка, святой воды взять хочу!
Тот нахмурился. Карие глаза из-под кустистых бровей глядели грозно и настороженно.
- Пойдёшь? Дура! Сама сгибнешь и душу на мучения обречёшь!
- Мать она мне. Не будет моей душе покоя, покуда матушкина душа так мается. Не будет. Дай водицы, будь милостив.
Глаза, похожие на грозовые облака, вдруг потеплели. Священик тяжело вздохнул:
- Ох, голуба! Как слуга Господень отговорить тебя должен. Как человек, что мирское не отринул до конца, осудить не могу. Держи скляницу. Да хранит тебя Господь!
Ночь накрыла мир чёрным покрывалом внезапно, как будто занавеску задёрнули. Ганна спрятала на груди скляницу со святой водой, полынь. Петрусь с ужасом смотрел на сестру, будто та тоже, как и мать, не принадлежала к миру живых. Девушка накинула старую материну шаль и тихонько притворила за собой дверь.
Луна бледным шаром плыла в чёрном небе. Ганна практически бежала вдоль реки к кладбищу, стараясь не смотреть по сторонам. Лунные блики окрашивали воду в золотистый цвет, делая волны призрачно-живыми, пугающими, опасными.
Ганна остановилась перед воротами сельского кладбища. Подул стылый, совсем не летний ветер. Словно невидимая рука содрала материнскую шаль, опростоволосив Девушку. С ржавым скрипом открылись ворота. Ганна, дрожа, ступила на кладбищенскую землю.
И обмерла. Тихий плач доносился отовсюду. Призраки проклинали, жаловались, просили милости и снисхождения. Хотелось закрыть глаза, зажать уши, со всех ног рвануть прочь. Шаг за шагом, преодолевая липкий ужас, она шла к могиле матери. Шаг. Ещё шаг. И ещё. Словно что-то толкнуло девушку в грудь. Чутьём поняла, что вот она, материнская могила. И только тогда открыла глаза, сглотнула густую, вязкую слюну. С губ полился древний речитатив:
Не мертва и не жива,
Без вины, но не права,
Встань, отринь старуху - Смерть,
На вопросы мне ответь,
Среди времени прорех,
Ты поведай, в чём твой грех?
Стало холодно,да так, что крест на могиле мгновенно покрылся инеем. Стихли все шорохи. Даже призраки оставили свои жалобы. Заговор был древним, сильным и страшным.
Матушка появилась, как туман появляется над рекой: медленно, бесплотной дымкой, которая становилась всё темнее и темнее.
_ Доченька! Доченька, пришла! Мать рванулась к ней
- Мамо, мамочка- Ганна заплакала, попыталась обнять бесплотную тень..
И тут глаза призрака полыхнули алым.
" Тепла хотят неупокоенные души!" - предостерегающе зазвучал в голове голос Гарпины.
Рука сама выхватила из-за пазухи полынь.
Призрак взвыл по-звериному, вой перешёл в визг, затем - в жалобный человеческий плач:
- Ганна, доча! Да что ж это, а? Словно вурдолачка на дитя родное кинулась! Тепла хочу. Холодно мне дитятко, так холодно!
- Мама, родненькая! Что ж ты натворила-то? В чём согрешила, что не приняли тебя ни на земле, ни на небе?
( Продолжение следует)