Кинодокументалисты Максим Фадеев из Славянска и Сергей Белоус из Харькова с начала гражданской войны на востоке Украины занимались фиксацией этих событий. В Волгограде они представили свой фильм “Призраки. Солдаты забытой войны” и рассказали о том, чего не знают жители мирных регионов.
Почему в вашем фильме война названа забытой? Кажется, что все эти годы только о Донбассе и говорили.
Сергей Белоус: На тот момент война была забытой. Люди проводили аналогии с Великой Отечественной - та уже бы закончилась, а мы все еще стоим на месте. Сейчас дело сдвинулось с мертвой точки, но, к сожалению, большинство героев нашего фильма этого не увидели. Однако без них не было бы этих подразделений, и сейчас российские офицеры учатся у ребят из Луганска и Донецка, потому что они обладают опытом войны с конкретным противником. В фильме звучат слова бойцов: “Скорее бы все закончилось”. Но они хотели не капитуляции или позорного мира, а победы.
Максим Фадеев: Я начал снимать в Славянске в 2014 году. А в мае 2018 года мы начали работать совместно с Сергеем. С осени 2018 года больше двух лет мы снимали события, происходившие с бойцами территориального батальона обороны ЛНР “Призрак”. Главный герой - командир разведвзвода Александр Мельниченко. Мало кто снимал ту войну, не разрешали. Это была попытка рассказать, что происходило эти годы в Донбассе.
Некоторые кадры сняты, очевидно, самими бойцами. Они легко согласились сотрудничать?
Максим Фадеев: Есть несколько сцен, запечатленных камерой главного героя. Он ее брал, чтобы доказать командованию, что идут обстрелы. А то оно не верило. Технологии сейчас позволяют показать войну, как никогда раньше. Например, появились камеры со светочувствительной матрицей, которые могут снимать в полной темноте. В сцене, где люди уходят в разведку, глаз видел намного меньше, чем камера. Единственным источником освещения была луна. Сейчас можно снимать камерами, которые охватывают 360 градусов, записывать 32-битный звук.
Пока не побываешь с людьми в бою, они тебе особо не доверяют. Некоторые соглашались с нами говорить только после того, как увидели отснятый материал. Самое главное - это доверие. Старался показать глаза. К тому же Саша Мельниченко все время лицо прятал под маской, так как у него дочь была на той стороне, ее из-за него СБУ “прессовала”.
Сергей Белоус: Его дочери не выдали диплом по окончании учебы. Сам Мельниченко из Краматорска. По бумагам он уволился из армии, но взял себе другой позывной.
Представляю, каким тяжелым был монтаж. Ведь некоторые герои фильма были убиты.
Максим Фадеев: Есть такое правило: если ты едешь снимать войну, ты должен быть готов. К тому, что погибнут те, кого ты успеешь полюбить. За эти восемь лет многих ребят не осталось в живых.
Сергей Белоус: В ходе съемок были пролиты слезы, ощущалось выгорание. Не можем себе простить, что не сняли больше. Когда я вижу героев на экране, они как будто живы. Я иногда ужасаюсь: если бы их не запечатлели на камеру, они бы не остались в памяти. Там люди со стальной волей. Безусловно, у них есть свои переживания, своя боль. Но они несут свой крест через годы. Минское перемирие было лишь на бумаге. Украинская сторона не соблюдала его. Что бы ни говорили на Западе и на Украине, от нас начальство очень жестко требовало его соблюдения. Иногда это вызывало горечь у бойцов, потому что они себя чувствовали мишенями.
У меня сложилось впечатление, что они чувствовали приближение мира. Получилось наоборот. А как это видели вы, находясь внутри ситуации?
Сергей Белоус: Не было ощущения, что война сдуется. Стрелять стали меньше, и было чувство, что можно договориться. Минские соглашения для украинской стороны были объективно выгодны. Но, к сожалению, такого решения не приняли. У противника не было желания идти на компромисс.
Даже не работающие на передовой журналисты, приезжающие в Донецк, рискуют жизнью. А вы попадали в опасные положения?
Сергей Белоус: Любая съемка на войне сопряжена с риском, это рутина. Было несколько ситуаций, когда по нам пускали ракету. Как-то ехали на позицию поздно вечером, потому что все подъезды простреливались. А украинская сторона уже использовала противотанковые комплексы с лазерным наведением. В последний момент мы решили, что не будем селиться в этом месте, а проедем чуть дальше. Высадили солдат и тронулись. И нас засекли украинцы по звуку, сразу начался обстрел. Ровно на то место, где стояла машина, прилетела мина, потом еще одна. Если бы мы выгружались, нас бы здесь не было. Таких ситуаций множество, иначе фильм не снимешь.
Максим Фадеев: У нас нет постановочных моментов. Единственное, что мы позволяли себе, - это переставлять записи по времени. Я не считаю себя военкором. Это не журналистика, а документальное кино. Раньше было искусство кинохроники. Великую Отечесвенную войну снимали сотни операторов, сейчас этого никто не делает. Мы этим занимаемся по своей инициативе. Россия не знает, как выглядит русский солдат; потому что мы видим солдата только таким, каким он должен выглядить, по мнению Министерства обороны. Реальность запрещено снимать, нет доступа. Если видим выступления военкоров с передовой, то чаще всего это “говорящая голова”. 85-90 процентов съемки - это его интерпретация. Остальное - подсъемки. Солдата можно увидеть только в кинохронике.
Вскользь проходит тема армейского дуболомства. А много там глупых приказов?
(Оба документалиста меняются в лице.)
Сергей Белоусов: Иногда творился какой-то сюрреализм. У человека боевая задача, а ему звонок: повесь плакаты к приезду комиссии! Или приезжали проверяющие и спрашивали: “Где у вас барабаны и горны?” Представляете уровень абсурда?
Максим Фадеев: И заставляли нарисовать разметку на плаце. Я знаю три части, куда потом точно на эти площадки прилетали снаряды. Это же рядом с передовой!