Публикуется по: СИБИРСКИЙ ЛИСТОК: 1890-1894 / Сост. В. Белобородов (при участии Ю. Мандрики). – Тюмень: Мандрика, 2003.
Главный контингент лиц, вынужденных искать заработка «в отхожих промыслах», составляют поселенцы и те из сибирских старожилов, которые уже окончательно отбились от земледелия, — или разорившись, или по другим каким-нибудь причинам; редко случается, что уходит «попытать счастья» один из членов какой-нибудь большой крестьянской семьи, оставив дома для земледельческих работ вместо себя кого-либо из семьи или наняв работника.
Главный из отхожих промыслов — уход на золотые прииски и на рыболовные пески. На прииски идут в Енисейскую губернию, на Амур и на отдаленные якутские (Витимские и Мочинские) прииски, где немало встречается крестьян из Тобольской и Томской губерний. Уходят также на заводы, затем немало крестьян ищут заработка в городе в качестве прислуги и ремесленников: каменщиков, «щекатуров», маляров, плотников и т. д., причем эти крестьяне-ремесленники нанимаются или в одиночку, или составляют артели. В большинстве случаев эти работы не отвлекают рабочего надолго от дома, а только в течение зимы, весны или осени, и служат переходной ступенью к настоящим отхожим промыслам, заработок от всех этих работ не превышает 15—30 рублей в месяц, и то в городе, в деревне же — 10—12 рублей, так что при счастливых условиях рабочий получит за все время работы рублей 80—160. В Тобольской и Томской губерниях значение отхожего промысла имеет уход на рыболовные пески по рр. Иртышу, Конде и Оби, «рыболовными песками» называются не только песчаные, но также и илистые, но совершенно ровные места по низменному берегу; как было выше сказано, эти места, где особенно хорошо ловится «красная» ценная рыба, находятся почти исключительно в руках купцов-рыбопромышленников, нанимающих артели рабочих, называемых «караванными». (Условия рыболовного промысла подробно изложены г. Паткановым. Матер., вып. VII, гл. «Рыболовство»). Зимой, когда большинству крестьян приходится уже покупать хлеб, кроме того, нужны деньги на уплату податей, происходит наем рабочих на пески, причем вперед выдается задаток рублей 10—20; обыкновенно нанимают рабочих на 5 месяцев — с мая до Покрова, но есть также и годовые работники, которые получают на хозяйском содержании рублей 60—80 в год, летние работники тоже на хозяйском содержании довольствуются 15—30 рублями. Кроме заработной платы и пищи рабочие получают пару бродней, рукавицы и по фунту махорки в месяца; им дается обед, ужин и чай раз или два в день; похлебка варится из сушеного или соленого мяса или мелкой рыбы; в праздники, а при хорошем улове рыбы и чаще, угощают водкой. Количество рабочих на песке зависит от числа неводов; неводом в 250 сажен длины ловят 8—10 рабочих, на больших песках держат 4—6 артелей по 12 человек в каждой; кроме простых рабочих на каждом песке имеются еще руководители, называемые «башлыками», управляющие неводьбой (они получают с июля до Покрова до 100 рублей жалованья), полотеншик, или «иголыцик», который обязан чинить невода (его жалованье 15—20 рублей в лето), и береговой, т. е. караульный; на больших песках бывают еще кашевары. По условию с хозяином песка, которое пишется на волостном правлении, и в котором выговариваются только интересы хозяев, рабочие обязаны неводить, закидывая в день от 4—6 тоней, начиная неводьбу летом с зарей и кончая в восемь часов вечера, осенью же артели неводят днем и ночью посменно.
Пока пески еще под водой и неводьба не началась, рабочие очищают его от карчей, строят избушки и садки, приготовляют невода и т. д.; они обязаны делать все, что прикажет хозяин или «башлык», не буйствовать, беречь лодки и снасти, за прогульные дни иногда назначается штраф в 50 коп. «Партия нанятых рабочих — «караван» — весной собирается в Тобольске и отсюда отправляется на пески на барке хозяина, который доставляет их осенью обратно. Каждую весну и осень в Тобольске можно видеть на улицах и базарах толпы оборванцев с изможденными лицами, имеющих нелестную репутацию «жулья» — это и есть «караванные»; трудно сказать, когда они выглядят лучше — до отправки на пески или по возвращении оттуда, так как и на пески их гонит безысходная нужда. Сплошь и рядом случается, что рабочие, несмотря на договор, не являются на песок или убегают с работ.
На песках не полагается ни фельдшера, ни больницы, и в случае болезни рабочим неоткуда ждать помощи. Вот что еще говорит г. Патканов об этом промысле: «Несмотря на то, что условия рабочих на песках Тобольского округа значительно улучшились за последнее время и что они теперь лучше, чем те, среди которых работают рыбаки во многих местах Сургутского и Березовского округов, все же неводной промысел представляет из себя весьма тяжелую работу. Целые часы кряду рыбаки должны тянуть невод, стоя по щиколотку в воде, и не защищенные от сырости даже кожаным фартуком... Даже самая неблагоприятная погода не освобождает рыбаков от закидывания тоней. При этом летом они терпят от солнечного зноя и от мириад комаров, позже — от проливных дождей, от которых промокают до костей, а в сентябре от леденящих северных ветров и от низкой температуры. Особенно тяжело положение ночной смены, которая ко всему этому лишена еще дневного света. К тому же следует прибавить, что работа на песках почти не приостанавливается в течение всего лета, прерываясь лишь в двунадесятые праздники; воскресенья же считаются рабочими днями». (Материалы г. Патканова, вып. VIL С. 245). Недавно утвержден новый рыболовный устав, обеспечивающий сохранение и развитие рыбных пород и учреждена рыбопромышленная полиция с инспекторами; если бы в задачи этой инспекции вошло также улучшение быта рабочих, то положение их могло бы скоро измениться к лучшему.
Другой, имеющий более важное значение, отхожий промысел — уход на золотые прииски. На прииски идут со всей Сибири, с одной Енисейской губернии, по официальным сведениям за 1888 год, например, количество рабочих простиралось до 15000 человек и в Якутской области до 13931 человека; принимая во внимание еще амурские прииски, можно считать, что количество рабочих превышает 30000 человек. Положение этих приисковых рабочих — «горбачей», как их называют, давно уже обратило на себя внимание сибирской печати. По вопросу о золотопромышленности и жизни рабочих ежегодно во всех сибирских газетах появляются корреспонденции, заметки и обширные статьи; об улучшении их быта тщетно заботится местная администрация: немало было издано по этому поводу циркуляров генерал-губернатором Синельниковым; в 1883 году в Чите приамурским генерал-губернатором был созван съезд золотопромышленников, в 1886 году в Иркутске также было совещание по этому вопросу в главном управлении, и тем не менее положение рабочих мало изменилось к лучшему. Идут на прииски соблазняемые высокой заработной платой, которая фактически оказывается далеко ниже при дороговизне жизни на прииске. Сплошь и рядом бывает, что рабочий, пройдя больше 7000 верст, например из Тобольской губернии на Олекминские прииски, остается еще долго без работы и в конце концов работает, что попадется, потому что спрос на рабочие руки на приисках с каждым годом падает. Чернорабочие зарабатывают на приисках не более 25 рублей в месяц, получая при этом четыре фунта хлеба и 1 '/2 фунта мяса в день, 10 фунтов крупы и 4 фунта соли в месяц; мясо дается весьма плохого качества, часто с душком; все остальные необходимые предметы рабочий покупает у хозяина же из его приискового амбара по приисковой таксе. Вот цены, приводимые покойной газетой «Сибирь»:
1 фунт сахара — 50 коп., 1 фунт мыла — 36 коп., 1 кирпич чая — 1 руб. 50 коп., 1 фунт махорки — 40 коп., рукавицы — 70 коп., варежки — 35 коп. и т. п. цены также и на всю одежду. Самое большее, если в год от заработной платы у рабочего останется рублей 40—50, и то только в том случае, если он не был болен, не был заштрафован; если же он не прочь выпить, то обыкновенно весь этот остаток уходит на водку (1 бутылка — 1 руб.). Рабочие сберегают не из заработка, а из того золота, которое им удается намыть тайком от приискового начальства, удачно пронести с прииска и припрятать; это «хищническое» золото легко сбывается на прииске хотя бы спиртоносом по 3 рубля за золотник. А кому не доводилось читать или слышать об антигигиенических условиях этого труда, жилищах, пищи!
Не входим в подробности при описании этих отхожих промыслов, так как они не служат «подспорьем» крестьянскому хозяйству и представляют только крайний выход для разоренного крестьянина; мы перейдем теперь к кустарным промыслам, имеющим несравненно большее значение для сибирского крестьянского хозяйства.
#сибирскийлисток
