Бобрый день, дорогие товарищи!
Хочу в который раз поблагодарить вас за финансовую поддержку и тёплые чувства, которые вы испытываете ко мне и моей семье. Также приношу извинения за то, что с прочтением комментов у меня не особо складывается, и неизвестно, когда теперь сложится.
Хочу ответить на один из комментариев, очень плотно затрагивающий нашу жизнь, нашу страну (надеюсь, она станет для меня моей не только ментально, но и территориально) и наш архетип.
«У Питера вроде как есть ещё один недостаток, как и у Москвы - жители, то ли ввиду большего благополучия, то ли из-за того, что многие из них часто бывают в "европах", склонны к либерально-прозападным взглядам.
Как и моём родном Новосибирске, где учёные хоть и умные, но в массе своей "подобны флюсу" и подвержены западной пропаганде ничуть не меньше среднестатистического дятло-кабана.
А уж осознание себя интеллигентной оппозицией, интеллектуальной элитой и носителями высоких моральных ценностей на фоне крайней инфантильности и вовсе отрывает их от жизни.
Такое чувство, что люди на полном серьёзе изучали устройство мира по мультфильмам и сказкам. В провинции люди, как мне кажется, обычно ближе к реальности и поэтому имеют более здоровое сознание.»
«Интеллигенция как секта»
Иногда она бывает и без кавычек, но, увы, не всегда.
Одна из причин, по которой я не хочу, чтобы меня причисляли к интеллигенции, как не желаю, чтобы меня считали спортсменом/реальным мужиком/музыкантом и прочим, заключается в том, что всё это в первую очередь субкультуры.
Где есть субкультура – там жёстко форматируется личность в субкультурном направлении. По сути, получаются этакие неформальные сектульки или сектищи, только с негласными лидерами и богами без алтарей.
И в большинстве случаев представители каждой субкультуры, говоря от себя, на самом деле ретранслируют догматы субкультуры.
Вначале это кажется даже довольно интересным, но потом всё превращается в тоску зеленую, ибо годами слушать одно и то же способны только сектанты, коими субкультурщики обычно и являются.
Если говорить о современной российской интеллигенции, то я радикально отделяю оную от интеллигенции, скажем, трудившейся в 70-х годах прошлого века.
Важным отличием интеллигентской секты является то, что это секта людей в возрасте или, как минимум не подростково-юношеская секта. Поэтому у нее есть два отличия:
Она презирает наивную простоту каких-нибудь го́тов или металлистов, старательно придавая заумный вид любой пустышке (коих вообще-то в их идеологии не меньше, чем у тех же готов). Если же вы не видите в изощренном кривлянии ничего дюже вумного, а одно лишь кривляние – то выничегонепонимаете.
У этой секты есть прошлое и в нее вступают, уже имея прошлое.
Второй пункт просто архиважен, ибо в разные эпохи у людей, которым в будущем суждено стать интеллигенцией и прошлое бывает разным.
Для сравнения, какие-нибудь спортсмены как секта особо не меняются, ибо таковым становятся обычно в раннем возрасте.
Разумеется, что прошлое будущих сектантов оказывает огромное влияние на то, какую редакцию получит их будущее видение мира.
Детство и юность, скажем Курчатовых и Королевых имеет мало общего с этим периодом жизни тех, кому сейчас лет по 50–60.
Если молодость прежнего поколения ителлигентов прошла в работе, учебе и в осознании возможностей, которые им дала Советская власть, в понимании того, что они сейчас не у сохи, а, скажем, куют ядерный щит Родины, потому, что Родина дала им такую возможность и право, хотя и не всегда была ласковой.
Я бы сказал, что осью мира тех людей сызмальства была любовь к своему народу и своей стране, даже если та бывала жестокой.
Этакая истинная любовь, несмотря ни на что.
Сильная, талантливая любовь.
Но, будучи знакомым с современной интеллигенцией, могу сказать, что ее детство и юность прошли по большей части на всем готовом, зачастую в безделии и под сильным влиянием тогдашней нашей рок-тусовки и околодиссидентской среды.
Последние две среды, к слову, часто срастались настолько, что было непонятно, зачем там вообще слово «рок», ибо реально там без конца мусолилась тема того, в какой презренной стране довелось родиться избранным, и как же прекрасен Запад.
Должен признать, что это до сих пор является клеймом нашей рок-тусни, которая так и живет мифами, зародившимися более полувека назад.
Разумеется, есть и исключения, но в своей основной массе это типично либер-подсекта, в которой очень мало музыки, но очень много преклонения перед Западом и причисления себя любимых к избранным.
Если уж на то пошло, то рок-тусовка, в которой я некоторое время сам принадлежал – одно из самых гнилых сообществ, с которым доводилось сталкиваться. Не поверите, но «братву» я ставлю много выше.
И если человек вышел из этой среды, где вместо труда и учебы был лишь тонущий с сигаретном дыму треп до утра на тему презрения к Родине и собственной элитарности, то потом, куда бы ни пошел такой человек, он будет тащить за собой и этот воз, провонявший высокомерием и раболепием одновременно.
Неплохой пример – Борис Гребенщиков. Специально не привожу Макаревича, ибо о специфике его характера говорили давно, да и вообще мрачноватый он тип и особых внутренних трансформаций не переживал.
Гребень же, скачет по религиям, мутит из них какие-то миксы, явно очень начитан и смотрится очень позитивно настроенным человеком. Казалось бы, должен был внутренне далеко уйти от той среды, которая питала его вначале. В конце концов, я же ушел, и многие другие ушли и не вспоминают.
Раньше, бывало, смотрел его интервью, наслаждаясь тем, что он дистанцировался от мрака общественной жизни и политики.
Но прошлое проросло, и в конце концов оказалось, что гармония Вселенной, может, и не знает границ, но сконцентрирована она в основном в странах Запада, ибо в один прекрасный момент, к моему большому разочарованию, Гребень стал крайне политически активным и начал чуть ли не взасос целоваться со всеми, кто желал России любой формы поражения и т. д.
Нынешняя интеллигенция – почти целиком и полностью порождение этой среды, в которую простые работяги особого входа не имели.
В конце 80-х и начале 90-х все слои общества прошли через обожествление Запада, но корни у этих слоев были разными, поэтому простые работяги потом сбросили с себя этот морок, а интеллигенция справилась с этим намного хуже, ибо очень многие пропитались культом Запада задолго до того, как у нас взялись переписывать историю под Вашингтон.
Эти люди просто ретранслируют свою привитую еще в юности хворь, и Вы правильно сказали, что они верят в сказку о хорошем Западе, как дети. Они тогда и были, по сути, детьми.
И сейчас остаются ими, так и не научившись видеть разницу между туризмом и эмиграцией.
Но потом это поколение вымрет, и у меня есть основания считать, что часть оного изменит свою точку зрения не дожидаясь финала своего бытия по одной простой причине: священный объект может рухнуть.
Тогда придется, если и не переосмыслить, то хотя бы заткнуться.
Комплексы
В целом у меня сложилось впечатление, что женщины, причисляющие себя к интеллигенции, менее свихнуты, по сравнению с мужчинами. И в среднем менее закомплексованы.
Очень многие мужчины из этой среды являются бывшей полузолотой молодёжью. С одной стороны они и не потомственные дворяне с потомственным гонором, но и не мужики от сохи, прошедшие все круги бытия. Таким хочется что-то доказать.
Что бы там ни говорили, что в глубине каждого из нас сидит уйма архаичных инстинктов, в частности, необходимость доказывать, что ты таки мужик, а не тряпка.
У работяг с этим особых проблем нет, а вот у полузолотых «полуорловых» и прочих «творцов систем жизнеобеспечения» комплексов в этом плане будет поболее, чем у строителя.
И если работяга знает, что он не пропадет, то у того, кто полжизни шел к вожделенному креслу (или получил его в дар!), не всегда все в этом вопросе так просто.
Особенно, если жертва осознает, что она не из тех, кто, подобно покойному Симону Эльевичу Шнолю, выйдя из бедноты, через работу пастухом и не только, через спорт, походы, детдом, да через честный труд к высотам выбрался.
Таким как Шноль достаточно работать, а доказывать ничего не нужно. Разве что научную теорию.
Посему на каждого психически здорового интеллигента (такие к счастью, имеются) приходится по несколько жертв комплексов.
Отсюда желание выглядеть интеллектуальной и даже духовной элитой нашего общества, хотя с какого перепуга себя считают духовной элитой те, кто никакого духовного продукта не производит, я ума не приложу.
С таким же успехом футбольный болельщик может считать себя спортивной элитой.
Впрочем, допускаю, что прочтение «Архипелага ГУЛАГ» и ритуальное паломничество на Запад, есть в их сознании аналогом, как минимум, знания Корана на арабском и хаджа в Мекку.
Им впору чалму на голову надевать. Звёздно-полосатую.
Опять же, у женщин в этом плане намного лучше: у них вообще другая шкала превосходства, другой перечень комплексов, да и изначально в норме женщина существо все же семейное, а не политическое, что обнадёживает.
Горький архетип
Увы, не все в порядке в королевстве датском, да и в любом другом тоже. В нашей славной Отчизне тоже есть свои косяки, в том числе и связанные с интеллигенцией.
Архетипы закладываются в начале пути и потому почти бесконечно способны оставаться не прошлым, а будущим.
И кто у нас первые интеллигенты? Таковыми были представители духовенства, которое к нам пришло, как известно, не из вятских лесов, а из-за рубежа: из «просвещённой Византии».
Но это бы было не страшно, если бы не Нестор. К сожалению, так получилось, что в сознание, как минимум нынешней интеллигенции именно он вошел как главный монашествующий деятель древнерусской литературы, задвинув в сторону жившего ранее митрополита Иллариона.
Илларион в своем «Слове о Законе и Благодати» четко показывал, что он, может, и нерусской веры, но патриот. Патриот примерно такого же типа, как и Петр I, который, насаждая чужое, делал это исключительно во укрепление земли Русской.
В своем труде, говоря о Руси, Илларион сказал четко и ясно:
«Славься, великий Владимир, наш верный учитель, славный наш князь, государь нашей русской земли, сын Святослава и давнего Игоря внук!
Мужество деда и храбрость отца поминают многие страны и славят за крепость побед.
Предки твои не в худой и безвестной земле власть предержали, но в русской, молвой о которой полнятся разом четыре предела земли.»
Как говорится, без комментариев.
Работа Нестора же, хотя и не славянофобская, но рефренит такими упоминаниями, как призвание варягов из-за моря, ибо «земля наша велика и обильна, а порядка в ней нет», или же говорит о поиске веры за границей (где же ещё искать: не на Родине же!).
Вряд ли Нестор проводил ментальную диверсию, но получилось то, что получилось. И сейчас совершено не важно, насколько эти события соответствуют реальности, ибо порой миф бывает посильнее самой реальной реальности.
Он пролез в сознание наших высших слоёв, и я не вижу ничего удивительного в том, что в нашей стране именно книжная среда, а не простой люд, постоянно шарахалась из стороны в сторону, начав с подражания грекам, и далее – к подражанию татарам, потом немцам, потом французам, а теперь вот американцам.
Увы, такова ее карма, очистить которую способна только та часть элиты, которая и в самом деле может быть названа духовной.
Надеюсь, что однажды этот день настанет и наша интеллигенция не на время, а насовсем станет именно нашей.
…
Сам я эту публику, если доведется перебраться в тот же Питер, переживу.
Во-первых, она при всей своей придурошности не имеет поддержки аппарата подавления, который заставил бы меня прятаться и скрывать свои взгляды.
Так что навязывать эти идеи мне не получится, а то, что в мире есть люди, которым даже потерпевшая фиаско Америка будет казаться «ну всё равно хорошей!», мне не слишком интересно.
Да и как-то так получается, что, когда на 100 процентов уверен в том, что Россия идет правильным путем, то потенциальные оппоненты становятся много тише и, убедившись, что не найдут в моем лице благодарного слушателя, более этот вопрос не поднимают (я просто прокачал этот навык еще будучи причастным к ультраправой среде).
Еще одна причина моего безразличия к прозападным взглядам либералов заключается в том, что в жизни я избегаю плотных контактов, доверяя почти исключительно семье.
Так что Эрмитаж мне интересен в полной мере, а люди – постольку поскольку. Хоть здесь, хоть в Питере моим обществом всё равно останется в первую и вторую очередь семья.
Ну и нельзя забывать, что после тех карикатур, на которых я сейчас любуюсь, ваши местные либеры мне покажутся уже шутейными.
Хотя, с другой стороны, глядя на них, я буду всегда помнить, что из них может вырасти, и что за каждым интеллигентнейшим профессором может крыться ещё та нежить.
До встречи!