Надо разбираться со стихотворениями Леонида Филатова, а мне он кажется рифмоплётом. Слушал его по ТВ. Знаете, есть такие люди, которые могут свободно разговаривать ритмически и с рифмами. Вот таким мне и казался Филатов на слух. Если придирчивее к себе отнестись, то, помнится, признаком графомании мне была полная понятность его стихов. Но это, опять же, на слух. И ведь что плохо: нет теории графомании. Недопонятность лично для меня есть признак, наоборот, высшего качества: рождённость произведения от вдохновения, которое, в свою очередь, возбуждено подсознательным идеалом, сознанию не данном. А у подсознания нет слов. Как выразиться? – Муки слова. И – прорывается странность, недопонятность, потому что сознание-то притуплено (трансом) и – пропускает несуразицу с его точки зрения. Зато всему организму беспричинно хорошо от несуразности. И сознание принуждено сдаться. Божьему гласу, как думали когда-то.
А вдруг, подумалось, не на слух недопонятности всё-таки есть…
Тот клятый год уж много лет, я иногда сползал с больничной койки.
Ура. Я недопонимаю. Почему нет предлога «в» в самом начале и зачем запятая? – Хорошо, без предлога, собственно, тоже можно. Но запятая… Обозначить паузу? Но можно ж было по-маяковски поломать строку… Без нарушения грамматики… Или не ломая – пауза ж сама просится…
Сгребал свои обломки и осколки и свой реконструировал скелет.
Что-то слишком экстремистски.
И крал себя у чутких медсестер, ноздрями чуя острый запах воли,
Я убегал к двухлетней внучке Оле, туда, на жизнью пахнущий простор.
Какой-то натужный порядок слов: «на жизнью пахнущий простор». Это чтоб ритм выдержать, а не смысла ради. И. Это что ж случай такой, что внучка живёт так близко от больницы? – Ну хорошо, чего не бывает.
И что-то похоже, что в публикации плохо разбиты стихи на строки. Не так ли было б вернее:
Тот клятый год уж много лет
я иногда сползал с больничной койки.
Сгребал свои обломки и осколки
и свой реконструировал скелет.
.
И крал себя у чутких медсестер,
ноздрями чуя острый запах воли,
я убегал к двухлетней внучке Оле,
туда, на жизнью пахнущий простор.
Кольцевая рифма (рифмуются строки 1-ая с 4-ой и 2-ая с 3-ей).
Или разбито было хорошо – подчёркивалась разговорность тона. Этакая плавная и эпическая.
Но её ж можно было оставить чтецу…
Ладно.
(Но я дальше буду цитировать вариант с короткими строками.)
Не недопонятность ли то, что год клятый противопоставлен такой прелести как двухлетняя внучка Оля? – Умиротворение от малого, что ли, выражает микрокатарсис от столкновения таких противочувствий?
Мы с Олей отправлялись в детский парк,
садились на любимые качели,
глушили сок, мороженое ели,
глазели на гуляющих собак.
Ну, вроде, содержание микрокатарсиса подтверждается. Хвала абы какой жизни.
Немного только не понятно… Что: мама Оли (или папа) не опасаются отправить столь малое дитё так далеко со здорово больным дедом? Ибо «Мы с Олей» не предполагает, что её родители были тут же.
Что-то я подозреваю, что Филатов просто к этому куплету забыл про клятость года, про свои обломки и осколки. Так бывает с… графоманом. У него работает только сознание. А оно слабо. У таланта подключается подсознание (не идеал, а то, которое обеспечивает цельность текста). Это подсознание не позволило б забыть. А рифмоплёту одна забота: поддерживать ритм и рифму. И – он прошлёпывает ляпы.
Аттракционов было пруд пруди,
но день сгорал, и солнце остывало,
и Оля уставала, отставала
и тихо ныла: «Деда, погоди».
Подозрительно не чуткий дед. И как-то не веришь: такой больной, а рвётся на аттракционы самозабвенно, можно сказать. – Ну разве что что-то случится, заставящее меня застесняться своего критицизма. Неужели год потому и клятый, что из-за него что-то плохое произойдёт с внучкой? Но почему год, а не день?
Оставив день воскресный позади,
я возвращался в стен больничных голость,
Боже! Как Тредиаковский какой-нибудь.
Негде Ворону унесть сыра часть случилось
Но на что не пойдёшь ради ритма…
Но и в палате слышал Олин голос:
«Дай руку, деда, деда, погоди…»
Не верю. То он был не чуткий, то стал чутким. Может, Филатов, как акын: что видит о том и поёт. Его не ЧТО-ТО влечёт в поэзии, а отталкивание от ближайшего помнящегося ещё пассажа (что внучка устала). Родители внучки, видно, нагоняй деду не дали за то, что утомил внучку. Филатов про их существование просто забыл.
И я годил, годил, сколь было сил,
а на соседних койках не годили,
Хирели, сохли, чахли, уходили,
никто их погодить не попросил.
Бац. Какой-то нелепый скачок мысли: просящая погодить уставшая внучка (их двое) и… одинокие умирающие. И что: умирающие лежат в одной палате с таким дедком, который гоняет по аттракционам? – Я мысленно пожимаю плечами.
Хорошо. Могут быть нелепые скачки мысли. Хорошо. Случилось их написать в черновик. Но при переписывании набело надо ж было нелепость зачеркнуть. – Нет. Это было б, наверно, не по-графомански. – Написал же – так как можно вычёркивать то, что написалось… Да?
Когда я чую жжение в груди,
я вижу, как с другого края поля
ко мне несется маленькая Оля
с истошным криком: «Деда-а-а, погоди-и…»
Почему персонаж куплетом выше решил за соседей, что и у тех в воображении такие картины не мелькают? Где-то слышал, что перед смертью чего только не видится.
Но. Неожиданность вдруг преобразившейся Оли (из усталой двухлетки безмысленной в сверхчуткого любящего ребёнка)… действует: у меня чуть слеза на глаза не накатила.
Или это иносказание подействовало, что жить больному через боли надо ради любящих тебя.
И я гожу, я все еще гожу и,
кажется, стерплю любую муку,
пока ту крохотную руку
в своей измученной руке еще держу.
Не эгоист Филатов. Но всё же он забыл, что финальная измученность его персонажа не вяжется с дурной энергией дедушки, чуть не замучившей внучку. Клятость года к этому времени читателем напрочь забывается.
20 ноября 2022 г.
