Мы спорили с тобой до хрипоты
о недостойном и пустом предмете.
«Ты самый гадкий человек на свете!» —
с упрёком и тоской сказала ты.
И, хлопнув дверью, убежала к маме,
уверенная, что была права.
А я жевал нелепые слова,
прижавшийся виском к оконной раме.
Но, понемногу отходя от дрязг,
я собирал испорченные нервы
и складывал в углу — в который раз?
Конечно, не в последний и не в первый.
И вот — один. Как в сумеречном сне.
Из одиночества готовлю пищу духа.
Вернёшься — я скажу предельно сухо:
«Что мне в тебе? И что тебе во мне?»
Вернёшься… Моё тайное желанье,
моя неисполнимая мечта.
Ко мне ты не вернёшься никогда.
Ты — лишь фантом, душевное терзанье.
И наша ссора, твой ночной уход,
касание виском оконной рамы, —
всё это грёзы, мысленный полёт,
предположение житейской драмы.