Следующие сутки предоставлен самому себе. На допросы не дергают. Дежурный лейтенант принес пачку корейской лапши. После этого никаких больше контактов с коллегами не было.
* *+ * * *
Начальник городской полиции генерал – майор Красавин вне себя от ярости. Он не ожидал такой подлости от ФСБ. Они всю эту муть закрутили, а когда взяли главного подозреваемого, «умыли» руки. Мол, это ваш человек, вам и решать, что с ним делать. А как надо? Об этом даже думать не хочется. И все, как есть, не оставишь. Труп уголовника надо на кого то списывать. И сотрудники УСФИНа на контакт идти не хотят. Вы доставили нам его избитого, вам и отписываться. Не думал генерал в такой переплет попасть, из которого самому до тюрьмы недалеко.
С грехом пополам, обещая все возможное и невозможное, определили Углова в Центральное СИЗО. И вроде как в нужную камеру, в которой с ним плотно и продуктивно поработают. И все это через нервы и седые волосы. Должность генеральская, а крутишься, что лейтенант сопливый. Хотя лейтенантом генерал никогда не был, как и в армии не служил. И вообще пороху нигде и никогда не нюхал.
Наконец мной занялись. Перевезли в СИЗО и определили в обычную камеру. Моя жизнь вроде подошла к печальному концу. А мне, как ни странно, совсем не страшно. Может голод страх перебивает. Ведь за двое суток съел только пачку лапши. Но что самое удивительное, чувствую себя сильным, наподобие сжатой, стальной пружины.
В камере, в которую вошел с леденящим страхом в душе от жуткой неизвестности, десять коек, и я как раз десятый. Не думал, что условия содержания приблизились к человеческим. И все оказалось не таким страшным. Сокамерники смотрят на меня изучающее, но вроде совсем не враждебно. По правилам надо, вроде как, к старшему по камере обратиться - представиться. А кто из них старший не понять. Но вот из-за стола поднимается, весь из себя кругленький, с мышцами, выпирающими из под белой майки, мужик.
- Я Коля – Шарабан, смотрящий в хате. Вон твоя шконка, крайняя слева. Располагайся.
- Вы знаете кто я?
- Да наслышаны. С воли еще вчера малява пришла. В ней все четко прописано. Большие люди за тебя мазу держат. Так что все в порядке. Только ты долго у нас не задержишься, не дадут.
* * * * *
И снова генерал – майор мучает своих подчиненных вопросами. Почему до сих пор нет результата? Почему чистосердечное признание Углова не лежит вот здесь на столе? И снова нудные объяснения подполковника Сизова.
- Товарищ генерал, ну не наша там земля. В СИЗО мы появляемся только как просители, и не больше. И к чему спешка? Все под контролем. Это дело надо вести как можно чище с правовой стороны, ведь Углов сам юрист. И не просто юрист, а еще и талантливый оперативник. Вот как раз сегодня судья ему задержание на два месяца оформит. Все четко. Все по закону. И еще один момент надо учитывать. Зарплата у работников УСФИНа очень даже приличная. Плюс всякие там надбавки и льготы, из которых пенсия, один из главнейших стимулов. Вот и не хотят люди рисковать своими благополучием. Уходят времена благодатные все дальше и дальше. Да и правозащитники у них постоянно на хвосте висят.
Сбывшееся предсказание
Судебное заседание прошло прямо в СИЗО. У них там для этого есть специальная комната. Судья – молодая здоровенная бабища, чуть старше меня. Ей все понятно, и она не утруждает себя ни какими деталями и разбирательствами. Смотрит на меня ясными и честными голубыми глазами, в которых ни малейшего сострадания или хотя бы сочувствия. На мои оправдания, что я доставил подозреваемого в отделение полиции в целости и сохранности, она не реагирует. Мол, следствие разберется. А так как преступление из разряда серьезных, то ни о каком выходе на свободу не может быть и речи. Ну что ей скажешь на это. Но я сказал, и сказал такое, что она покраснела.
- А вам элементарно не стыдно? Ведь знаете, что невиновного закрываете. Нельзя так делать.
Ровно через пять секунд краска со щек судьи слетает, и она снова крутая и всемогущая.
- Во-первых, я выполняю свой долг. Потому и обязана оставить вас под стражей, как убийцу. И почему я должна стыдиться? Это вы убили человека, а не я. Вы убийца. Вам надо краснеть и каяться. А вы тут праведника из себя корчите.
- Так я не убивал. А вы даже не хотите в это вникать.
- В это пускай вникают следователи. Я пока вижу в вас убийцу, которого нельзя оставлять на свободе.
- Все понятно. Вопросов нет. А вы в курсе, что за каждое преступление человек отвечает не только своим здоровьем, но и благополучием родных и близких.
Не знаю, зачем это говорю, но получается складно и весомо. Так весомо, что судья прямо распахнула не меня свои красивые глаза, будто впервые увидела.
- Не надо сказки рассказывать. Тут, таких, как вы, прошел легион. И все невиновные.
- А вы за своей левой грудью понаблюдайте внимательно. Тщательно прощупайте. Может, что и обнаружите.
Это я «слепил» спонтанно. Что-то всплыло в памяти из университетского курса психологии. Проще говоря, мнительному человеку можно внушить любую хрень. И он поверит, если это, конечно, все преподнести солидно и аргументировано. И человек будет об этом постоянно думать, пока не получит какой то результат. То ли плохой, то ли хороший. Это как судьба распорядится. Вот и я чем могу, тем и досаждаю этой дамочке, которая распоряжается человеческими судьбами, не задумываясь о своей собственной.
- Все, хватит. Увидимся через два месяца. Заседание окончено.
Я больше никогда с этой судьей не встречусь. А как то в конце лета забегу в парикмахерскую возле дома, в которой я постоянный клиент. И вот в десятиминутном ожидании своей мастерицы Люси, полистаю от нечего делать местную газету, которая валялась на столике для скучающих клиентов. И наткнусь на некролог. Группа товарищей и коллег скорбит по безвременно ушедшей такой-то и такой-то. Она была образцом выполнения служебного и гражданского долга. Достойно несла на своих плечах судейскую мантию. Вот так номер. С фотографии на меня смотрела та самая судья, которая сразу и без вариантов выявила мою виновность. Вспомнив свое предсказание, я не поленился и навел справки. На душе похолодело, когда я узнал, что эта женщина умерла от рака груди. И в тот же день пошел в храм и поставил свечу за упокой ее души. И стоя перед иконой Божьей Матери, повторял про себя, как заклинание:
- Не мое пророчество свело эту женщину в могилу. Это не мои слова ударили по ее здоровью. Боже, прости меня, если я хоть как то к этому причастен.
Никогда не думал, что мне будет страшно до жути. И очень жалко женщину, которая поступила не лучшим образом в отношении меня. А пока вернули в камеру, чтобы на следующий день перевести в другую, специально для меня приготовленную.
Продолжение следует... ----> Жми сюда
С уважением к читателям и подписчикам,
Виктор Бондарчук