Мужчина в темной одежде, высокий, худой коротко взглянул на девушек исподлобья, не поднимая головы, и жестом пригласил пройти на лестницу, ведущую вверх. Запах ладана и свечей ударил в нос. Мила подняла брови, тревожно взглянула на дверь, к которой они приближались, проверила свой крестик на груди и немного успокоилась.
Вика неуверенно улыбнулась, будто почувствовала что-то знакомое и приятное, и внезапный прилив сил уже на второй ступеньке заставил ее сердце биться чаще.
Наверху за дверью открылось просторное помещение. Пожилой мужчина с бородой до груди, пухлыми щеками и приплюснутым носом стоял в задумчивости у стола. Услышав шаги, тут же обернулся, и дружелюбная, но грустная улыбка преобразила его суровое лицо.
Он, казалось, не замечал Милы, не отводя взгляда от ведуньи. У той мурашки поползли по спине, и женский стыд от пристального взгляда залил лицо красным.
– Думаю, вы очень удивлены приглашением, – зазвучал приятный голос, – не переживайте, я знаю, кто вы, хранитель сообщил о неприятности с электропоездом, – мужчина нахмурил брови и вдруг коротко взглянул на Милу, – я очень рекомендую покинуть гостиницу и остаться на ночлег здесь. Судя по всему, ночь будет сложной. Полнолуние.
Мила сгорбилась и поникла, потом широко распахнула глаза, которые от страха тут же увлажнились, удивленно взглянула на Вику и глубоко вздохнула.
Вика часто заморгала, расстегнула верхнюю пуговицу, покусывая губы.
– Что вы имеете в виду? – голос ведуньи, как она думала, прозвучал спокойно, но только совсем глухой мог не уловить в нем тревогу.
– Видите ли, многие города имеют свою тайну, о которой неприятно говорить. Пусть наш поселок и невозможно назвать городом в силу небольшой территории, но суть от этого не меняется. К сожалению, раз в месяц в полнолуние здесь случаются неприятности. Признаться, был расстроен, что сегодня как раз перед полнолунием приехало так много народа. Надеюсь, что завтра поселок не прогремит на всю страну как место, где погибли десятки приезжих за одну ночь.
– Погибли? – Вика нахмурилась и сцепила руки под сумкой с оберегом.
– К сожалению, – мужчина с бородой поджал губы.– Мы не знаем, кто это делает, так как выживших после нападений еще не было. И советую выбрать себе помещение, пока не пришли местные. К вечеру здесь будет очень много народа. Люди боятся.
– То есть в церкви безопасно? – Мила захлопала глазами.
– Надеюсь, – мужчина перекрестился.– А сейчас еще раз рекомендую выбрать себе помещение и прогуляться, пока не стемнело. Неподалеку отличный кафетерий, где можно перекусить.
При словах о еде Вика оживилась и сглотнула.
– Извините, а вы не знаете, где сейчас хранитель? – ведунья покраснела и смутилась своему же неожиданному вопросу.
Мужчина молча развел руками, опустив уголки рта, и помотал головой.
Девушкам показали комнату на самом верху, с узким окном и красивым видом на зимний лес. В комнатушке не было громоздких икон с изображениями святых, следящих за гостями немигающим взглядом. Не было статуэток ангелов из светлого мрамора, которых в темноте можно было бы спутать с живыми существами. Не было даже высокого зеркала в оправе, заглянув в которое со сна можно было бы увидеть не свое отражение. Комната как бы успокаивала своей простотой и обыденностью.
После такого приятного места Вика торопливо потащила Милу в кафе, о котором рассказал мужчина с бородой – Михаил. Был ли он батюшкой, Вика спросить постеснялась, да и не так важно это.
На улице становилось тревожнее, завывания ветра сменялись на ледяной вопль. Снег все наглее забирался под воротники. Ветки деревьев с треском падали на белую землю.
В кафе и впрямь готовили очень вкусно, и девушки уплетали за обе щеки ароматный куриный шашлык. Вика положила сумку с оберегом на колени, но та периодически сползала. Наконец, ведунья подняла ступни на цыпочки, и сумка оказалась зажатой между столешницей и коленями.
– Вот, теперь хорошо, – Вика довольно откусывала сочную мякоть с небольшим количеством светлого сока, капающего на тарелку. Рядом лук, лаваш и кетчуп дополняли вкусный обед. Или ужин.
Свободных мест не было, девушкам повезло, что успели занять последний столик. Рядом сидела компания из местных. Не похоже было на то, что мужчины пришли сюда покушать, скорее поговорить. Кроме пива и фисташек на их столе ничего не было.
Слова одного из них привлекли внимание ведуньи. Он рассказывал о странных звуках и тенях, которые слышал и видел прошлой ночью.
– А потом у тебя заболела голова, и схватило сердце, да? – спросил второй мужчина.
– Да, точно, будто кто-то своими руками сжимает грудь и пытается душу вытащить, как обычно. – Мужчина растерянно смотрел на бутылку с пивом.
– И у меня так раз было, перед тем как…– мужчина быстро оглянулся.
– Значит, сегодня ночью снова будет трагедия. Когда же все закончится…– помотал другой головой и покрутил руки в запястьях. – Надо успеть в церковь своих отправить.
Остальные согласно закивали.
Вика застыла с куском куриного мяса во рту. Казалось, очень непривычным слышать такие разговоры от компании мужчин с пивом, которые к тому же выглядели напуганными.
Закончив с шашлыком, Вика захотела сладкого, чему очень удивилась. Раньше она не отличалась таким хорошим аппетитом и любовью к сладкому. Встав из-за стола, достала из сумки кошелек, и кинула было сумку на сиденье, чтобы не таскать с собой, но тут же одумалась, и снова прижала ее к животу. Мало ли что.
Мила вела себя очень тихо, мало ела и почти ничего не говорила. Вике со стороны казалось, девушка все время напряжена, боится, что призрак отца следит за каждым ее движением и ждет подходящего случая, чтобы наказать за неповиновение.
На улице угасающий свет дня и сгустившиеся тени заставили девушек поторопиться. Перед входом в церковь молча столпились мужчины и женщины с мрачными лицами. Мужчина с бородой – Михаил, тихо говорил то же самое, что и каждый вечер перед полнолунием последние два месяца. Церковь не отличалась большими размерами и не могла принять всех желающих, поэтому впускали сначала только женщин и детей. Мужчины же молча стояли рядом, возможно, некоторые собирались остаться охранять у входа свои семьи.
За воротами скопились десятки машин с включенными фарами, подсвечивая территорию вокруг церкви. Остальные жители поселка, видимо, отличались особой стойкостью к новостям о череде смертей в полнолуние, и считали все это ужасной человеческой трагедией. Виновником же они обозначали какого-нибудь сумасшедшего человека, но никак не призрака или оборотня.
Как позднее узнала Вика, оказывается, некоторые жители перед смертью чувствовали по ночам давление на грудь, слышали необычные звуки и видели непонятные тени. Люди поговаривали, что так некто выбирает себе жертву – прощупывает перед нападением и решает, подходит она ему или нет.
Вика с Милой поднялись в предоставленную комнату. Конечно, туда можно было пустить на ночь еще несколько человек, но Михаил настоял, чтобы Вика закрыла дверь и никого не впускала. Не было никаких гарантий, что существо, убивающее в полнолуние, не является оборотнем, прячась в человеческом теле, и не войдет в церковь под видом любой женщины или ребенка.
Викины мысли путались. Сначала она думала, что ей придется всего лишь разорвать некропривязку, из-за которой дух отца Милы крутится возле живой дочери, и не может уйти, непроизвольно вызывая у дочери негативные состояния, чтобы подпитываться ее отрицательной энергией.
Потрудиться, конечно, пришлось бы еще и в роли психолога для Милы, потому что именно ее сильная зависимость от умершего отца, которого она очень любила, и создала пагубный для себя и него энергетический канал. Но это вопросы решаемые, и Вика понимала, что делать в таких случаях.
А вот история с гибелью людей в этом странном поселке никак не поддавалась пониманию, потому что пока никакой точной информации, кроме предчувствий, не было. Утешало только одно, вернее, две вещи. Макс знает, что она здесь и не допустит, чтобы с ней и ребёнком что-то случилось. Оберег в ярко-синей баночке тоже рядом, а значит, она под двойной защитой.
Получается, ее задача сейчас, не рискуя собой и ребенком, помочь жителям поселка пережить эту ночь, а еще лучше выяснить, что именно вызывает смерти в полнолуние. А потом помочь Миле разобраться с призраком отца.
Еще у входа в церковь Вика заметила, что нет ни одного знакомого лица из электрички. Скорее всего, в гостинице никто не стал сообщать постояльцам об особенностях этой ночи. Это и понятно, началась бы паника. А может, администрация гостиницы принадлежала к числу тех жителей, которые не верили в мистическую природу гибели людей три месяца подряд, и списывали все на волю случая.
В любом случае, как бы они ни считали, их постояльцы сегодня подвергались опасности, и Вика твердо знала, что здесь замешаны потусторонние силы.
Ведунья задумчиво смотрела в окно, в облаках появился рассвет, и показалась полная луна. На деревья упал ослепительно-белый цвет, возвещая начало чего-то холодного и подвластного только луне. В церкви почти никто не спал. Кто сидел на лестнице и скамьях, кто стоял, прислонившись к стене. Дети прижимались к матерям и ненадолго забывались в материнском тепле. В помещении царило всеобщее напряжение.
Неожиданно свет от лампы замерцал, мигнул несколько раз и погас.
– Зажгите свечи, – раздался громкий встревоженный голос Михаила через тонкие стены, – просто старая проводка, а нагрузка сейчас высокая, все в поселке сидят со светом, – попытался успокоить мужчина гостей.
Вика тоже чиркнула спичкой, зажгла фитиль и комната осветилась. Теперь она не выглядела так обыденно и просто как недавно. Мила шарахнулась от своей длинной тени на стене, забилась в угол на кровати, подобрав ноги, и примолкла.
С улицы послышались крики. Вика выглянула в окно, но даже при ярком лунном свете не увидела ничего необычного. Скорее всего, мужчины, охраняющие церковь, громко разговаривали с другой стороны здания, которую ведунье не было видно.
Сверху кто-то прошелся, будто по старым половицам, со скрипом и шарканьем.
– Как странно, выше ведь нет этажей, только крыша, – Вика подняла глаза, прислушалась и прижала ярко-синий оберег к себе.
– Что ты все время возишься с этой коробкой, как курица с яйцом?– раздраженно спросила Мила, и Вика вдруг заметила у той неприятно злое выражение лица.
– Так надо, – коротко ответила ведунья и снова задрала голову. Но теперь краем глаза она поглядывала и на Милу, которая как-то странно подергиваясь, терла свои глаза. Слишком резко у той изменилось поведение. Или просто нервы?
