Велика земля родная! Просторные поля радовали глаз воинов, спешивших к ратным своим подвигам. Они шли и любовались сочными травами и яркими васильками, что глядели на них глазами любимых женщин. Они не оглядывались назад и невдомек им было, что после них остается лишь вытоптанная, черная земля. И кто знает, хватит ли сил траве встать, возродиться за остаток лета. Шли вдоль дремучих лесов и от шума их приближения разбегалось и пряталось многочисленное лесное зверье, успевшее уже дать жизнь потомству. Святослав любил, удалившись от основного войска, свернуть в дремучий лес и устроить облавную охоту. Самок с детенышами не трогали, а вот медведя, лося или волка матерого добыть почитали за удачу. Вечерами у костров раздавался громовой смех тысяч могучих воинов, оставивших дом и родных, ради капризной воинской удачи. Где-то неподалеку, по широким водам Днепра, плыли княжеские ладьи, везя на своих крепких кормах кованные орудия и крепкие щиты. Причалят они на границе земель хазарских, там где встречается Днепр с Пселом, и станут на зимовку, дожидаясь указа княжеского, двинуться дальше прямо к Болгарскому царству.
Но не все радовались этому походу. Хмур был воевода Добрыня. Ему эта затея племянника, подсказанная скользким, как аспид, Калокиром, была не по нраву. Совсем с другим настроем шел он, когда-то, на хазар. Те давно отравляли жизнь русичам - нападали на торговый люд, совершали набеги на города и села, угоняли в полон здоровых мужей и молодых девок. Очистили они тогда землю от рода поганого, отмстили за притесняемый люд. А что те булгаре? Живут себе далече, у самых границ Византийских, в окружении гор, среди холмов, на берегу бескрайнего, общего с византийцами, моря. Тяготеет их царь к вере православной - так и соседи их Византийцы издавна к ней привержены, да и на Руси уже много их. Даже Ольга, сестрица, и та веру ту приняла, блюсти старается. А из поверженных хазарских земель, доносили вести из оставшихся там застав, о стычках с кочевниками, еще во множестве обитающими в степи. Неспокойно было в душе Добрыни! Ни раз пытался донести он думы свои до Святослава, да тот только отмахивался от него, как от назойливой мухи, и хмурил сурово брови.
-Ох и знатного ты лося завалил давеча, Святослав! - говорил Калокир своему побратиму, уж в который раз за сегодняшний день.
-Полно те! Если б не подвел ты его прямо мне под руку, ушел бы зверюга в чащу! - отвечал Святослав, поднимая жбан квасу. Не любил бражничать в походе. "Пировать будем, когда добудем себе славу на ратном поле!" - любил говаривать себе и воинам. Калокиру в походе приходилось трудно, но он не роптал. Пути назад для него не было, все мосты обратные сжег он, побратавшись с князем руссов. Терпеливо сносил длинные переходы, в которых донимала нещадно мошкара. То зной пополам со степным ветром высушивал кожу, заставлял трескаться пересохшие губы. А то начинался внезапно дождь и под его тугими струями, вымокали до нитки воины. Казалось Калокиру, что все эти тяготы пути, давались остальным и, Святославу в их числе, легко и лишь он страдал от смрада собственного тела, после многочасового перехода...
Царю Болгарскому, Петру, донесли весть о том, что выдвинулось войско русское и по слухам идет на его, Петра, царство. Весть сия совсем сломила дух и без того слабого здоровьем, малодушного царя. "За что уготовил мне столько испытаний на заре моих дней, Господи? Чем вызвал я твой гнев? Ведь распространял веру Христову по своей земле, понастроил церквей да соборов. Все уставы соблюдаю и заветы твои чту! Пошли мне знак, как быть, как защитить мне землю свою и народ свой!?" - молился он душными летними ночами в маленькой дворцовой часовне. Не знала и секунды покоя страдающая душа его. Между молитвами начал готовить скудное свое войско к обороне. Он понимал, что вести войну на два фронта не в состоянии. Понимали это и все, кто знал о русской угрозе. Знал Петр и то, что не любим своим народом и не понимаем им. Все его начинания всегда встречали сопротивление, еще с той поры, когда заключил он вечный мир с Византией. Не знал Петр, что за внезапным походом на него руссов стоял император Византийский Никифор Фока, не так давно оскорбивший его послов и отказавшийся платить Болгарии обещанную дань. Именно из Константинополя ждал Петр войско вражеское, а никак ни с другой стороны...
Алтун терпела из последних сил, стараясь оттянуть тот момент, когда о начавшихся ее родах узнают все. Казалось ей, что пока не послали за повитухой, то и разродится она не скоро и подольше пробудет в Киеве ненаглядный ее Улеб. Но природа брала свое и дитя упорно просилось на этот свет. "Да ты никак рожаешь, милая!?" - поглядев на бледное, искаженное судорогой лицо Алтун, воскликнула Ждана, ведающая хозяйством в небольшом терему княжеского брата. Она зычно заголосила, отдавая распоряжения девкам, да веля немедля позвать повитуху. Мигом все в терему пришло в движение. Ждана, ловко стянула с Алтун легкий сарафан, облачила ее в исподнюю беленую рубаху и повела задами в баню, которая уже была давно готова к этому случаю. "Бояна! Глаз с женушки княжича не спускай, ни на миг одну не оставляй! Банника к роженице допустить нельзя!" - наказала одной девке, а сама стремглав помчалась проверять всё ли должным образом подготовлено. Улеб, поутру ходивший к оставшейся в Киеве своей дружине, по царившей в терему суматохе, сразу понял, что пробил час явиться его дитю на этот свет.
-Где Алтун? - спросил он у пробегавшей мимо девки.
-Знамо где! В бане роженице быть положено! А тебе туда ходу нет, княжич! - крикнула она ему вдогонку, видя как Улеб поспешил в сторону бани.
Улеб остановился, понял, что в баню его не пустят и повернул туда, где всегда находил утешение. В светлице старца Григория, как всегда, тускло горела в углу лампадка, да оплывала у изголовья толстая свеча. Сам старец, дремал. Грудь его мерно вздымалась и опускалась. Воздух вырывался из приоткрытого рта с тихим присвистом. Улеб, постояв немного, рядом с одром больного, хотел уж было тихо выйти, как Григорий вдруг открыл глаза.
-Стряслось чего, княжич?- хриплым голосом спросил он.
-Алтун... Ребенок вот-вот родится!
-Ох и слаба еще вера в сердцах ваших, - проворчал старец, - Уповай на Господа, да молись усерднее! Все он управит как надобно! Верь, Улеб! Всегда верь!
Улеб присел на узкую скамью, что стояла у стены, опустил голову и погрузился в страстную молитву...
Ждана вышла из бани довольная, на лице широкая улыбка. Еще и день не кончился, а Алтун родила здорового мальчика - хороший-то знак! Ей не терпелось первой принести радостную весть княжичу, да только не было его ни в трапезной, ни в горнице, ни в светлице. "Снова видать у "христанца" тово сидит!" - Ждана сплюнула в сердцах. Всем любо ей было в этом терему, прикипела она сердцем к Улебу и его жене, а вот принять и привыкнуть к тому, что веровали они в чужеродного, сурового бога, никак не могла! И старик тот, что нашел у них приют в немощи своей, внушал Ждане непонятный страх. Она вздохнула, направилась в светлицу Григория и тихонько постучала. Дверь открылась тут же, словно Улеб стоял за нею и поджидал ее. Но это было не так. Просто заслышав за дверью ее торопливые шаги, Улеб и сам хотел справиться об Алтун и уже держался за дверную ручку, когда Ждана постучала в нее.
Опомнившись от удивления, под вопрошающим взглядом княжича, она поклонилась степенно:
-С сыном тебя, княжич! А и постаралась твоя женушка - богатыря принесла! - четко и торжественно проговорила Ждана, да только Улеб уж ее не слышал. Торопился посмотреть на сына и на свою Алтун, - Ты погоди князь, не торопись! В бане они еще! А тебе нельзя туда - Мокошь прогневаешь! Беду накликаешь! - кричала она ему вслед. Как ни старался Улеб отринуть от себя всех прежних богов, а когда коснулось дело Алтун и сына, не решился рисковать, остановился. С нетерпением дождался, когда, под покровом ночи, вынесли из бани новорожденного, а вслед за ним вышла и, укутанная в тулуп, Алтун...
-Разреши княгиня! - заглянула в светлицу Ольги Белка, - весть для тебя принесли!
-Заходи, коли добрая весть!
-Добрая, княгиня, добрая! С внуком тебя очередным! Богата ты на них!
-Никак Алтун разрешилась?
-Алтун!
-Крепко ли здоровьем дитя? - заволновалась Ольга.
-Крепко! Богатырь будет, сказывают!
-А сама Алтун!
-И она хорошего здоровья! Добрая жена досталась княжичу, много детей родить сможет!
-Поутру пойду к ним!
Едва солнце встало, Ольга вошла в терем младшего сына. Он сам встретил мать, держа на руках сына. Улеб не спал всю ночь, глядя как спит усталая Алтун, как посапывает крошка-сын. Ольга сразу поняла тревогу, которая гложет его. Она взяла из рук Улеба младенца и глядя на крошечное, сморщенное личико, сказала сыну:
-Не тревожься, Улеб! Алтун и внука заберу в свой терем, позабочусь о них! Ни в чем не будет нужды им и ущерба! Собирайся со спокойным сердцем! Присмотри за братом, не ведает он что творит! Затуманил его разум Калокир, на беду нам посланный!
-Я все сделаю, матушка, что смогу! Прошу только, будь Алтун добра! Робеет она перед тобой!
-Не чужая уж она, а теперь еще и мать внука моего! Не обижу, слово даю!
Через несколько дней, отправив рыдающую Алтун с сыном и старца Григория в княжеский терем, уехал Улеб со своей дружиной нагонять войско Святослава...
Поддержать канал:
