Утро провел, в числе прочего, за перечитыванием четвертого тома «Истории военного искусства» Дельбрюка, той его части, в которой сравнивается стратегия Леннарта Торстенсона и Фридриха Великого. И если кто не в курсе, первый – выдающийся шведский полководец Тридцатилетней войны, сподвижник великого Густава-Адольфа – короля-полководца и военного реформатора.
Благодаря им обоим, Шведское королевство поступью своих суровых и, одно время, непобедимых полков, равно как огнем артиллерии – и король и его фельдмаршал много потрудились над ее усовершенствованием, – расчистило себе место среди первых держав Европы.
В ее концентре начала XVIII века шведы должны были занять место голландцев, не выдержавших военного противостояния одновременно с Францией и Англией. Но как известно на пути Карла XII, умевшего выигрывать сражения, но так и на научавшегося побеждать в войнах, встал Петр I.
Тем не менее, в первой половине XVIIстолетия до возвышения России было еще далеко: в год блестящей победы Густава-Адольфа и Торстенсона при Брейтенфельде мы только готовились вступить в неудачную для Москвы войну с Речью Посполитой за Смоленск. Правда, по ее результатам польский король Владислав IVотказался от претензий на русский престол – Семибоярщину помните?
Так вот, сравнивая Торстенсона и Фридриха II, сопоставляя характер проводимых ими операций, Дельбрюк обращает внимание на следующее между ними различие: «Торстенсон мог оперировать и продвигаться смелее, чем Фридрих. Последний сознавал, что если его армия будет уничтожена, погибнет и его государство».
В самом деле, в случае поражения Торстенсона в немецких землях, Стокгольм располагал еще тридцатью боевыми кораблями и так называемой народной милицией, что фактически лишало противника – в данном случае датчан – перспектив осуществить высадку на шведском побережье.
У прусского короля этого ничего не было. И он в меньшей степени мог позволить себе риск большого сражения, равно как и вынужден был придерживаться стратегии измора. Ибо, повторю вслед за немецким военным историком, Торстенсон мог потерять армию, не рискуя утратить государство, а Фридрих II, теряя армию, утрачивал королевство.
Все это с тура прочитанное навело меня на аналогию с Россией. Мы ведем СВО ограниченными силами, не решаясь подвергнуть риску серьезных потерь состоящую из призывников армию. К слову: а нам вообще такая, комплектующаяся по призыву армия нужна, коли мы не можем использовать ее в военных действиях?
Соответственно ограниченные по численности – и оснащенности? – задействованные в СВО силы заставляют нас придерживаться острожной стратегии измора, что исключает удар в направлении Молдавии, дабы отрезать Украину от Черного моря и решить по-прежнему декларируемую Кремлю задачу по ее демилитаризации.
В еще большей степени я исключаю развитие операций в направлении Киева и Чернигова. Ибо учитывая специфику театра военных действий, даже в случае выхода наших ударных группировок на оперативный простор, понадобятся существенные силы для обеспечения флангов, дабы избежать катастроф, наподобие пережитой Красной Армией под Харьковом в мае 1942-го или вермахтом под Сталинградом – как раз вот-вот наступит восьмидесятилетний юбилей операции «Малый Сатурн», ставшей триумфом советского военного искусства.
Соответственно, наша стратегия – стратегия Фридриха II, рассчитанная на измор противника. Другое дело, что в Брюсселе, делает ставку на измор. И здесь уравнение с рядом неизвестных. Во всяком случае, для меня.
Если Вам понравилась статья — подписывайтесь на мой канал .
Игорь Ходаков