Лес расступился и пропустил Дайне, словно морские волны. Она шла медленно, глубоко вдыхая в себя чистый воздух, подолгу рассматривая иногда какое-нибудь дерево. Поднимала голову и пыталась увидеть небо, почти полностью скрытое за густой листвой. Теперь, когда ей осталось совсем немного до родных пещер, Дайне словно что-то держало на месте.
Она даже присела ненадолго на поваленное бревно. Посидела, задумчиво кусая костяшки пальцев и глядя в одну точку. Самая большая ее мечта исполнилась. Дайне была дома. Скоро она увидит маму, сестер и всех своих соплеменников.
Надо было идти. Дайне вновь встала на ноги и пошла, заставляя себя идти быстрее. Натыкалась на деревья, подолгу застревала перед каждым оврагом, выбирая наиболее удобное место, чтобы перебраться через него. В памяти всплывало то, что она уже почти забыла и что теперь вдруг стало казаться ей важным.
Икхмо. Его пятеро дев – жестокие и беспощадные красавицы, осуществлявшие казни преступников среди чуа. В основном это были те, кто ослушался вождя. Чуа не воровали друг у друга и не убивали своих. Поэтому преступления были лишь, как теперь сформулировала Дайне, политического характера.
Строгий запрет на общение с бледнолицыми. Мама Гэлилэхи сумела вымолить себе прощение. Чуа приняли даже Дайне – дочь чужака. Примут ли они ее снова?
В плотной духоте леса Дайне мерзла, как в ледяной воде пещерной реки, сердце сжималось, дрожали пальцы. Мама вымолила прощение за жизнь среди бледнолицых. Конечно, она сделает это и для своей дочери.
Духи леса, я смогу, смогу, смогу.
Никто в племени не знал, куда исчезает время от времени Дайне, самая юная из жриц. Считалось, что она уходит одна в лес для общения с духами и энергией живого леса. Если бы Икхмо узнал, что Дайне на самом деле проводит это время у своего бледнолицего отца, он бы...
Что? Дайне не знала, что мог бы сделать старый вождь, одного взгляда которого боялись самые сильные воины.
И Сердце горы. Дайне хотела вернуться туда и боялась этого. Она не знала, что ждет ее там, но она чувствовала, что должна туда пойти. Обязана. Что-то там ждет ее. И от этого у нее покалывало кожу головы, словно все волосы вставали дыбом.
Произвольное проникновение статично.
Дайне с размаху ударилась ногой о торчащий из земли валун и заскулила от боли. Села на камень и заплакала, сама не зная от чего.
Произвольное проникновение статично.
Духи леса, я так боюсь, боюсь, боюсь.
Но ей больше некуда было идти, так что Дайне встала и пошла дальше.
До пещер чуа было около двух суток пути. Как ни медленно шла Дайне, расстояние между ней и ее кланом неумолимо сокращалось. Ночь она провела на дереве, но ни на минуту не сомкнула глаз. Лежала и смотрела в небо, на луну, смотрящую на нее из-за ветвей в ответ. Постукивала ногой и кусала костяшки пальцев.
Дайне думала о Мэйсоне. Об изгое в собственном племени, ушедшем в мир бледнолицых и сумевшим выжить в нем. Вспоминала его лицо, его голубые глаза. Сейчас ей очень не помешал бы рядом человек, на себе испытавший отвержение своего народа. Человек, который понял бы ее.
Рано утром Дайне соскочила с дерева и пошла дальше по лесу. Уже давно этот лес потерял всякие признаки присутствия в нем бледнолицых. Птички бесстрашно скакали по веткам и порхали прямо перед лицом Дайне. Скоро она вышла на звериную тропу, ведущую к безымянному озерцу. Раньше этой тропы здесь не было, как и самого озера. Очевидно, за эти два года здесь было много дождей и река Юса разлилась.
Возле озерца, совсем маленького и обреченного на пересыхание, Дайне сделала небольшую остановку. Зайдя в воду по пояс, резким движением руки выхватила оттуда одну за другой три рыбешки. Сняла с пояса кинжал Рамиро и выпотрошила рыбок. Съела их сырыми одну за одной, задумчиво глядя куда-то в пространство. Заметила, что проекций вокруг нее стало больше. Золотые, огненно-красные и даже густо-лиловые шары, постоянно носящиеся в небе, сейчас стремились в одном направлении – к проклятому месту.
Произвольное проникновение статично.
Дайне вздрогнула и огляделась по сторонам. Все было тихо и она была одна. Следовало идти дальше.
За озером скоро начинались земли чуа. Дайне чувствовала это, ощущала всей кожей приближение к дому. Иногда ее пальцы начинало покалывать, что означало, что где-то под ее ногами лежит золото. Земли чуа были богаты. Ее соплеменники никогда не придавали большого значения золоту. У Икхмо было много старинных золотых изделий, передающихся из поколения в поколения с тех времен, когда на месте лесов стоял Великий город. Теперь, припоминая эти горшки, кинжалы, статуэтки, Дайне с удивлением понимала, что на них были древнегреческие рисунки, сбор винограда, плавания галер с гребцами, битвы людей со звериными головами, праздники воинов и другие сцены из жизни Древней Греции. Как все эти предметы попали в Колумбию, Дайне не представляла.
Чуа мало что знали о своих предках. Легенды о боге войны Нопту передавались из уст в уста, каждый раз обрастая новыми подробностями. Нопту был последним правителем Великого города и воевал с другими богами. Бог весть, что там было на самом деле, но так как от Великого города остались лишь руины, почти не сохранившиеся до наших дней, очевидно, воевал он не слишком успешно.
Письменности у чуа не было. Дайне, которую научил читать и писать отец, как-то раз попыталась составить алфавит, но Икхмо лично запретил ей заниматься глупостями и сбивать с пути его народ. Чуа веками жили без букв, говорил он, проживут без них и дальше.
Снова стало темнеть. Небо быстро заволакивали серые тучи, бегущие так стремительно, словно Дайне смотрела ускоренную видеозапись. Через минуту хлынул дождь. Вода с шумом падала на и без того сырую землю, образуя на ней лужи и ручейки. Скоро Дайне уже шла по колено в воде. Дождь заливал ее лицо, мешал видеть, но это было и не обязательно. Все эти места она уже знала так хорошо, что могла ориентироваться по запаху.
Дайне шла по местам, бывшим когда-то территорией Великого города. Кое-где ей попадались квадратные отесанные камни, похожие на те, из которых была сложена пирамида Сердце горы. Камни лежали поодиночке и блоками, бывшими когда-то стенами строений. Время проело в них щербины и раскололо некоторые из них на части, но все равно было видно, как искусно они были вытесаны из горной породы, как ювелирно подогнаны один к другому так, что цеплялись один за другой без какого-либо раствора. В одном месте стояла огромная каменная голова со странным вытянутым лбом и огромными глазами, больше похожая на ящерицу, а не на человека. Это не была статуя бога войны Нопту и никто не знал, кого она изображает. Просветив проекцией землю под головой, Дайне увидела, что у головы есть и плечи, и торс, и руки и ноги. Все это за тысячелетия ушло в землю. Любые исследователи и правда могли бы сделать здесь мировые открытия, вспомнила Дайне профессора Конюхова.
Проклятое место тоже было совсем недалеко. Дайне чувствовала его, его энергию, его пульсацию. Сердце горы сейчас не билось, но потоки энергии, идущие от него, были колоссальными. Они переплетались с энергией того, что жило в Дайне, образуя одно целое и Дайне, как носительница этого, невольно была его частью.
Она обязана будет пойти к Сердцу горы, решила Дайне. Ей страшно так, что скручивает желудок, но она придет туда и узнает, что там случилось с ней, когда ей было семь лет и для чего все это с ней произошло. Дайне знала, что она может это узнать.
Дождь кончился, но светлее не стало. Уже давно стемнело и ночь, нежно-голубая на этот раз, снова окружила Дайне. Она шла, разрубая кинжалом лианы, подбирая и отправляя в рот утонувших насекомых, когда что-то в глубине сельвы вдруг привлекло ее внимание.
Дайне остановилась, не понимая, что это. Какое-то движение чего-то крупного за деревьями. Она втянула воздух, потом еще раз и еще. Потом улыбнулась и издала приветственный звук, которым чуа обмениваются на расстоянии. Ее услышали.
Раздался такой же звук в ответ и к Дайне почти бесшумно приблизились трое мужчин-воинов. Они были голыми, в одних набедренных повязках из кожи. Дайне не была с ними знакома, но все чуа были в чем-то родными друг другу по определению. Она приветственно похлопала себя по животу и мужчины сделали то же самое.
- Кто ты? – спросил один из них, подойдя поближе и оглядывая Дайне с ног до головы уже знакомым ей мужским взглядом.
- Я Дайне, дочь Гэлилэхи, - ответила она. – Я иду домой.
- Я знаю Гэлилэхи, - вступил второй воин. – У нее нет дочери по имени Дайне.
- Я два года жила вне клана, - пояснила Дайне.
- Где? – не понял старший воин. – С бледнолицыми?
- Да, - просто ответила Дайне и обращенные на нее взгляды изменились. Она хорошо почувствовала эмоции мужчин. Отчуждение. Брезгливое удивление. Словно Дайне сказала, что два года прожила среди больных проказой.
- Зачем ты возвращаешься? – наконец спросил третий воин.
- Я хочу жить в своем племени, с моей мамой.
- Я вспомнил ее, - сказал старший. – Мне рассказывали, что Гэлилэхи имела в мужьях бледнолицего. Я не верил, думал, что это выдумки.
- Что скажет Икхмо? – задумался второй. – Ему не понравится, что в наш клан идет бледнолицая.
- Я не бледнолицая! – закричала Дайне. Вновь вернулся давешний страх и сжал ее сердце. Вернее, оба ее сердца. – Я – чуа, как и вы!
Мужчины смотрели на нее с сомнением.
- Нам полагается убить ее прямо здесь, - сказал самый молодой из них. По идущему от всех троих похожему запаху Дайне догадалась, что они родственники. Все трое. Скорее всего, отец и сыновья.
- Нет, - сказал старший. – Пусть идет дальше.
- Но закон велит убивать бледнолицых, - не унимался тот.
- И строго запрещает убивать чуа, - отрезал отец. – На ней амулет чуа. Татуировки племени. Мы отведем ее к вождю. Он решит ее судьбу.
Сын вздохнул и покорился.
- Пойдем, - сказал старший, и они повели Дайне, как под конвоем.