Большой политик не может показывать эмоции на публике. Что бы ни происходило, он должен держать лицо. Таким был Гейдар Алиев: спокойным, сдержанным, собранным. И только люди, которые работали с ним каждый день, видели, какие сильные эмоции он переживал.
Владимир Сергеевич Ухов. В 1983–1987 годах заместитель заведующего личным секретариатом Гейдара Алиева.
«Я работал с Гейдаром Алиевичем в период его так называемой кремлевской пятилетки, когда он был первым заместителем председателя Совета министров СССР. В мои обязанности входило готовить информационно-справочные материалы с выводами и предложениями для совещаний, обращений к трудящимся и встреч с иностранными делегациями. И еще я как специалист узкого профиля докладывал Алиеву о положении дел на морском и речном транспорте. Именно в этом качестве я и сопровождал Гейдара Алиевича во время событий, о которых сейчас расскажу.
Алиев был очень аккуратным человеком. Я до сих пор помню, где и какие документы лежали на его столе: место для каждой папки было точно определено. Так же обстоятельно он выслушивал всех, кого принимал, – неважно, какого ранга был человек. И в любых ситуациях он оставался очень спокойным. Даже во время самых страшных, трагических событий.
***
Первое серьезное испытание случилось в июле 1983 года: катастрофа на Волге, из-за грубой ошибки экипажа теплоход «Александр Суворов» протаранил мост. На судне над верхней палубой была пристройка – закрытый кинозал. В момент трагедии там проходила вечеринка, были танцы. И как раз эта конструкция не вписалась в пролет моста: ее смяло и снесло. Из 200 человек 76 погибли, очень много было покалеченных. Гейдар Алиевич возглавлял комиссию по расследованию причин трагедии. Он должен был потом доложить о них на Совете министров. Но в те дни, что Алиев провел на месте катастрофы, надо было постоянно решать крупные и мелкие проблемы, в том числе связанные с опознанием тел, с похоронами. Надо было успокаивать родственников погибших, помогать им улаживать всевозможные вопросы.
Тогда Гейдару Алиевичу пришлось многое пропустить через себя. И как ни прискорбно, так вышло, что эта трагедия стала как бы генеральной репетицией другой, более страшной катастрофы, которая случилась в ночь с 31 августа на 1 сентября 1986 года около Новороссийска. Я имею в виду крушение теплохода «Адмирал Нахимов».
Это был последний круиз «Нахимова», потом судно должны были отправить на утилизацию. Но оно потерпело крушение не потому, что было старым, а потому что в него на полном ходу врезался сухогруз «Петр Васев». И это при прекрасной видимости, при том что на обоих судах были отличные навигационные приборы. Собственно, последнее обстоятельство косвенным образом сыграло роковую роль: капитан «Васева» решил разойтись с «Нахимовым» по показателям приборов и сообщил об этом капитану лайнера. Тот спокойно ушел в свою каюту. Но произошла ошибка, и сухогруз пошел прямо на лайнер. Капитаны обнаружили это слишком поздно, столкновение было неизбежно. Через семь минут после столкновения «Нахимов» ушел на дно. Из 1234 пассажиров и членов экипажа 423 спастись не успели: одни не смогли выйти из кают, других зажало дверями или утянуло вслед за судном, кто-то зацепился одеждой. Многие не доплыли до берега.
***
Рано утром Гейдар Алиевич вызвал меня к себе: «Срочно летим в Новороссийск». Я успел только в ГУМ сбегать, купить рубашку, белье. Прямо с самолета мы поехали по больницам, где находились раненые – их ведь тоже было достаточно. Потом отправились к месту трагедии. Там все еще стояли катера, на которых находились спасенные пассажиры. Их надо было где-то разместить, так же как и родственников погибших. Пассажиры, которые не пострадали, тоже не могли сразу уехать домой – деньги и документы у большинства пропали. А Новороссийск – город небольшой, гостиниц на всех не хватало…
Сам Гейдар Алиевич поселился в очень скромной гостинице «Бригантина», питался просто. Спал он и так обычно очень мало – по пять-шесть часов, а здесь это время ограничилось тремя-четырьмя часами: после того, что приходилось видеть и переживать днем, заснуть было трудно. И так все 19 дней, что он провел в Новороссийске, пока разбирался с последствиями катастрофы. Конечно, все это отразилось на Гейдаре Алиевиче. Он весь, что называется, потемнел. Потом он часто повторял, что новороссийская трагедия прошла через его сердце.
***
Все три недели, что Алиев был в Новороссийске, он поддерживал связь с генсеком ЦК КПСС Михаилом Горбачевым. Михаил Сергеевич находился в то время на отдыхе, кстати, где-то недалеко от Новороссийска. Но приехать на место трагедии так и не решился.
Гейдар Алиевич организовал всё очень четко. Каждое утро проходило короткое совещание, где определялось, что надо сделать в течение дня. Потом он уезжал лично проверять, как ведутся работы. Работы сами понимаете какие: водолазы вытаскивают погибших, в моргах родственники опознают тела, надо решить проблему с гробами… Вечером все, в том числе родственники погибших, собирались во Дворце культуры моряков и слушали отчет. Эти ежедневные отчеты в присутствии родных и близких пострадавших проходили по инициативе Алиева. Всё было предельно открыто, никакой ретуши. Конечно, в зале были слезы, обмороки, очень тяжелая атмосфера. Потом, когда Гейдар Алиевич выходил на улицу, к нему обязательно подходили люди, чтобы рассказать о своих проблемах, попросить о чем-то. Алиев никому не отказывал, и все вопросы решались на высшем уровне. Например, один мужчина рассказал, что ему по непонятным причинам запрещают похоронить погибшую на судне дочь на ленинградском кладбище рядом с матерью. Гейдар Алиевич тут же связался с Ленинградским обкомом и распорядился решить вопрос, а виновных строго наказать.
Помню, однажды на улице к Алиеву подошел молодой человек и стал говорить, что капитан «Адмирала Нахимова» не виновен в катастрофе, начал приводить какие-то аргументы, просить, чтобы их приняли во внимание. Оказалось, это был сын капитана. Гейдар Алиевич и на этот раз проявил завидное самообладание. Он очень спокойно сказал тогда этому парню: «Как вы могли сюда прийти? Уходите немедленно, а то дело может дойти до самосуда».
Главное – он умел успокоить людей. Он был для родственников погибших главным психологом. Что сказать людям, которым ничем уже не поможешь, у которых погибла вся семья? Я не знаю. А он знал и умел говорить такие вещи…»
Юрий Николаевич Солодухин. В 1980-х годах – помощник Гейдара Алиева на посту первого заместителя председателя Совета министров СССР.
«С Гейдаром Алиевичем судьба свела меня в 1982 году. Он обратился к знакомым с просьбой подыскать ему помощника в подготовке публичных выступлений. А меня Алиев очень интересовал как политик. Дело в том, что в 1979 году он провел в Баку общесоюзную конференцию, на которой поднял смелые для того времени вопросы – о повсеместной коррупции, несправедливости. Он чувствовал, что в стране назревает нравственный кризис. В общем, на меня Гейдар Алиевич произвел впечатление очень масштабной личности, и я с радостью согласился работать с ним.
Помню наш первый разговор. Гейдар Алиевич встретил меня практически у дверей, что для руководителя такого уровня было, конечно, очень необычно. Он посмотрел на меня – и, как сегодня говорят, словно просканировал меня. Видимо, я произвел благоприятное впечатление, потому что разговаривали мы очень долго, около часа. В приемной даже успела очередь собраться. В результате прямо на той встрече Гейдар Алиевич сообщил, что я ему подхожу. И с присущим ему юмором добавил, что если и он подходит мне, то мы можем начинать работать.
***
Иногда невозможно было подготовить большое ответственное выступление в рабочее время, и тогда Гейдар Алиевич приглашал меня к себе на дачу. Мне очень понравилась та в хорошем смысле патриархальность, которая царила в его доме. Зарифа ханым, женщина бесконечно обаятельная, приняла меня как близкого человека, во всяком случае, я чувствовал неподдельное радушие. А как интересно они рассказывали о своей жизни! Я чувствовал себя так, будто приехал в гости к родственникам. Мне приходилось работать с руководителями, которые и дома оставались начальниками. Гейдар Алиевич таким не был. Конечно, его нельзя было назвать добряком или либералом. Нет, он был настоящим руководителем – строгим, требовательным. Но у него были и другие роли в жизни: прекрасный муж, отец, друг. Это сразу чувствовалось.
Я никогда не обращался к Гейдару Алиевичу с личными просьбами, за исключением одного случая. Заболел мой сын. Диагноз был очень серьезным – скажу прямо, это был приговор. Медицина не могла помочь. Но я узнал об одном самородке, недоучившемся враче – его за вольнодумство выгнали из института, – который брался за подобные случаи и спасал людей весьма нетрадиционными методами. С одной стороны, его методы не признавали, с другой – этому доктору разрешали немного практиковать и даже выделили палату в одной из больниц. Мне во что бы то ни стало надо было положить сына в эту палату. Но сколько я ни пытался, мне отвечали категорическим отказом. И я попросил Гейдара Алиевича помочь – он ведь занимался всем социальным блоком, в том числе здравоохранением.
Через некоторое время Алиев вызвал меня и сказал: «Я звонил по вашей просьбе. Люди очень не советуют обращаться к тому врачу». Тогда я повторил, что для меня это последняя надежда, другого выхода нет. Гейдар Алиевич при мне поднял трубку, в очередной раз выслушал, как его отговаривают, и жестко сказал: «Взять этого человека на лечение немедленно. Это мой приказ».
Вскоре моего сына госпитализировали и вылечили. И за это я всегда буду благодарен Гейдару Алиевичу: он спас моего ребенка. Сейчас у меня большая семья, внуки. И в моем доме я стараюсь утвердить такие же по-хорошему патриархальные отношения, какие увидел когда-то в семье Алиевых».
Читайте еще:
Вспоминая Гейдара Алиева. Четыре истории
Политик от сердца: парадокс Гейдара Алиева
Текст: Елена Аверина
Графика Сергея Снурника / Фото Дмитрия Тернового и из архива журнала "Баку"