Рыжая
- Ты хоть понимаешь, что могло произойти? - Меня потряхивает. Воронов возвышается дикой злой скалой. Даже на каблуках я достаю ему до плеча, но сейчас, стоя босиком (туфли потеряла по дороге в номер) на холодном полу, чувствую себя маленькой, беспомощной и беззащитной. Беззащитной перед его гневом, направленным на меня. А я ведь даже не виновата!
Качок хватает за плечи и трясёт. Безвольная кукла. Я же не была такой. Рыжая, бери себя в руки: пора вспомнить, кто ты такая! Прекрати играть роль тихой, серой мышки! Заигралась.
Безумная улыбка скользит по лицу. Качок не успевает отследить изменений. Мы стоим слишком близко. Я использую это, чтобы хорошо врезать по самому чувствительному месту в мужском организме. Воронов сгибается, но не произносит ни звука. Только руки безвольно опадают с плеч.
- Я тебе ещё шесть лет назад сказала: не смей касаться меня. У тебя нет на это права. И никогда не будет!
Обхожу проглотившего язык мужика — ему сейчас явно не до разговоров. Нужно в номер к сыну. Уже успела сто раз пожалеть, что решила пойти в этот клуб. Какой чёрт меня потянул туда? Приключений захотелось? Развеяться? Потанцевать? Что же, Рыжая, ты нашла всего с избытком. Загостилась в этом райском уголке, пора и честь знать. Решено: собираем вещи и домой. Там я точно не буду видеть самоуверенную улыбку наглого, слишком красивого качка.
- Я рад, что ты вернулась. - Смешок стал неожиданностью. - Я соскучился по этому дикому огненному взгляду. Думал, что больше никогда его не увижу.
Разворачиваюсь. За моей спиной дверь. Смогу уйти в любой момент. И никто, даже сверх самоуверенный чувак меня не остановит.
- А как я надеялась от тебя избавится и никогда больше в жизни не видеть! - В голосе максимум яда. - Даже на другой конец страны сбежала.
Артём выпрямляется. И я могу разглядеть его. Под глазами залегли тени, будто он не спал несколько суток. Небольшая поросль на лице совсем его не портила, хотя я всегда предпочитала гладковыбритых мужчин. Узкие джинсы подчеркивают мощные бедра и узкую талию. Белая футболка и приталенный пиджак с завёрнутыми рукавами. Горячий, что можно обжечься. Так что буду держаться подальше, и моё сердечко будет в безопасности, иначе сгорю в этом огне. А у меня сын. Мне нельзя. И тем более, нельзя, чтобы один голубоглазый об этом узнал тоже.
- Я тебя везде найду. И сейчас подоспел весьма вовремя. Тебе не кажется? - Мне кажется, но признаться? Увольте. - Могла бы и спасибо сказать.
- У меня всё было под контролем. - Почувствовала, как заныла подвёрнутая лодыжка, засаднили сбитые колени и потянутое запястье. Нашли время! - И без тебя справилась бы.
- Ну да, ну да. - Воронов стянул пиджак и бросил его на что-то вне поля моего зрения. Белая футболка натянулась, обрисовывая бугры мышц и чёрную вязь татуировок на груди в районе сердца. Раньше их не было. Подавила желание провести по ним пальцем и узнать, что там написано. - Не думал, что дать себя избить какому-то мудаку — это держать всё под контролем. Я вообще, чему тебя учил?
Мужчина сложил на груди руки. Я залипла на вздувшихся буграх мышц и синих выпирающих венках.
- Послушай…
- Это ты послушай! - Перебивает резко. - Я не знаю, как ты жила всё это время, но твоя беспечность поражает! Когда ты научишься думать головой, а не аппетитной задницей?
- Не рычи на меня! Прекрасно я жила, — огрызаюсь, — точно намного лучше, чем до твоего появления. Если бы не ты, то меня здесь не было. Понял?
По-детски топнула ногой, непроизвольно скопировав поведение сына — он всегда так делал, когда считал несправедливыми мои нравоучения.
Улыбка скользнула по соблазнительным губам, чей вкус до сих пор я видела во снах. И во взгляде какое-то неведомое мне чувство.
- Давай ты просто поедешь домой и оставишь меня в покое? - Попросила почти жалобно. Надежды на то, что Артём соберёт вещи и помашет ручкой в иллюминатор, стремились к нулю. Глупо на это рассчитывать. А жаль… Было бы отлично!
- Если бы я мог… - Воронов вздыхает. В два шага оказывается рядом, и вот я уже держусь за шею, уносимая вглубь номера. Даже пикнуть не успела.
Мягкая, нереально огромная кровать, на которой вполне могли поместиться пятеро, спружинила, когда мою тушку аккуратно опустили на покрывало. Чёрт, спальня! Какого?
- Посиди, — просит Артём, — сейчас вернусь.
И уходит из номера. А я подавляю трусливое желание сбежать. Вернее, рада бы, но лодыжка, действительно, опухла и выглядела отвратно. Ссадины на коленях оказались не такими уж большими и страшными. Просто содранная кожа, но от мини придётся отказаться на некоторое время. Покрутила кистью и поморщилась: больно. Это может стать проблемой. Пусть и левая рука, но на неё нагрузка не меньше, чем на правую, особенно когда приходится много печатать. По возвращении нужно заглянуть к врачу, чтобы назначил физиопроцедуры. Перебдеть лучше, чем недобдеть.
Воронов вернулся минут через десять, когда я уже плюнула на просьбу и ковыляла вдоль стеночки по направлению к выходу, задавая себе один-единственный вопрос: зачем вообще я его слушаюсь? В руках он нёс белую коробку с характерным красным крестом на боку. Завидев меня, страдальчески закатил глаза, снова подхватил на руки и утащил в пещеру в спальню.
- Попросил же подождать. - Смотрит так укоризненно, что мне на секунду стало стыдно. Молчу, хотя есть что сказать.
Артём садится на корточки передо мной и берёт ногу, которая в его широких ладонях кажется миниатюрной. Он аккуратно прощупывает лодыжку:
- Больно? — спрашивает, когда я выпускаю воздух сквозь стиснутые зубы.
- Угу, — отзываюсь, а у самой сердце стучит в пятках так громко, что Воронов точно должен это почувствовать и услышать. Но голубоглазый достаёт из аптечки мазь и аккуратно втирает её в кожу, затем перебинтовывает. Очередь доходит до ссадин. Обрабатывает чем-то напоминающим перекись и посыпает белым порошком.
- Где ещё болит? - Интересуется так, что я протягиваю ему руку, открытой ладонью вверх. Что-то настолько интимным и личным было в этом жесте, что голова пошла кругом. Воронов берёт протянутую конечность бережно, будто это самый дорогой подарок с жизни, смотрит на полупрозрачную кожу и бьющуюся под ней венку. Аккуратно целует, и я расплываюсь лужицей, забыв, что не так давно решила стать прежней Рыжей Ведьмой. Губы невероятно нежные, тёплые и трепетные. Губы, о которых я так давно мечтала, о которых запрещала себе мечтать.
Тонкая фиксирующая повязка простым кружевом обтянула повреждённое запястье.
- Завтра будет легче. - Обещает, и я ему верю.
Почему, Рыжая, почему ты сдалась так быстро?
Леся
Я сбежала позорно из страны и из города, прихватив не только сына, но и тех, кого считала единственной семьёй. Дина легка на подъём, и я благодарна ей, что она не задаёт лишних вопросов. Впрочем, потом мы поговорим по душам, изливая сомнения и тревоги, снова деля неподъёмную ношу на двоих, делая груз чуточку легче.
Я трусиха. Признаю. Сын со своими проблемами поставил в тупик. И если с воспитательницей разобраться несложно, переведя в другую группу или сад, то его “будешь моим папой?” просто выбило из колеи. И во взгляде каре-зелёных глаз того, кто представился Димой, не было ни тени насмешки. Кажется, что мужчина что-то решил для себя. И я не уверена, что это что-то мне придётся по душе.
Мы виделись всего два раза. Два раза, которые выбили из колеи и лишили душевного равновесия, строящегося годами. Доверяла ли я мужчинам? Нет. Тот, самый первый, после которого остался Марк и шрам на сердце, преподал слишком болезненный урок, повторять его не хочу. Хотела ли доверять? Да. В отличие от Дины, я не была монашкой. Встречалась с мужчинами, с некоторыми спала, но никого не подпускала к душе. И скорее всего, парни это чувствовали: больше пары месяцев ни одни отношения не продлились.
Но этот Дима не такой. Он сумел с первого раза забраться под кожу, вплестись в вены и стучать в сердце. Я банально испугалась собственной реакции. Как страус, спрятавший голову в песок. Билеты обошлись дорого. Очень дорого. Думала, что Дина будет рвать и метать по поводу бесполезно потраченных денег, но всё обошлось: ей тоже требовалась такая передышка.
Мы наслаждались солнцем, которого так не хватало во Владивостоке, тёплым морем и обществом друг друга.
И я не уловила момент, когда всё пошло не так. Мы танцевали, а через секунду я вижу, как чужая грубая рука хватает рыжие волосы Дины. Визжу, игнорирую приказ бежать. Всё происходит слишком быстро. Зову охрану, рвусь на помощь, но оказываюсь поймана сильной рукой за талию. Бьюсь пойманной птичкой, пока не узнаю среди гула толпы и звуков музыки знакомый голос, произносящий успокаивающие слова. И я решаюсь довериться мужчине, который обещает, что с моей подругой ничего не случится, что всё будет хорошо. Его рука перебирается на плечи и чувствуется такой родной и правильной. Будто мои плечи созданы для неё.
Дину уносит высокий мужчина. Дёргаюсь, чтобы пойти следом. Опасность не миновала. Хоть Дину и защитили, но кто знает, что этот неандерталец решит сделать. Но меня снова удерживают:
- Пусть идут, — каре-зелёные глаза смотрели прямо в душу, и я тонула. Никакой спасательный круг не сможет помочь вырваться из затягивающего омута. - Поверь, Артём последний, кто обидит твою подругу. Скорее, он сам тихо прикопает обидчиков ещё до того, как они решат косо посмотреть на ту, что он считает смыслом жизни.
Скептически хмыкаю: в такие сказки я давно не верю. Большие девочки не верят в красивые слова. Видимо, что-то такое отразилось на лице. Дима наклонился близко. Терпкий аромат с древесными нотками окутал сознание колдовским туманом.
- Сейчас же Воронов здесь, а значит, плохое позади.
Мысленно махнула рукой, оставив Рыжую разбираться с отношениями самостоятельно. Она взрослая девочка, глупостей не наделает. А если и наделает, надеюсь, что это будут глупости, о которых потом вспомнить стыдно, но приятно. А пока:
- Что ты тут делаешь? - фирменная поза “руки в боки”, так любимая всей моей далёкой роднёй, оставшейся далеко в прошлой жизни. - Впрочем, неважно. Мне пора.
И поспешила в номер, где сладко сопят мальчишки.
- Я с тобой. - Моего мнения никто спрашивать не собирается. Мы идём по широким коридорам, затем по узким полуосвещённым улицам. Клуб, который мы выбрали, находился совсем близко от отеля. Впрочем, это стало решающим фактором при выборе места отдыха. Дерьмовое местечко. Накатаю отрицательный отзыв на Гугл.Картах.
Ключ-карта в маленькой сумочке через плечо. Достаю уверенным движением.
- Постой.- Ключ мягко отбирают. - Я хотел у тебя спросить. - Секундная заминка, будто не решается. Только вот такое альфа-самец не умеет сомневаться. Он привык получать желаемое здесь и сейчас. - Где отец твоего ребёнка?
Челюсть со звоном грохнулась на пол. У меня слуховые галлюцинации? Другого объяснения нет. Нет никакого желания открывать старые шкатулки с секретами, ведь вместо безобидного сюрприза в ней может оказаться бомба мгновенного действия. Вопрос про мудака, который заделал мне самого умного, доброго, ласкового и любимого мальчика на свете, был как раз из давно забытого и нежелающего вспоминаться.
- А знаешь, — стена, окрашенная в бежево-персиковый, противно холодила спину: я прислонилась к ней на секунду почувствовав слабость, — он похож на тебя. Такой же заносчивый, уверенный, что мир вокруг него крутится. Думает, что любая будет от него в восторге, упадёт к ногам и растечётся лужицей. Такой же урод, использующий людей в своих целях, любящий поиграться, бросить и никогда не вспоминать, ибо зачем? - Я говорила. Ни одной эмоции на красивом, холёном лице. Я бы пищала от восторга, увидев такого мужчину в фильме или сериале, но одно дело идеальная картинка, а другое — живой человек, не вызывающий положительных эмоций, только слабость в ногах, повышенное сердцебиение и желание сбежать как можно дальше. - Ненавижу таких мужчин. Только и умеете, что мягко стлать, да спать невозможно. Оставь меня в покое!
Дима хотел что-то ответить, когда я услышала плач и Андрюшкино “Мама!”. Отбираю карту и прислоняю к замку.
Андрей мечется по кровати, которую делит с Марком. Он весь мокрый и зовёт Дину. Марк испуганно гладит друга по голове. В его глазах слёзы. Он всхлипывает и тянет ко мне ручки. Подхватываю сына, который тут же обвивает меня ногами, став похожим на маленькую обезьянку. Придерживаю его снизу и пробую огненный лоб рыжего солнышка: температура, и очень высокая.
- Посиди, мой хороший, — прошу ласково и отстраняю от себя Марка. Достаю телефон и звоню Дине. Она отвечает на третьем гудке:
- У Андрея температура, возвращайся.
Дина приковыляла минут через десять. Её привёл тот же мужчина, что увёл. Я успела дать жаропонижающее и обтереть салфеткой, смоченной в прохладной воде, разгоряченное тельце мальчика.
Дима стоит в стороне. На его плече спит Марк, в какую-то незамеченную мной секунду забрался к Диме на колени и мгновенно вырубился. Дима тогда встал, не отпуская моего сына, и отошёл в сторону, чтобы не мешать. И я ему была благодарна.
Мы с Диной хлопотали над мальчиками. Я попросила положить Марка на мою кровать. Дима с какой-то неохотой выпускал Марка из объятий. Или мне показалось?
Когда кризис миновал, мы вздохнули с облегчением и осмотрелись: мужчин в нашем номере не было.
Артём и Дэм
В одном из номеров в соседнем пятизвёздочном отеле на широком кожаном диване сидели двое мужчин. Их позы обманчиво расслабленные. Оба сжимали стаканы, наполненные пятизвёздочным дорогим коньяком. Они молчали, думая о своём.
- Мы попали, да, Дэм? — спросил один и растрепал пятернёй волосы.
- Попали, Тём, — согласился второй и сделал глоток крепкого напитка, — сильно попали. Кажется, я даже знаю за какие грехи.