Для того чтобы заметить, что ты не в силах быть верным самому себе, то есть исполнять собственные решения, не нужно иметь громадный жизненный опыт. Чаще всего это проявляется в отношении каких-либо запретов. Принимаешь решение не делать что-нибудь, например, не есть что-то, не курить, не обсуждать других людей, и не можешь удержаться. Весьма болезненный опыт.
Но для кого-то гораздо тяжелее, что он принимает решения что-то делать и не выдерживает. Например, делать зарядку каждое утро, выучить английский язык, думать, прежде чем говорить.
У многих есть болезненные пристрастия или дурные привычки, от которых они множество раз решали избавиться, но воз и ныне там. Другие ненавидят себя за слабоволие, мягкотелость или, наоборот, за резкость и раздражительность. Но даже ненависть не в силах ничего изменить, а ненависть — сильное чувство.
Разговор о силе зашел не случайно. Для того чтобы действительно менять себя, силу нужно иметь. Но еще важней уметь ее собирать и управлять ею. Однако это особое искусство, о котором придется говорить особо. Пока о разновидностях неверности, или, так сказать, о противниках, с которыми мы сталкиваемся.
С психологической точки зрения, у всего перечисленного разные причины. Но все они коренятся, как сказала бы академическая психология, в особенностях психики человека. Выражение «психика» чрезвычайно удачно было придумано кем-то из физиологов девятнадцатого века. Можно сказать, благодаря этому изобретению, то есть изобретению одного слова, психология смогла заявить свое право выйти из состава философии и стать самостоятельной, естественной наукой.
Вся научность современной психологии строится на предположении, что психика существует и является объяснительным принципом психологии. Однако никакой психики нет. Как нет и, к примеру, организма. Когда создавались эти словечки, существовали только душа и тело. Просвещение, задачей которого было свержение аристократии и приведение к власти буржуазии, использовало естественную науку для того, чтобы уронить главную опору прежней Власти — Церковь. Поэтому оно объявило религию мракобесием, а Бога и Душу выдумками.
Это значит, что простонаучные выражения, вроде «психика» или «организм» создавались для того, чтобы наука могла хоть как-то выжить в условиях, где остались только тела. Гипотеза о том, что вся наша душевная жизнь есть плод развития телесного вещества и сложных общественных отношений, в действительности, несостоятельна. И это давно стало бы очевидно, если бы наука говорила только о теле.
Ни анатомия, ни физиология не в состоянии объяснить не только душевную жизнь, но даже сложное человеческое поведение. И рефлексология Павлова, и американский бихевиоризм давно признаны несостоятельными, а ничего нового в замену им не придумано. Правящая сейчас в западной психологии когнитивная наука, в действительности, столь же хитрое образование, как психика и организм. Она лишь молчит о душе, но сама давно не исходит из телесной гипотезы.
Хитрость и коварство всех подобных «научных» терминов, вроде «организма» или «психики», в том, что они не могут означать ничто иное, кроме тела, поскольку ничего другого для них нет. Но при этом они позволяют объяснять те наши странности, которые в рамки гипотезы о телесности не укладываются.
Я точно знаю, что для многих вполне неожиданно узнать, что организм — это всего лишь тело в смысле его организации, то есть устройства, если говорить по-русски. Мы все непроизвольно приписываем этому понятию свойства и способности, выходящие за рамки телесности. Как определили бы его в соответствующих словарях: организм — это принцип, управляющий телом. Иными словами, организм как бы над телом, выше тела и даже совсем не тело.
В общем, древняя софистика на службе науки. Игра словами. Ничего, кроме тела нет, а значит, как требовал Сеченов, психологию должны делать физиологи. Их вполне достаточно, чтобы объяснить все. А там, где происходящее нельзя объяснить физиологически, говорим: «Организм человека мудр», — и все сомнения отметены. А в действительности там, где физиологического объяснения не хватает, и ученым приходится обращаться к помощи организма, речь идет о том, что выходит за рамки тела, то есть о душе. И так каждый раз: как только в научном тексте помянут организм, с большой долей вероятности речь идет о душе. Но выглядит все вполне естественнонаучно и триумфального марша науки не прерывает.
Точно так же и психика. «Психика» — производное от греческого слова «психикос», то есть душевный. Это имя для так называемых «душевных явлений», а отнюдь не для души. К душевным же явлениям относятся все те «процессы», которые решила изучать психология — восприятие, мышление, память, воображение, внимание, воля.
И как казалось творцам «психики» вначале — это было чудное изобретение, поскольку оно позволяло все «психические процессы» привязать к телу. Честно говоря, эта задумка была бредовой у самых истоков. Никто из физиологов и психологов до сих пор не смог привязать к телу волю, воображение или внимание. До сих пор нет более-менее внятной теории мышления.
А там, где были возможны хоть какие-то физиологические исследования — в теории памяти и восприятия — как раз и вылезла наружу несостоятельность подхода.
Исходно ожидалось, что проще всего будет показать, что память связана с веществом тела, то есть с мозгом. Все казалось столь очевидным: мы запоминаем, а в клеточках мозга, как в ячейках счетной машины или компьютера, откладывается, к примеру, заряд — 0-1. Этакий бит. И так кодируется все воспоминание, то есть образ.
Действительность восстала против этого предположения бешеным количеством возражений. Поскольку мозг — действительно биоэлектрическая машина, другого способа воздействия на его ячейки, кроме помещения туда заряда, ученые вообразить не смогли. Но в таком случае заряд должен жить в мозге все время, пока воспоминание живо.
Но это означает, что объем мозга исчерпаем, и даже если там 16 миллиардов нейронов, они довольно быстро будут израсходованы. Это первое. И это никак не подтверждается.
Второе — у каждого воспоминания должна быть энграмма, то есть его материальный отпечаток. Как на жестком диске компьютера. Но если физически разрушить такое место, то память должна быть уничтожена полностью. А этого не происходит. И ведущие психофизиологи признаются: даже после разрушения участка коры память постепенно возвращается.
Следовательно, энграмм никаких нет, а это означает, что носитель памяти не мозг, а значит, и не телесное вещество! Этот вывод необходимо сделать, но он разрушит сам естественнонаучный подход. Поэтому нейронаука предпочитает остаться топтаться в своем тупике, надеясь на чудо...
Что же касается восприятия, тут все было совсем просто и радужно: есть телесные органы восприятия, и они воспринимают впечатления из внешнего мира.
Так и рождаются идеи или знания.
Однако любой наблюдательный человек, а таковых за последние полтора века было немало, очень быстро замечал, что восприятие может нести свой бессмысленный понос сколько угодно, но пока Я не обращу на него внимания и не осознаю, никакое знание из него не родится.
Уже к началу двадцатого века достижения великих физиологов, вроде учителя Сеченова и Вундта Геймгольца, были подвергнуты сомнению и разрушены. Все физиологи, изучавшие восприятие, в действительности изучали не более как работу оптики. С таким же успехом можно было описывать очки или микроскоп.
Ни один прибор ничего не воспринимает. Он лишь проводник для восприятия. Воспринимает же нечто, находящееся за рамками телесного вещества.
Чтобы спасти исходные физиологические гипотезы о том, что тело может обходиться без души, и было придумано словечко «психика», которое говорило вроде бы о чем-то вполне телесном, но всем намекало, что речь идет о душе. Соответственно, когда чисто телесного объяснения не было, сомневающийся ум примирялся с объяснениями, поскольку речь-то шла не о теле, а о психике!
Когда мы принимаем решение, а затем обнаруживаем себя не в силах ему следовать, мы оказываемся перед выбором: либо успокоить и простить себя, либо найти причину слабости и измениться. Для успокоения достаточно сказать себе: «Такой уж у меня организм!» Или, как пишут все учебники психологии: проблема психики еще не решена.
Если же вы хотите стать другим, то надо идти за вывески с надписью: «Сюда нельзя! Посторонним вход запрещен!» Никакая наука за вас эту работу не сделает. Она просто не владеет средствами для решения подобных задач. И остается собраться с силами и принять решение потрудиться самому.
В таком случае перед нами откроется многоступенчатый путь исследования. Вам придется выбрать тот пример своей слабости, с которым вы точно хотите разобраться. А потом задаться вопросами о корнях происходящего. Что может открыться?
Во-первых, что причины вполне телесны. К примеру, вы многократно принимали решение есть меньше сладкого и не можете удержаться. А на деле вам просто необходим сахар, и мудрое тело вынуждает вас добывать его. В этом случае надо идти к врачу.
В другом случае, причина окажется личностной. Например, вы принимали решение не пить, но каждый раз не можете удержаться, когда попадаете в компанию.
На деле же в вас живет знание, что если хочешь, чтобы люди к тебе хорошо относились, им нельзя отказывать и надо с ними выпивать. И это знание вас ломает. Чтобы излечиться от этой слабости, надо пойти к психологу и понять, как в вас поселилась такая зависимость.
В ином случае ваша слабость может корениться в природе вашего сознания. К примеру, вы хотите бросить курить. Но как только приходите на работу, так закуриваете.
Табак, вино, наркотики именно потому и действуют на нас, что они способны расширять наше сознание. Но сознание, понимаемое как тонкоматериальная среда, хранящая в себе образы. Работа перегружает вас тяжелыми образами, они сжимают сознание и начинают на вас давить. Вы закуриваете, сознание расширяется, и вам легче выживать. Ваша попытка бросить курить неоправданна и даже вредна. Бросать надо бы работу или менять ее так, чтобы она не давила. Например, отладкой.
Но вот вы пошли на отладку, вы очень старались измениться, даже горели энтузиазмом и агитировали друзей, а потом обнаружили себя прежним. Это еще один возможный случай той болезни, с которой мы сейчас разбираемся. И к нему не подходят ни телесные, ни личностные объяснения. Для ответа на эту задачу потребуются особые инструменты, позволяющие делать глубинные исследования сознания.
Один из них — допущение, что в глубинах сознания мы не знакомы самим себе, и там может таиться нечто, совершенно неведомое. Человечество, в действительности, давным-давно научилось работать с подобными содержаниями сознания, и любой шаман многое открыл бы психологу, если бы тот не был защищен презрением ко всем, у кого нет ученой степени. Психологу легче огульно отвергнуть и объявить обманом все, что он не понимает, чем исследовать это. Так он поступил век назад с самонаблюдением.
Однако открытия, использующиеся с удивительной схожестью по всей планете и десятки тысяч лет, не могут не иметь отношения к действительности.
Отвергать их — детство науки. Шаманизм и любые школы внутренней работы над собой должны быть с уважением приняты и исследованы. Тем более что они помогают там, где официальная наука беспомощна.
Эти орудия должны не отвергаться, а сделаться научными.
И если этот подход принимается, найдите тот случай, когда вы не в силах объяснить происходящего с вами, кроме как присутствием в вас какого-то «скрытого сопротивления», некой «неведомой силы», которая просто отменяет ваши лучшие поползновения и заставляет жить так, как ей удобно.
Русский язык давно нашел для этого удачное выражение: заставляет жить животной жизнью. Не принижайте это выражение, оно не унизительно. Оно лишь описывает какой-то факт вашего сознания. В нас действительно то ли живет древняя память, то ли не выветрился дух каких-то животных, с которыми мы были близки.
Присмотритесь к этому в себе, вчувствуйтесь. А потом попробуйте ответить на вопрос: кто я?
- - - - - - - - - - - - - - - - - - -
Глава из книги Александра Шевцова «Отладка. Книга вторая». Подробнее о книге >
- - - - - - - - - - - - - - - - - -