Начались мои первые трудовые будни. Целый день уроки в разных классах, хлопоты классного руководства в 5-ом: классные часы, разные мероприятия и конкурсы, экскурсии, родительские собрания, беседы с учителями–предметниками из-за неуспеваемости моих детей, организация питания, посещение детей на дому, заполнения многочисленных отчетов и анкет, проверка тетрадей и дневников. И еще много-много всякой работы, причем бесплатной (оплачивалось только проведение уроков и классные часы), но требующей много времени и душевных сил.
Уходил на работу с утра, а возвращался вечером. Школа работала в две смены, а уроки мне ставили и в первую и во вторую, часто с большими разрывами-окнами. Жил я от школы далеко, вот и проводил все свободное от уроков время в школе. Возвращался в семью и опять за работу (в голове новые идеи, хотелось что-то необычное принести на урок). Даже находясь дома, мыслями я был в школе. Полностью отдался работе, потому действительно шёл в школу по призванию и готов был, как завещал Сухомлинский, отдать сердце детям.
Жена постоянно ворчала, что своего ребенка забросил полностью, а чужим стал как отец родной, домашними делами не занимаюсь - мужчины в семье нет, все приходится решать самой. А ведь она была на последнем курсе, писала диплом, готовилась к выпускным. Жена уходила в академку на год, поэтому отстала от меня на курс. Я тоже пытался взять академку, но чуть не влип в неприятную историю:
Хорошо, что теща помогла пристроить дочку в детский сад и забирала ее на выходные.
Мужчины считают, что училка-самая плохая жена. Вечна занятая, задерганная на работе, времени на мужа и собственных детей не остается. Поэтому среди женщин-учителей так много разведенных. А представляете, что муж - учитель? Все то же самое, только еще и бесплатный хозработник для директора. Действительно, и грузчик, и слесарь, и плотник-мебельщик. То привези, это почини, стулья-парты отремонтируй, кран в своем кабинете подтяни, чтоб класс не залило. Потому что хозработников один-два на всю школу, и попробуй их еще отыщи. А нашел-попробуй разбуди, забьются куда-нибудь в подсобное помещение и дрыхнут. Вот и делаешь все сам в своем кабинете, и женщинам-коллегам тоже помочь надо... как отказать, ты ж мужчина и на тебя вся надежда.
Выяснилось, что объем моих знаний никак не укладывался в рамки школьного учебника - слишком много хотелось рассказать, не зря ж пять лет историю в вузе изучали. А отбирать материал, упрощать и делать его доходчивым для детей - это целое искусство, вот и приходилось учиться этому заново. Почему-то на методике преподавания эта наука прошла мимо меня.
Иногда, засидевшись со своими ребятишками после уроков, делал с ними домашние задания. Помогал делать русский, математику, не только историю. Это сейчас учителя все дополнительные занятия за деньги проводят, а нам раньше такое бы и в голову не пришло.
Репетиторство в школе тогда еще не было распространено, родителям было стыдно нанимать репетитора для ребенка - это все равно, что признать, что твой ребенок бездарь и не может самостоятельно учиться. Администрация школы вменяла в обязанность учителям дополнительные занятия с отстающими, чтобы подтянуть детей и принять пересдачу. Причем это все бесплатно и воспринималось как норма.
Руководству школы нравилось, что я такой безотказный. Молодой, сил много-вот и тяни. Я и тянул, мне нравилось и уроки проводить, мероприятия готовить и для детей, и для учителей. Меня, как могли, поддерживали, хвалили. «Хоть бы не сбежал», - шептались по углам. Я удивлялся таким мыслям коллег. Как же можно сбежать, если пришел работать по зову души, да еще и с желанием что-то изменить в системе народного образования.
Вскоре я стал среди детей прямо-таки знаменитостью. На уроке в 7 классе открыл журнал, наугад назвал фамилию и вызвал к доске девочку. Она что-то мямлила невпопад - было понятно, что домашку не учила, попробовал ей помочь наводящими вопросами, опять по нулям. Ну, и поставил двойку.
Нас же учили в вузе, что оценка должна быть объективной, никаких поблажек, иначе дети распустятся и совсем перестанут готовиться. Все таки оценка - это главный стимул для учеников.
Когда я вывел двойку в журнале, в классе повисла мертвая тишина. Эта была не тишина страха перед новым учителем. Как я потом узнал, эта была тишина восхищения.
Я даже не подозревал, что покусился на «неприкасаемую»: у доски стояла круглая отличница, чей папа был директором какого-то завода. Девочка была местной "звездой". И все про это в школе знали, кроме меня. И отношение к ней было особенное - оберегали и лелеяли, как будущую медалистку.
А тут такое!!! Новость о новом принципиальном учителе молниеносно облетела всю школу. Обо мне стали шептаться. На меня стали показывать пальцем. Я был для всех (и детей, и учителей), как не от мира сего.
Конечно, молниеносной была и реакция дирекции. Меня вызвали на ковер. Долго что-то объясняли, убеждали, что девочка очень хорошая, и у нее никогда не было двоек. Стыдили, что рублю вот так, сгоряча, и отобью у ребенка интерес к истории.
Я не чувствовал за собой никакой вины и заявил директрисе, что оценки ставятся не по принципу хороший-плохой, а за знания. И если ученица пришла с невыученным заданием, почему я должен делать ей исключение, как мне потом работать с этим классом, ведь дети перестанут меня уважать.
Сошлись на том, что она при всем классе исправит свою двойку, и если ответит отлично, то и получит соответствующую оценку. Девочка потом действительно оценку свою исправила, и стала у меня лучшей ученицей, поняв, что по истории ей никаких преференций не будет. Готовилась к каждому уроку.
Но после этого случая я почувствовал, что меня взяли на своеобразный контроль - на уроки зачастила завуч с неизменным тыканьем носом в мою несовершенную (а я считал новаторскую!) методику преподавания. Постоянно приходилось быть в каком-то напряжении, доказывая свою профпригодность. Я спорил, огрызался и продолжал много работать.