Задержка… это слово произносят миллионы женщин. Одни ей радуются, другие – боятся. Но обычно такие дни, когда тест на беременность положительный - помнятся до деталей. И у каждой из мам есть своя история, которую можно достать из рукава в нужный момент.
Посылка с небес
Моя особенная история началась с неожиданной… беременности. Тот самый случай, когда детей посылают. Врач развела руками: не чудо, но сюрприз - 1 околоплодное яйцо размером 1 см. Беременность со спиралью – редкость, но бывает. Спираль удалили, а яйцо прекрасно прикрепилось к стенке матки. Эту новость я узнала 15 Декабря, в день рождения недавно ушедшего папы.
У вас мальчик, - радостно сообщила мне через пару месяцев врач о результатах моего омниоцентеза. Здоровье ребенка – единственное, что волновало меня после тревожной медицинской процедуры. Все в порядке, - подтвердила доктор. Еще один сын, спустя 11 лет. Я всю неделю мучилась мыслью, как жить, если скажут, что с ним что-то не так. Главное - здоров. Прислали вместо папы.
Беременность проходила активно, работа не отпускала. На последнем месяце мы с другом были ведущими на свадьбе наших знакомых.
- Добрый знак, - говорили гости, - у молодых тоже будет мальчик, и разноцветные ползунки для сбора денег можно не таскать)
Молодожены через месяц развелись, и со свадьбами после этого мы закончили.
- Как Вам дата - 3 августа? - спросила меня доктор Нормантович. - 39 недель уже вполне достаточно вашему мальчишке - подготовимся к встрече с миром. Приезжайте, в 15-00 у нас - плановое кесарево.
- Вполне. Я люблю нечетные числа.
Гуд трип
На кушетке у анестезиолога, приятной женщины, планирующей мне укол в позвоночник, я тихо поинтересовалась смертностью во время кесарева.
Меня подбодрил её заливистый смех: «Ты помирать что ли, мать, собралась? Вот ещё, а кто ребёнка-то будет воспитывать?»
Я озадачилась. Надежда на сидящего в холле мужа, конечно, была, но показалось жутко несправедливым: ему не рожать и ребёнок, а мне - операция и смерть? Больше в тот день умирать я не планировала.
В моей жизни это была вторая операция, первое незапланированное кесарево закончилось прекрасным глазастым мальчиком 4,5 кг весу каких-то 11 лет назад. Тогда муж сидел в операционной за шторкой и держал меня за руку. Было не так страшно.
Сейчас же с обездвиженными ногами, голая, с огромным животом, я лежала перед несколькими незнакомыми людьми, упакованными по самые глаза в голубые наряды.
Как только мне попытались достать ребёнка, я почувствовала острую как зубную боль в паху, и закричала. Врачи сначала пытались мне не поверить, но спустя мгновение я ощутила неземную легкость и воспарила над всем происходящим: отдаленные звенящие голоса врачей, крутящийся кафель операционной.
- Так вот как умирают? Это так легко и приятно.. - неслось у меня в голове. - А обещали, что не умру...
- У вас мальчик, - потрепал меня по щеке запакованный дяденька. - И тут я услышала, как закряхтел мой малыш и его поднесли к лицу - Какой губастыш! – выдохнула я. Так началась наша новая жизнь. С Максом.
И пока новоявленного младенца понесли папе, а меня оперативно штопали, я пыталась вызнать у врачей, про кайф, что мне неожиданно достался.
Любовь по максимуму
Со старшим сыном мне все хотелось по-быстрому, чтобы скорее сел, встал, пошёл – ногами, в школу, в институт. Я была моложе и время текло иначе. Со вторым мне хотелось замедлиться, в первые месяцы я часами могла сидеть и просто любоваться им, совершенно никуда не торопясь. Но жизнь торопила меня. В год мне пришлось выйти в офис, на активную работу, а с прекрасным мальчиком дома справлялись папа и няня. Макс был очень шустрым, абсолютно бесстрашным и беспардонным, а еще он не говорил. После круга исследований – по сурдологам, аутизму и иже с ними в 2,5 года невролог дала нам направление в детский центр психоневрологии совсем недалеко от дома. Я проезжала это заведение на машине мимо сотни раз, и даже не могла представить, что здесь проходят реабилитацию сотни инвалидов, и оно станет и нашим местом дневного стационара. Там мой гиперактивный ребенок казался мне самым здоровым из всех, слишком много вокруг было ДЦП и колясок. И именно там для меня впервые прозвучал диагноз – наши страшные 4 буквы - ЗПРР и консилиум врачей постановил, что ребенку показано специальное детское учреждение.
Задержка
В специальный сад нам пришлось несколько лет возить ребенка на Давыдковскую. В 3,5 года он уже немного говорил, с полной кашей во рту и зеркалил ровно то, что его спрашивали. Логопед – женщина, похожая на отставного солдата, называла это эхолалией, и порекомендовала мне начать оформлять инвалидность.
Помню, что я частенько, оставляя сына в группе, рыдала на лестнице, а заведующая сада, проходящая мимо, проводила разъяснительную работу, что самая главная задача родителей – социализировать ребенка, потому что жить ему в этом мире дольше нас в пару раз.
Все это было невозможно понять и принять. Но очень ценно, что рядом в тот момент оказались люди, кто уже прошел через многое и поддерживал нас. Наш путь преодоления начался – с отрицания, торгов, гнева, но мы дошли до победы без инвалидностей.
Руки помощи
Помогали нам с Максом всегда. Очень трогательным был его старший брат. Двенадцатилетний, он казался мне таким взрослым по сравнению с крохой, и когда он укачивал младшего на руках, я однажды спросила, не ревнует ли он, и получила в ответ недоуменное: - К кому, мам? Это же наш ребёнок!
Муж возил в сад и на процедуры, няня забирала из сада, гуляла, занималась, когда мы работали. Доверить неговорящего ребенка чужому человеку было непросто, но нам очень повезло с няней.
Дедушки и бабушки всегда нас поддерживали, давали «передышку» и до сих пор помогают со школой. Ему повезло даже с крестными, мои брат и тетя стали его церковными родителями. Они Макса любят, с ним занимаются и заботятся о нём.
Моей личной поддержкой стала психолог. Я впервые в жизни обратилась к специалисту, и терапия длиной в несколько лет привела меня не только к принятию всего произошедшего, но и помогла не поехать крышей и определить дальнейший вектор на жизнь.
Нашей большой поддержкой и надеждой на много лет стали специалисты – невролог, психолог, нейропсихолог, дефектолог, остеопат, гомеопат, логопед, арт-терапевты. В детском саду, в Бейби-клубе, в ГППЦ и Центре патологии речи. Многие из них давали ценные советы, которыми мы руководствуемся до сих пор. В свободное от работы и многочисленных занятий время мы ездили в храм. И молимся до сих пор. Этот мальчик, кажется, был послан с небес, чтобы мы с мужем стали ближе к Богу.
Специалист по коммуникациям
Говорят, что характер – это судьба. Наш особенный мальчик никогда не испытывал дефицита в коммуникациях. Когда он еще совсем не умел говорить, он умел организовать так, чтобы в баре отеля в Турции ему налили детский коктейль и помогли слезть с барного стула. Ни один коктейль при этом ни капли не пострадал.
В 4 он уже говорил на русском как иностранном, потом мы пошли в театральный кружок и с тех пор он прекрасно учил стихи, и к 7 годам диагноз сняли. Макс пошел в первый класс самой обыкновенной школы. Он и сейчас хорошо учится, мечтает стать баскетболистом. А работа с текстами и пересказом не всегда дается просто.
Ему 11, в школе мало кто знает, через что мы прошли. Сын периодически заявляет, что у него абсолютно все в порядке с речью. И правда сейчас ему палец в рот не клади. В январе 2023 он снова пойдет на курс реабилитации в Центр патологии речи, в отделение логоневроза и будет совершенствовать ситуацию с запинками.
Мы благодарим Бога и весь наш близкий круг – родных, врачей, друзей за всё пережитое. За ту самую задержку, с которой всё началось. И мы точно знаем, чудо – есть: надо только верить, действовать и любить.
Автор: Алёна Гмызина
Статья подготовлена фондом «Дети-бабочки» в рамках проекта «Редкие женщины»
Читайте также:
