Елена Горская - про тяжелую жизнь Музы.
Хорошо быть гением! Вот ты гений, а вокруг сплошь музы и модели для вдохновения. Такой моделью я и была.
Дело началось с того, что папенька купил себе кинокамеру, а маменька всерьёз занялась художественной фотографией. Близкие знакомые моих родителей, художники бог знает в каком поколении, глава семьи Сахаров Юрий Александрович был главным художником издательства "Художник" . Он по своей инициативе вёл кружок фотографов - любителей. Но все было по-серьезному. Мама стала активным членом этого кружка. Они собирались несколько раз в год с отчётами о своих работах, проводили разбор, иногда с жёсткой критикой.
Году в 1965 -1966 летом маменька решила сделать очередной фотошедевр. Она специализировалась на портретах и пейзажах. И любила делать фото в подражание великим художникам. На этот раз ей вздумалось сделать нечто по мотивам Пластова. "Жаркий полдень". Главное, всё под рукой: жара, симпатичная полянка и я в качестве модели. Маменька велела мне идти на середину поляны и лечь в непринуждённой позе.
На фото кажется, что там трава, а никакой травы там не было. Это была жёсткая стерня! Я умоляла разрешить мне идти во вьетнамках и подстелить если не полотенце, то хотя бы сарафан! Мне было жесточайше отказано. И я пошла босиком, кое-как легла... Тут мама начала выстраивать композицию: ручку туда, ножку сюда... я только отвернулась от камеры, чтобы не было видно, как я ору от боли.
За это фото мама получила моральное и материальное вознаграждение. Её очень хвалили, все восхищались её талантом. Про меня даже не вспомнили. Ну, валяется там что-то и пусть валяется.
В 1968 году я вышла замуж за художника. Настоящего, с соответствующим образованием. А через год ему пришло на ум написать мой портрет под условным названием "Гимн длинным волосам". И опять никаких затруднений: краски есть, этюдник вот он, я под рукой! Позировать я должна была так: на диван поставили стул, а уже на этот стул садилась я. На исходе 3-го часа второго сеанса я потеряла сознание и упала. Муж особо не расстроился - портрет был почти готов. Сейчас этот портрет находится в запасниках Художественного фонда. Хоть фото с него осталось.
Безусловно, искусство требует жертв. Но почему только моих?