Джастин Салливан (Justin Sullivan) — удостоенный наград фотограф-документалист, базирующийся в Большом Крюгере, Южная Африка, специализирующийся на охране природы и лесных пожарах.
В детстве он питал страсть к дикой природе, путешествиям и охране природы. После окончания средней школы в Майклхаусе Салливан изучал развитие и экологию в университете Стелленбоша. Свою первую камеру он купил во время путешествия по Германии, что зажгло в нём страсть к фотографии.
Участвуя в различных проектах и мероприятиях, Салливан повысил свою квалификацию и начал фокусироваться на современных проблемах Южной Африки. В конце 2015 года Салливан переключил своё внимание на лесные пожары и вновь осознал их важность и связанные с ними разрушения.
С тех пор усилия и работа Салливана по сохранению природы получили высокую оценку как на местном, так и на международном уровне, принеся ему множество глобальных наград и выставок в различных печатных и онлайн-изданиях.
В этом интервью американский фотограф размышляет над своими опаснейшими снимками лесных пожаров и дикой природы, создавая изображения, которые в равной степени ужасны и захватывающие.
Расскажите, как вы начали заниматься фотографией, лесными пожарами и охраной природы?
Я путешествовал по Европе, фотографируя на мобильный телефон, и вскоре решил перейти на зеркальную камеру. Свою первую камеру я купил в 2015 году в Кёльне, Германия. Вернувшись в Южную Африку через несколько месяцев, я начал фотографировать на мероприятиях, пейзажи, городские улицы, животных, практически всё подряд, пытаясь найти свою нишу.
Во время лесных пожаров в Кейптауне в 2015 году я сделал несколько снимков работников фермы и пожарных, борющихся с огнём. Эти снимки стали вирусными и оказали огромное влияние на понимание условий, в которых приходится работать на линии огня.
Помимо того, что меня очень привлекает сам огонь, я всегда хотел фотографировать важные события. Я начал гоняться за пожарами вокруг Кейпа, бегая по горам в шортах и сандалиях. Сейчас, оглядываясь назад, я понимаю, что это было очень опасно и безответственно. Пару раз власти прогоняли меня с пожаров, прежде чем я прошёл соответствующую подготовку, приобрёл правильное защитное снаряжение и постепенно начал увлекаться лесными пожарами.
В последние пару лет я сосредоточился на современных проблемах в целом, на темах, связанных с ситуациями высокой интенсивности, такими как протесты и другие бедствия, связанные с пожарами. Мне нравится, что я могу создавать значимый контент и раскрывать реалии, с которыми обычный человек не сталкивается.
Будучи в душе защитником природы, я попытался сместить акценты в своей работе, связанной с лесными пожарами, чтобы подчеркнуть их воздействие на окружающую среду. Это был трудный процесс. Бюджеты в индустрии лесных пожаров ограничены, поэтому пытаться зарабатывать на жизнь документацией лесных пожаров невероятно сложно.
Недавно я переехал в Большой Крюгер, чтобы продолжить работу, связанную с охраной природы, но ориентированную на диких животных. Скорее всего, это не постоянный переезд, а нечто большее, чтобы разнообразить мой профессиональный опыт. Просто есть так много важных проектов, которые нужно курировать и документировать! Я обязательно вернусь к работе над пожарами в ближайшее время или когда представится возможность, но моя работа в Национальном парке Крюгера невероятно важна и очень близка моему сердцу в данный момент.
Что побудило вас отправиться туда?
Это невероятно важная работа, которую я проделал как с лесными пожарами, так и с охраной природы в целом. Тяжело дать прямую характеристику, но, безусловно, с 2015 года люди стали больше понимать и осознавать опасность и последствия лесных пожаров! У меня очень глубокие и личные отношения с огнём, возможно, потому что пару раз он чуть не убил меня, а также потому, что я считаю его самой величественной силой природы.
Я вообще хочу, чтобы моя работа меняла мир к лучшему, не позволяла лесным пожарам быть такими разрушительными. Пожары всегда будут гореть, но мы можем уменьшить их риск и управлять ими.
Рассматриваете ли вы свою работу как социальный активизм? Изменился ли ваш подход со временем?
Это определённо форма социального активизма. Я не думаю, что мой подход сильно изменился, но изменилась манера, в которой я пытаюсь донести информацию. Сейчас я больше склоняюсь к этичным съёмкам и научно обоснованной информации.
Расскажите нам о вашей работе в национальном парке Крюгер.
В настоящее время я живу в Хоэдспруте, но моя работа охватывает всю территорию Крюгера. Я принимал участие в большом количестве операций с носорогами, таких как удаление останков, снятие капканов, пересадка и т.д., а также во многих других операциях с животными — от реабилитации панголинов до создания коридоров для слонов в Мозамбике. В настоящее время большая часть моей работы основана на документировании операций в надежде привлечь средства и повысить осведомлённость.
Скорее всего, в ближайшие два года я буду больше ориентироваться на более длительные проекты и полнометражные фильмы. В настоящее время я также работаю над серией фильмов о сохранении природы в заповеднике Селати, которые, как мы надеемся, расскажут о заповеднике как об уникальном уголке дикой природы и не позволят горнодобывающей компании уничтожить значительную часть заповедника.
Расскажите нам предысторию вашего снимка слона убитого браконьерами.
Я работал в Ботсване около трёх недель. Приехав в лагерь, я услышал, как рейнджеры обсуждали только что найденную тушу. Тогда я попросил отвезти меня туда, хотя никогда раньше не видел убитого браконьерами слона. Когда я прибыл на место происшествия, оно было совершено ужасным. То, что они сделали с этим животным, было так мучительно трудно рассмотреть, а тем более запечатлеть, как они отрезали всю морду слона. Я подумал, что дрон — это лучший способ показать, насколько изолированным был этот слон, когда умер, и насколько «графичной» была сцена, не мешая зрителю наблюдать за происходящим из-за запёкшейся крови на земле.
Что вы почувствовали в эмоциональном плане, когда впервые столкнулись с тушей?
Я пробыл там не более пяти минут, прежде чем мы подъехали к туше. У меня есть способность полностью отключаться от сцены, когда я знаю, что выполняемая задача будет иметь значительное влияние. Честно говоря, в тот момент, когда я наткнулся на слона, я был настолько сосредоточен на том, чтобы запечатлеть его так, чтобы это было достаточно впечатляюще, чтобы этот слон не умер напрасно.
На самом деле у меня не было времени на самоанализ. Я признавал ужасный способ, при котором умер этот слон, и всё время думал про себя, как вообще кто-то мог так поступить, но только позже во второй половине дня я посвятил время размышлениям о своих эмоциях. Естественно, я был очень встревожен. По сей день у меня смешанные эмоции по этому поводу, но я всегда доверяю разговору в своём сердце и знаю, что это фото было показано по всему миру и подняло очень важный вопрос о браконьерстве и сохранении природы.
Как вы готовитесь к съёмкам?
Всё зависит от характера съёмки. Если это что-то, что я уже делал раньше, я знаю, на чём основываюсь, и стараюсь улучшить то, что действительно получилось, и изменить то, что, возможно, не получилось. Я всегда стараюсь подойти к объектам съёмки поближе, чтобы подчеркнуть те аспекты или эмоции, которые люди, возможно, никогда раньше не видели и не ощущали.
Поскольку большая часть моих съёмок в наши дни основана на живом взаимодействии и операциях, я обычно стараюсь больше сосредоточиться на том, чтобы быть готовым и держать камеру наготове. При работе с носорогами, особенно с чёрными носорогами, также всегда разумно держаться поближе к деревьям, чтобы иметь возможность убежать.
Обычно перед каждой съёмкой я проверяю снаряжение, а затем понимаю сюжетную линию того, что я снимаю. Если вы не понимаете всех сложностей, связанных с объектом съёмки, то вам действительно будет трудно уловить истинную суть.
Как обстоят дела со страховкой и стоимостью замены оборудования? Вы когда-нибудь теряли что-нибудь из-за пожара?
Как и все, я плачу обычную страховку. Моё оборудование страдает от пыли и общего износа, но я никогда не терял его из-за пожара. Люди всегда спрашивают: «Разве ваша фотоаппаратура не сгорает?». И это простой ответ. Моя одежда сгорит раньше, чем моя камера, а поскольку моя камера никогда не покидает моих рук, она, скорее всего, никогда не сгорит. Тем не менее у меня есть несколько обширных повреждений автомобиля огнём, когда я выбирался из сложных ситуаций!
Вы помогали эвакуировать жителей из пожара в 2019 году, часто ли такое случается?
Я всегда шучу, что мне никогда не стать одним из лучших фотографов и кинорежиссёров, потому что я часто без колебаний опускаю камеру, чтобы помочь. Существует личная шкала, по которой я определяю ценность между получением снимка и помощью с опущенной камерой. Моя роль — быть хорошим человеком, и если это означает, что я должен пропустить отличный кадр, чтобы помочь, то это мой выбор! Я определённо упустил несколько прекрасных возможностей, потому что решил помочь, будь то носорог, застрявший в неудачном положении во время рывка, или загоревшийся сарай в саду, но я не оглядываюсь назад и не жалею об этом. В те моменты, когда я помогал, я чувствовал, что это правильно, и то же самое касается тех случаев, когда я просто документировал.
Какой цели вы хотите достичь? Оказала ли на вас пандемия Covid-19?
В финансовом плане COVID-19 был очень трудным для меня, и я до сих пор пытаюсь оправиться, но это не оказало никакого влияния на мою динамику. Это фактически ускорило процесс моего более активного участия в Большом Крюгере! Сейчас я хочу получить финансирование для нового фильма, посвящённого воздействию лесных пожаров в Цветочном царстве Кейп. Нам необходимо изменить наше представление о воздействии лесных пожаров. Несмотря на то, что прямое воздействие на людей очень важно, как правило, мы забываем об ужасном воздействии большинства пожаров на наши экологически чувствительные экосистемы.
Ещё больше работ автора: justinsullivan.org
Следите за новостями в наших социальных сетях: ВКонтакте, Telegram и YouTube