Мне тут недавно прислали ссылку на страничку в «Одноклассниках» моего командира взвода – Великого и Узасного прапорщика Валерия Петушкова.
Это благодаря ему я свел тесное знакомство с гауптвахтой «Три шестерки», это он пристально следил за моей прической и за тем, чтобы моя форма не была ушита – беспощадно распарывал ее перочинным ножом.
С удивлением обнаружил, что на момент моей службы Петушкову было всего двадцать три годика.
Ну, все правильно. Сверхсрочная, школа прапорщиков и ты уже командир, обладающий определенной властью.
Не знаю увлечений этого прапора, но большим интеллектуалом он не являлся.
Помню рассуждения Петушкова по поводу моей склонности к нарушениям воинской дисциплины в стиле «ты сам делаешь себе хуже»:
- Есть, Антонов, садисты, а ты – масадист.
Слова «мазохист» он, похоже, не знал.
Совсем другое дело - майор Либерман. Ярчайшая личность!
По-моему, был он начальником штаба. Типичный такой еврей, смуглокожий, кареглазый и черноволосый, Либерман страстно увлекался «хэви металом».
Рассказывал о своей коллекции пластинок западных групп типа «Металлика», «Деф Лепард» и так далее.
Либерман, в отличие от Петушкова, был гораздо старше меня, но чувствовал во мне родственную душу: как-никак, а под гимнастеркой у меня был проклепанный браслет, а на бушлате красовался логотип группы «Саксон».
Само собой, общаться с майором мне было гораздо приятнее, чем с командиром взвода: Либерман был, по отношению ко мне, либералом.
Ну, каждый сверчок знал свой шесток.
Старший прапорщик Молоткин, старый пьянчуга, вечно храпевший в ротной канцелярии, дико увлекался творчеством «Аббы», хвалился, что у него есть все альбомы этих, надо признать, блистательных шведов.
Лейтенант Косулин, недолгое время пробывший ротным замполитом, пригласил меня в офицерское общежитие, угощал чаем с пирожными и поставил на проигрыватель «Аккорд» пластинку «Аквариума».
Если кто помнит, это был первый винил Гребенщикова сотоварищи – белый конверт с черным деревом и звездой над ним.
Потом была пластинка группы «Черный кофе».
До мельчайших подробностей помню, как попросил Косулина сделать погромче «Владимирскую Русь» и тащился.
А как, друзья мои, не тащиться? Деревянные церкви Руси, перекошены древние стены, подойди и о многом спроси
В этих срубах есть сердце и вены... Эх-ма!
Вот такие увлечения и пристрастия были у моих офицеров. И знаете что: если бы косулиных и либерманов в части было побольше, возможно и служба моя сложилась по-другому. Я бы прислушивался к их мнению.
А вот прапорщику Петушкову хватало ума лишь на то, чтобы ставить меня в рамки административно-командными методами. Безуспешно. И все оттого, что личности, человека я в нем не видел.
Продолжение следует.