Тремя волнами с 7 по 14 век люди из Прибайкалья приходили в эту землю как кочевники, однако якуты - оседлый народ. Ведь из всех (см. прошлую часть) булгунняхов, кисиляхов, тукуланов и тарынов обнаруженной переселенцами в среднем течении Лены земли чахлых лесов и пышных лугов больше всего глянулись им аласы - круглые впадины в вечной мерзлоте с сырым дном и плодородными склонами.
Алас - это и пастбище, и сенокос, и водопой, и ледник, а потому вчерашние кочевники стали островитянами на архипелаге аласов. К 17 веку их было 30-40 племён по 2-5 тыс. человек, делившихся на роды - отцовские (ага-ууса) и материнские (ийэ-ууса) от разных жён родоначальника. На больших аласах могло жить даже целое племя, но чаще всего алас вмещал дай бог одну семью: в сравнении с горцами или кочевниками якуты были очень атомизированы.
Родоплеменное единство касалось больше духовных вопросов, браков, кровной мести и редких до 16 века войн, а в экономике - разве что общих угодий. Якуты не знали коллективной собственности, а важнее статусного неравенство тут было имущественное - даже в кулуты (рабы) чаще всего попадали дети бедняков, проданные родителями.
Базовой единицей саха стали малая семья и её хутор на краю аласа, и даже имевшееся в дорусские времена многожёнство было гостевым - несколько хуторов с хозяйками, между которыми перемещался супруг, заплативший хылыым (калым) перед каждой из свадеб.
Основным якутским жилищем был дьиэ, который иногда называют юрта, но чаще - балаган: по изначальному значению этого слова, русские в нём увидели "жилой ларёк". На самом деле трапециевидный, вросший в землю, обмазанный глиной, а зимой ещё обложенный и балбахом ("кирпичами" замороженного навоза) балаган лишь снаружи выглядит непрезентабельно - внутри это тёплое и уютное жилье.
Уж точно куда более совершенное, чем курные избы, в которых большинство русских людей жили на момент знакомства двух народов. Косые стены улучшали циркуляцию тёплого воздуха и делали самозакрывающейся тяжёлую дверь. Она располагалась на востоке, а с севера балаган прикрывал хотон - хлев, добавлявший тепла на самом опасном в обороне от мороза фланге.
У небогатых якутов имелись летние дьиэ без хотона: скот уходил на луга, но в ограде был крытый телятник титик. Однако символом якутского зодчества стала летняя ураса, видимо произошедшая от чума или юрты, но лишь внешне похожая на них.
Дело в том, что ураса стационарная - переместить её возможно, но немногим легче, чем избу. В летний зной высокий купол из чуть согнутых жердей обеспечивал прохладу и свежесть: от холодной земли (под ней же мерзлота) воздух постоянно поднимался к потолочному окну над очагом.
В 19 веке более-менее всесезонным домом стала бабаарына - её название восходит к русскому "поварня", но по сути это ни что иное, как бурятская деревянная юрта. Якуты могли видеть их на финишной прямой Ленского тракта перед Иркутском, но судя по названию и некоторой упрощённости (у бурят каноничны 8 граней, а у якутов - 6), посредниками в заимствовании были русские ямщики, ставившие эти штуки на почтовых станциях в качестве кухонь.
Как уже говорилось в прошлой части, в уникальных и экстремальных условиях русские заимствовали у якутов больше, чем якуты у русских. Но важнейшим из того, чему пришельцы научили коренных жителей, стало земледелие - в 19 веке сперва бедняки, не имевшие вдосталь скота, а затем и остальные якуты начали корчевать лес между аласов и выращивать на залежных полях хлеб и картошку. Так появились миэлингсэ - гужевые (а как иначе в сухости и безветрии) мельницы с зерновыми амбарами:
В русские избы якуты так и не перебрались, хотя к этому всё шло. Ныне основное жилище саха - колхозные дома из бруса. Урасы и мельницы стали достояниями музеев, а вот хотоны, порой оставшиеся от снесённых балаганов, по-прежнему стоят во дворах:
Бабаарыны чаще отмечают сайылыки - временные летние хутора у дальних пастбищ и покосов, заброшенные с распространением машин:
Подробнее к теме якутского зодчества мы вернёмся не раз - в Заречных улусах я покажу 3 музея деревянного зодества. Например, в Ытык-Кюеле, где это ещё и совокупность домов-музеев, и вот этот кадр я снял в реплике балагана просветителя и художника Ивана Попова. Как и в избах русских старожилов Сибири, тут были завалинки - не только снаружи, но и, под скошенными стенами, внутри.
Сердцем якутского дома служил огох, в русском варианте камелёк - камин, но не встроенный в стену, а сделанный посреди помещения под глиняной трубой на каркасе из прутьев.
При нас музейные камельки неоднократно топились, и дым уходил легко, оставляя в балагане лишь аромат дров. Массивное основание огоха работало как русская печь - прогревалось за день, пока поддерживался огонь, а ночью отдавало тепло помещению.
На вечной мерзлоте не стоит сидеть даже на дощатом полу, поэтому у якутов были нары (ороны) вдоль стен, табуретки из тальника (как тут называют иву) и характерные круглые столы на трёх ножках. На этом же кадре обратите внимание на форму окон, затыкавшихся настом, бычьим пузырём или слюдой, и на лежащую под столом кожемялку:
Колыбель якуты подвешивали к потолку, как русскую зыбку, но саму её конструкцию позаимствовали у эвенков, и в каждом музее "тунгусскую люльку" мне описывали с нескрываемым восхищением. Продумано в ней было всё вплоть до подгузников из мха и специального водоотвода. Справа над столом - бык-оберег, а на столе, помимо серпа и посуды, лежат традиционные якутские игрушки: