Госкапелла России продолжает вердиевскую серию
Последние лет десять, а то и более, Валерий Полянский и его коллектив регулярно угощают столичных меломанов оперными программами. Среди исполненного были и настоящие раритеты, давно или даже никогда не звучавшие в российской столице, было и очень популярное. Вердиевским опусам маэстро уделяет внимание уже не в первый раз – таковые звучали в исполнении ГАСК России и задолго до года Верди. То, что в юбилейный год 200-летия композитора к его произведениям Полянский обращается столь основательно, беря к исполнению, пожалуй, сложнейшие из них, имеющие богатейшую исполнительскую традицию, и закономерно, и налагает дополнительную ответственность. Кроме «Бала-маскарада», прозвучавшего в январе трижды, в КЗЧ, ММДМ и РАМТ, оперный абонемент ГАСК России этого сезона сплошь состоит из опусов Верди: московскую публику еще ожидают грандиозные «Отелло» и «Аида».
«Бал-маскарад» – из тех творений «итальянского композитора номер один», где стоят грандиозные вокальные задачи. Почему-то традиционно считается, что «Трубадур», «Дон Карлос», «Аида» или «Отелло» сложнее, кровавее. На самом деле это не совсем так: и «Балу-маскараду» нужны пять первоклассных исполнителей, здесь даже голосовая палитра, пожалуй, и пораскидистее будет: две разноплановые сопрано, низкое меццо, а желательно вообще редкое контральто, «премьерский», царственный тенор, драматический, брутальный, а ля Скарпиа баритон. Найти безупречный квинтет на «Бал-маскарад» – задача не из легких, его недавняя премьера в «театре звезд» – знаменитой нью-йоркской «Метрополитен-опере» (ноябрь 2012) – абсолютно подтверждает правомерность этого тезиса, когда даже в богатейшем и респектабельном оперном доме собрать безукоризненный состав в полной мере не смогли (см. Музыкальную жизнь № 12, 2012).
Валерий Полянский на международных звезд никогда не ориентировался: в его проектах поют отечественные вокалисты, в основном московские, с которыми маэстро связан сотворчеством уже на протяжении не одного года, иногда с вкраплением тех, кто делает неплохую карьеру за рубежом. Заметно, что под чутким руководством маэстро многие из певцов заметно прогрессируют, поют год от года лучше, справляются со все более и более сложными партиями. Данное концертное исполнение «Бала-маскарада» подтвердило сразу все указанные тезисы, хотя и не безоговорочно.
Из певцов Капеллы, выпестованных Полянским, в проекте участвовало двое. Олег Долгов, начинавший когда-то с малюсеньких соло у маэстро, сегодня вырос в уверенного профессионала, солиста сразу двух московских театров («Новой оперы», где он в штате, и Большого, куда его периодически приглашают). В последних проектах Капеллы он исполнял центральные теноровые партии лирико-драматического амплуа, что говорит о высоком уровне мастерства. Его Ричард в «Бале-маскараде» показался несколько скованным по своему сценическому поведению: хотя театральных элементов в этом концертном варианте было меньше, чем обычно у Полянского, все-таки прочие солисты держали себя по-театральному свободно, помимо создания образов чисто вокальными средствами прибегали и к иным способам выразительности. У тенора, который должен быть в этой партии настоящим королем, властелином сцены, увы, «премьерства» было маловато, певец был слишком зациклен на нотном материале. Что касается собственно звучания, то в целом у Долгова оправданные амбиции на ведущие партии, голос, достаточный по объему и приятный по тембру, однако, крайние верхи все-таки резковаты и в значительной степени искусственны, кроме того, в данном исполнении встречались и досадные огрехи, в особенности неприятно поразили глиссандирующие съезжания с верхушек в знаменитой канцонетте «Di tu se fedele» (в сцене с Ульрикой). Анна Пегова – певица нетеатральная, однако на этом концерте жившая в образе очень органично, да и ее вокал прогрессирует очень заметно: от неровной Татьяны в 2009-м, через добротную Виолетту в 2010-м, к вполне интересному Оскару в «Бале-маскараде». Легкий, мягкий голос Пеговой справлялся с бешеными темпами в куплетах, что уже немало, был точен в колоратурных пассажах; иногда хотелось более яркого звука.
Три «тяжелые» партии были поручены приглашенным солистам: все они мастеровиты и по московским меркам, пожалуй, даже звездны. Наиболее убедителен оказался Андрей Батуркин из Театра Станиславского, создавший запоминающийся и законченный образ мстительного Ренато, вроде бы героя благородного, но, как оказалось, до самой высокой планки, явленной в финале его патроном Ричардом, не дотянувший. Батуркин – певец сверхстабильный, это всегда гарантированное качество, это всегда ровный, без огрехов вокал. Сколько помню Батуркина в проектах Полянского – никогда маэстро он не подводил, впрочем, как и свой родной театр, где у него огромный репертуар. Но в данной партии, никогда не петой на театральной сцене, артисту кроме исключительного вокала удалась и роль героя яркого, мужественного, слишком порывистого и слишком доверчивого.
Елена Евсеева порадовала красивым тембром и европейской стильностью, ей равно удавались и яркие форте, и мягкие пиано. Певица была хороша и сольно, и в ансамблях, знаковые арии ее героини «Ma dall'arido stelo divulsa» и «Morro, ma prima in grazia» были спеты с большой эмоциональной отдачей, но, в то же время, и с хорошим контролем, не позволявшим срываться на откровенно мелодраматические эффекты, вредящие пению, чистоте вокальной линии, изяществу музицирования. Лариса Костюк, маститая прима «Геликона», спела свою Ульрику аккуратно и музыкально, красивым голосом, однако демонического посыла, должного просто накрыть зал мощной энергетической волной, в этом исполнении не хватало: так и вспоминались зловещие, темные, гудящие, почти утробные образцовские низы лучших времен в легендарной постановке Большого конца 1970-х годов.
Несмотря на все «но», вокальный состав концерта оказался в целом достойным: пожалуй, одним из лучших, с чем до сих пор доводилось встречаться в проектах Полянского. И если некоторые замечания-пожелания к певцам и остались, то никаких вопросов нет к самой Капелле – партитура была исполнена качественно, не без всполохов подлинного вдохновения. Иной раз эмоционально-чувственная стихия несколько чересчур захватывала, коллективы звучали громковато, иногда чуть грубовато, чем хотелось бы – например, в опереточном рефрене первой картины не всегда хватало изящества и легкости, даже положенной здесь легкомысленности. Но это, как говорится, по мелочам. А в целом же послевкусие встречи с большой, необыкновенно красивой, подлинно романтической оперой осталось. Валерий Полянский творит главным образом в концертном зале, но ему, бесспорно, подвластна и близка стихия театральности, прежде всего театра романтического, с его резкой контрастностью, доминированием чувственности, тембровыми богатствами, роскошеством вокальных и инструментальных партий, яркой экспрессией. Быть может, мы все-таки дождемся театральной работы маэстро на одной из ведущих отечественных сцен?
Музыкальная жизнь, № 2, 2013