Олег Анатольевич орал в чащобу, сложив руки рупором:
‒ Палы-ыч! Роман Борисови-ич! Э-эй! Ау-у!
Голос его уже сипел и срывался, но никто ему не отвечал. Крики глохли в зарослях, вязли в тишине. Где-то в кронах деревьев насмешливо каркнула ворона, завозилась, обламывая сухие ветки и роняя их вниз. На лбу мужчины крупной россыпью проступила испарина. Аромат багульника лез в нос, забивал ноздри и дурманил голову. Олег Анатольевич повернулся вокруг своей оси, пытаясь определить, с какой стороны они подошли к этой заимке, но не смог. Заросли со всех сторон выглядели плотно и неприступно. В лесу он ориентировался из рук вон плохо и в своих охотничьих вылазках всегда ориентировался на Палыча или его егеря, поэтому особо не утруждал себя запоминанием окрестностей. «Зачем Митрофанушке знать географию? Извозчик довезёт», ‒ вспомнилось ему из юности ехидное высказывание школьной учительницы русского языка и литературы. Аж уши вспыхнули при одном воспоминании. То-то бы сейчас старая карга над ним позлорадствовала вволю.
В густых зарослях шевельнулось что-то крупное, треснули надломленные ветви и всё смолкло.
‒ Палыч? ‒ окликнул Олег Анатольевич безо всякой уверенности.
Что же делать? Искать выход самостоятельно или воспользоваться универсальным советом для потерявшихся: оставаться на месте и ждать помощи? Он полез во внутренний карман куртки и выудил мобильник. Включил, подождал загрузки и негромко выругался. Связь отсутствовала, впрочем, он же это и раньше знал, даже предупреждал референтов: буду в лесничестве, вне зоны доступа, имейте в виду, если возникнет что-то срочное. Но несмотря на это, он какое-то время тупо вертел гаджет в руках, надеясь на какое-нибудь чудо.
Снова треснула ветка, потревожено зашуршала листва, заставив мужчину насторожиться: вдруг зверь. Заросли разошлись в стороны, открывая его взору фигуру лесника. Тот насмешливо уставился на главу района, лихо заломив на бок нелепую шляпу, к тулье которой пристала еловая веточка. Губы Палыча расползлись в издевательской усмешке, он выставил руку вперёд и поманил ошалевшего от такой наглости главу района пальцем. А потом сунул два пальца в рот, пронзительно свистнул и, пока Олег Анатольевич соображал, что к чему, развернулся и вломился в заросли.
‒ Э, Палыч! Ты белены что ли объелся?! ‒ воскликнул глава района, когда дар речи возвратился к нему.
Никогда прежде он не видел лесника в таком состоянии, будто одуревшего. Однако тут же сорвался следом за Палычем, стремительно растворяющимся среди сочной зелени. Дурной или нет, но лесник ‒ единственный человек, который знает местность.
‒ Палыч! ‒ окликнул Олег Анатольевич маячившего впереди лесника, надеясь вернуть тому адекватное состояние. ‒ Ты мне брось шутки шутить, а то вмиг должности лишу.
Тот даже не обернулся, проигнорировав угрозу. Олег Анатольевич скрипнул зубами, стараясь не отставать от шутника. Он не замечал, как пружинит и чавкает под ногами земля, покрытая мхом. На автомате отмахивался от веток, норовящих хлестнуть по лицу. Внимание полностью сосредоточилось на мелькающей впереди штормовке лесника и его нелепой непонятно откуда взявшейся шляпе.
Палыч вывел его из зарослей на открытое пространство, внезапно с кошачьей ловкостью сиганул вперёд, на большую кочку, окружённую стоячей болотной водой и с широкой улыбкой повернулся к спутнику, театральным жестом раскинув руки в стороны: мол, смотри, как я могу! Олег Анатольевич замер на месте, тяжело отдуваясь после пробежки по сильно пересечённой местности. Пот струился по лицу, заливал глаза, перед которыми танцевал рой мушек.
‒ Палыч… ‒ выдохнул он, недоумённо разглядывая лесника, и сокрушённо покачал головой, не в силах выразить мысли словами.
Палыч осклабился, склонил голову на бок и внезапно произнёс совершенно чужим лающим голосом:
‒ Шёл-шёл да нашёл, да опять потерял, ‒ громко хлопнул в ладоши и… исчез.
Олег Анатольевич испуганно вздрогнул, завертел головой, ища шутника взглядом, но увидел лишь трясину, расположившуюся среди ярко-зелёных кочек. Он испуганно попятился, холодея от мысли, что одному ему обратной дороги не найти, оступился и кубарем скатился в холодную болотную жижу.
*
Роман Борисович поднялся с земли, отряхнул налипший на одежду сор и снова громко крикнул:
‒ Эй, меня кто-нибудь слышит?
‒ Папа! ‒ раздалось из зарослей. ‒ Ты где?
‒ Матвей? Стой на месте, я иду к тебе! ‒ ответил мужчина и, нещадно сминая лесную растительность, вломился в кусты.
Его сердито обступили комары, навалились дружной командой, норовя залепить глаза, забиться в ноздри, но он продолжал упрямо продираться вперёд, на голос сына.
‒ Папа? Это ты? ‒ раздалось позади него, и Роман Борисович замер удивлённо.
‒ Матвей? Я просил тебя оставаться на месте. Говори со мной. Или пой, чтобы я слышал твой голос.
‒ Ладно, ‒ согласился мальчик и запел странным надтреснутым голосом:
‒ Шёл солдатик из похода девятьсот второго года из Китая, из Кита-ая…
Роман Борисович в изумлении приостановился, ожидая услышать от своего отпрыска несколько иной репертуар, но потом решил, что не так уж и важно, что он там подвывает, лишь бы пел и стоял на одном месте.
*
Он больно ударился плечом, торчащая из мха коряга ощутимо ткнула его в бок. Дыхание на мгновение перехватило, перед глазами вспыхнули искры. Но Матвей тут же вскочил на ноги, подгоняемый одной пугающей мыслью: «Змеи! Тут змеи!» Он никогда раньше не видел их вот так, вживую, не отделённых от зрителя толстым стеклом террариума, поэтому не подозревал, насколько силён его страх. Мало того, Матвей был уверен, что не боится их вовсе. Он даже несколько раз смотрел видео на ютубе, где кормили этих тварей мелкими и не очень зверьками. И ему казалось, что это круто: иметь вот такую живность дома и скармливать ей мышат. Жуткое и одновременно завораживающее зрелище. Он даже заикнулся как-то о подарке на день рождения в виде змеи, но мать, узнав об этом, закатила истерику. И вот теперь, столкнувшись с гадами лицом к лицу в их мире, Матвей понял, насколько они омерзительны на самом деле. Скользкие, юркие, извивающиеся. Ядовитые и опасные. Казалось, останься он на одно лишнее мгновение лежать на земле, и они обязательно заползут в нему в рукава и за шиворот, а потом, может, и под кожу. Последняя мысль заставила его тело содрогнуться.
‒ Папа? Ты где? ‒ крикнул он.
‒ А-а-а-а… ‒ ответило откуда-то протяжно и хрипло.
‒Папа? Это ты? ‒ спросил Матвей, оглядываясь по сторонам.
Одни лишь заросли кругом. Ни людей, ни змей. Мысль о змеях вызвала новый приступ паники. Он вспомнил, что они каким-то образом невидимы обычным человеческим глазом. Их видно только через камеру на его смартфоне. Мальчик наклонился и поспешно поднял выпавший из рук гаджет, снова включил камеру и стал водить телефоном из стороны в сторону, снимая всё подряд.
‒ А-а-а-а… ‒ снова донеслось из зарослей.
Ветви затрещали под чьим-то натиском. Матвей опасливо оглянулся на звук, но увидел лишь колышущиеся деревца. Он сделал судорожный вдох и медленно навёл камеру телефона на этот участок леса. На экране смартфона среди мельтешения веток, пока ещё полностью скрытое листвой проступило нечто огромное, покрытое бурой клокастой шерстью и увенчанное мощными лосиными рогами. Оно медленно и неотвратимо лезло сквозь заросли, передвигаясь на задних конечностях. Матвей попятился и пронзительно заорал.
*
Мгновенно пропитавшаяся влагой одежда предательски потянула вниз. Олег Анатольевич панически замолотил руками по вязкой грязи, пытаясь найти опору и выползти из трясины.
‒ Помогите! ‒ отчаянно крикнул он. ‒ Эй! Палыч! Кто-нибудь, помогите мне!
Над головой его злорадно звенели комары, со смаком чавкала жижа, потихоньку затягивая его всё глубже. Ни души. Никто не придёт на помощь, не спасёт. Вот и настал конец, здесь, среди этого чёртова лесничества, в нескольких километрах от оставленного у сторожки внедорожника. Как же глупо! Съездил поохотиться, называется. Будь она неладна, охота эта! Лучше б в баню сходил. «Я не могу умереть вот так! ‒ подумал он в беспомощности и отчаянии. ‒ У меня должность. Не хочу умирать! Я не готов! Господи, я не готов. Пожалуйста, помоги мне! Я сделаю, что угодно! Слышишь, что угодно! Хочешь, я всё верну? Всё верну, Господи, только помоги мне!» Трясина голодно чмокнула и потянула его вниз. Олег Анатольевич застонал, потянулся рукой к торчащей из ближайшей кочки палке, но расстояние до неё было слишком большим. Холодная вода коснулась его подбородка, обхватила шею, увлекая глубже и глубже. Его лицо исказила гримаса ужаса и безысходности. Ноздри щекотал гнилой запах болота, говоривший о смерти и медленном разложении. Всё, что попадало в трясину, неизменно погружалось на дно и консервировалось там, становясь частью болота. И ему суждено погрузиться на дно и медленно тлеть под слоем грязи.
Вода поднималась всё выше, холодила лицо, подбиралась к ноздрям. Он запрокинул голову вверх, стараясь продлить себе последние секунды существования перед кратковременной агонией неизбежной смерти. В его лицо заглянуло небо, подглядывающее за человеческой драмой в разрыве облаков. Руками он продолжал отчаянно шарить в поисках спасения, но уже не надеялся и не верил.
*
Песня про солдатика внезапно смолкла. Так же внезапно расступились заросли, выпуская его на небольшой пятачок. Роман Борисович остановился, чуть склонив голову на бок и пытаясь уловить ещё какой-нибудь звук кроме настырного комариного писка. Не услышал. К горлу подкатило раздражение, застряло комком, мешая дышать. Воображение нарисовало подростка со смартфоном в руке, засевшего где-то в зарослях и исподтишка снимающего очередной «видосик» для бложика: глядите, ребята, какой у меня папа смешной. Ну, или как там они сейчас общаются меж собой?
‒ Матвей? ‒ позвал он сына, сдержав волну раздражения. ‒ Я тебя больше не слышу. Значит, и найти не могу. Я же просил не молчать. Не время шутить и придуриваться.
Откуда-то справа послышалось приглушённое сдержанное хихиканье. Накатила новая волна раздражения, вспыхнула багрянцем на щеках. Ну, погоди, дебила кусок, я тебе сейчас покажу и видосики, и лайки в тиктоках. Роман Борисович развернулся и решительно двинулся в сторону хихикающего шутника, где бы он не засел с гаджетом.
Лесная тишина с треском лопнула, что-то горячее впилось в плечо, опрокидывая его навзничь, боль растеклась вниз по руке, свет стал тусклым, словно солнце внезапно заволокло густыми тучами. Роман Борисович запрокинул голову и закричал.
*
В руку ему ткнулось что-то твёрдое, и Олег Анатольевич тут же вцепился в этот предмет. Преодолевая сопротивление трясины, подтянул вторую руку и тоже ухватился ею за внезапно подвернувшуюся опору. Подтянулся, стараясь выползти, и почувствовал, как мерзкое болото отпускает его. Пропитавшаяся грязью и водой одежда липла к телу, сковывала движения. Болото мерзко чавкало, будто смаковало добычу, не желая расставаться с таким лакомым куском.
‒ Всё верну, ‒ всхлипнул Олег Анатольевич, пытаясь то ли задобрить бога, то ли договориться с чёртом. ‒ Всё верну… обязательно… только выберусь… Мне нельзя… тонуть… у меня должность… нельзя… я… всё… верну…
Болото, точно задумавшись, помедлило, удерживая его в трясине, потом с громким чавканьем отпустило. Олег Анатольевич завозился, выползая из зловонного плена и, всхлипывая, пополз на четвереньках прочь, подальше от жуткого места, чуть было не ставшего его могилой.
*
Жуткая огромная тварь, проломив стену из веток, выбралась на небольшую полянку и замерла, демонстрируя Матвею свой безобразный облик: мощное тело, покрытое длинной бурой шерстью, угловатую голову, увенчанную ветвистыми рогами. Большие, подёрнутые сизой дымкой глаза, уставились прямо на подростка, мёртвой хваткой вцепившегося в смартфон. Тот безотрывно смотрел на экран и вопил в ужасе, глядя на монстра, стоящего всего в десятке шагов от него. Лесная тварь медлила, не нападала и не уходила. Выжидала чего-то и пугала до одури. Матвей пятился и пятился, пока не оступился и не сел задом на кочку. Что-то твёрдое ткнуло его в спину, будто привлекая внимание. И мальчик вдруг вспомнил об отцовском подарке на днюху. Винтовка! Папа подарил ему винтовку, чтобы он поехал на охоту. Матвей замер с широко распахнутыми глазами, не зная, как действовать дальше. Чтобы снять винтовку с плеча и расчехлить, нужно положить смартфон хотя бы ненадолго. Матвей жалобно заскулил от такой безрадостной перспективы, но всё же, сделав усилие, положил гаджет на землю, торопливо снял отцовский подарок с плеча и расчехлил. Потом снова схватил смартфон, проверяя, что делает тварь на экране. Жуткое существо стояло на прежнем месте, чуть склонив на бок увенчанную рогами голову. И вдруг, издав утробный рык, ринулось вперёд, на Матвея. Тот испуганно взвыл, роняя на землю смартфон, зажмурился и выстрелил.
*
Голое тело от макушки до пят покрылось мурашками, но Палыч старался не обращать внимания на неприятные ощущения. Старательно вывернул трусы наизнанку и торопливо надел их задом наперёд. Конечно, в лесной глуши его никто не видит, но он всё равно стеснялся своей наготы и того, что вынужден сейчас делать. Глупо это всё! Бабьи сказки какие-то, простонародные суеверия, которые здесь, в этом месте по нелепой случайности имеют особую силу. Палыч об этом никогда никому не рассказывал. Ни будучи трезвым, ни даже в стельку пьяным, и егерю запретил. Да тот тоже не дурак, чтобы такое озвучивать. Это Гося-Игорёк, рабочий подсобный, из местных, тот по простоте душевной делился народными знаниями, но теперь и он не расскажет. По дури и неосторожности нарвался на кабаний клык год назад. Со всяким может случиться.
Негромко матерясь и теряя равновесие, лесник надел задом наперёд вывернутые наизнанку брюки, натянул футболку и успевший пропитаться влагой свитер. Всё строго наизнанку и задом наперёд. Повёл плечами, ощущая неудобство от неправильно сидящей на теле одежды. А чёрт его знает, как это работает, но, в самом деле, помогает. Гося говорил, мол, это чтобы нечистую силу запутать. Чтоб она, сбитая с толку, от тебя отвязалась. Дурачок суеверный, да только ведь исключительно благодаря ему они тогда с егерем отсюда выбрались. Потому что Гося все уши прожужжал, что не раз на заимке был и всегда выбирался. Потому что способ знает.
Нет, не верит Палыч в нечистую силу. Нет никакой нечисти на Чёртовой заимке. Ни он, ни кто-либо другой никого здесь не встречали, кроме зверья. Даже Гося не видел, просто верил и по-своему объяснял эту неведомую силу, что здесь таится и водит заблудившегося, мозги ему дурит, показывает всякое. И не лишь бы что, а каждому по уму и вере его. У кого что в голове и на сердце. Ох, не нужно было сюда соваться, но Самому разве откажешь? Хозяева жизни к отказам не привычные. Егерь вот тоже порой от беззакония зубами скрипит, но терпит, потому что никуда не денешься.
Лес в угрюмом удовлетворении наблюдал перевоплощение Палыча. Тот наклонился за валяющейся на земле штормовкой и в этот момент тишину разорвал выстрел. Эхо прокатилось по окрестностям, раздробилось причудливо, искажая само себя, перекликаясь. Затем истаяло и снова повисла неприятная, какая-то вибрирующая тишина. Лесник сокрушённо покачал головой, понимая, что не к добру прозвучал выстрел, подобрал штормовку и потянулся за сапогами. Поменял их местами, вдел ноги и притопнул на месте, чтобы обувь села поудобнее, если вообще можно говорить о таком удобстве, когда обулся не на ту ногу. Вывернутую наизнанку штормовку он тоже напялил задом наперёд и даже исхитрился пару пуговиц на спине застегнуть, лихо заломив руки назад. Ох, и красавец, любо-дорого посмотреть! Цирк-шапито, хорошо, что никто не видит.
Вот тогда, когда браконьера искали, им тоже с егерем пришлось переодеваться. Смешно вспоминать и стыдно, но сработало. Выбрались сами и браконьера этого свихнувшегося выволокли. Тот, судя по виду, неделю блуждал по окрестностям. Чем питался ‒ чёрт его знает, да и не задумываться лучше. Потому что дружок его совсем сгинул, с концами, а у выжившего бурые пятна на одежде были, да и выскочил он на них на четвереньках и рычанием, как дикий зверь. Кусаться пытался, пришлось его усмирить прикладом по хребтине. При воспоминании по телу забегали мурашки, и Палыч провёл рукой по седой шевелюре, будто стряхивая одолевающие его мысли. Выпрямился, перекинул ружье за спину и огляделся. Лес будто бы слегка расступился и посветлел. А может, просто распогодилось немного.
‒ Ну, с Богом, что ли, ‒ пробормотал он себе под нос.
Огляделся по сторонам, определяясь с направлением, откуда недавно слышался выстрел. Палить, кроме нежданных гостей лесничества, на заимке было некому. Значит в ту сторону и нужно идти.
*
Тварь пропала с экрана смартфона, но Матвей продолжал хаотично водить гаджетом по сторонам, опасаясь появления этого или какого-то другого монстра. Вокруг него слышались невнятные звуки, словно мальчика со всех сторон обступали призраки. Они то сдавленно стонали, то торопливо шептали что-то неразборчивое, но в камеру телефона не попадали, и это нервировало. Матвей всхлипывал, крутился на одном месте, обшаривая окрестность одним глазом, которому теперь всецело доверял ‒ камере телефона. Ни своим собственным глазам, ни ушам он больше не верил. Чудовища заколдовали их, а камеру ‒ не смогли. Значит, она поможет ему выбраться отсюда. Вот только он всех монстров победит, тогда включит видео, которое снял по дороге сюда, посмотрит внимательно и поймёт, как ему идти обратно. Вот так всё просто! Матвей даже засмеялся от облегчения, принесённого этой мыслью.
Неподалёку кто-то шумно протяжно выдохнул, и Матвей резко оглянулся, навёл камеру в этом направлении. И даже вскрикнул от неожиданности и страха. Монстр был рядом. Притаился за корягой и выжидал.
‒ Я тебя вижу, ‒ прошептал Матвей, запоминая положение существа. ‒ И я тебя убью!
Он отложил смартфон на мох рядом с собой и поднял винтовку.
*
Ноги Палыча одеревенели, налились такой противной слабостью, что даже поджилки затряслись. В голове его о черепушку израненной птицей билась одна отчаянная мысль: да не стой же ты, сделай хоть что-нибудь! А ноги никак не хотели слушаться, точно лесное колдовство, чем бы оно ни было, опять настигло его несмотря на переодевания. На его глазах разворачивалась по истине безумная картина. Важный для всего района гость лесничества лежал, распластавшись на земле, таращил бессмысленно глаза в небеса, но вроде был жив. Так, во всяком случае казалось перепуганному Палычу со своего места. Мальчишка, сын Романа Борисовича, сидел в нескольких метрах от него. Всклокоченный и чумазый, с безумно выпученными глазами, трясся, всхлипывал и держал на прицеле ещё одного фигуранта. Самого главу района, сидящего в обнимку с корягой. Выглядел Сам более чем жалко. Грязный, как чёрт, дрожащий и что-то бормочущий под нос. «А вот пусть пацан его пристрелит, как и папашу, ‒ мелькнула в голове лесника лукавая мысль. ‒ Так им и надо, хозяевам жизни этим!» И тут же, будто наперекор нечистому, Палыч сорвался с места, подскочил к Матвею и носком сапога поддел винтовку, выбивая её из рук мальчишки. Грянувший выстрел потревожил еловые лапы и ушёл в пустоту. Матвей заскулил, испуганно сжимаясь в комок.
‒ Хвати тебя за ногу! ‒ вырвалось у лесника.
Он сделал несколько шагов в сторону, к коряге, у которой сидел Олег Анатольевич и обессиленно плюхнулся на неё задом. Ещё раз окинул троицу свихнувшихся гостей растерянным взглядом и прикрыл ладонями глаза. В голове было пусто, как в карманах перед авансом. «Что с ними делать-то теперь? ‒ подумал он. ‒ И как всё произошедшее объяснять? Как пить дать, меня во всём виноватым и сделают».
‒ Всё верну… ‒ пробормотал рядом глава района, больше похожий на болотную кочку, чем на чиновника. ‒ Всё верну… всё…
Палыч кинул на него короткий взгляд и хмыкнул:
‒ Угу… Вернёшь, как же… Дождёшься от вас. Одних неприятностей только.
Из глубины души мутью поднялась злость, и, как ни странно, она разогнала туман в голове. Дала возможность выстроить какой-то чёткий план в голове. Как ни крути, но гостей надо вызволять. Значит, надо сгонять за внедорожником товарища чиновника, подогнать поближе к заимке, насколько это возможно. И грузить, но только не убитую дичь, а самих горе-охотников. А там, пусть в районе разбираются, что да как. Быть, конечно, ему, Палычу, виноватым, но тут уж ничего не поделаешь. Кому сгореть, тот не потонет.
Он вздохнул, наклонился к Олегу Анатольевичу и пошарил по его карманам, тая надежду, что ключи от машины он не обронил в своих скитаниях по болотам. Вздохнул с облегчением, когда нащупал пальцами брелок, выудил его из кармана и отёр от грязи. Решительно встал, собираясь в путь, и замер, скованный ужасом. В десятке метров от него, между двух ёлок, стоял зверь. Не из тех, что водятся в их лесничестве. Гораздо крупнее медведя. Длинная бурая шерсть покрывала мощное тело, крупная угловатая голова увенчивалась громадными лосиными рогами, крупные глаза с поволокой изучали лесника с пристальным вниманием. Палыч закрыл глаза, медленно досчитал до десяти, надеясь, что морок за это время рассеется. Открыл глаза и судорожно вздохнул. Лесной невиданный зверь по-прежнему стоял на месте, замер на задних лапах, вытянувшись во весь рост. Не шевелился и не издавал ни звука, и в этом его молчаливом стоянии было столько скрытой угрозы. Весь его облик словно говорил: вы зашли в мои владения, нарушили мой покой, и теперь я не отпущу никого из вас в наказание вам и назидание другим.
Никогда ещё Палыч не чувствовал такого невероятного ужаса, пропитавшего тело до кончиков седых волос. И вряд ли когда-нибудь ощутит, если выберется, конечно. На ум отчего-то пришёл Гося, добрый и чудаковатый, вечно носивший с собой в кармане хлебную краюху «лесного хозяюшку угостить, чтоб не серчал». А может, не придурь это была вовсе, а Госина житейская мудрость? Ведь в тот злополучный день, когда кабан на него выскочил, забыл Игорёк свою краюху на столе в сторожке. Может, осерчал на него хозяин за отсутствие угощения, а может, просто не уберёг в тот раз?
‒ Ты уж прости меня, ‒ промямлил Палыч, растерянно шаря по карманам в поисках хоть какой-нибудь дани лесному зверю. ‒ Нас прости. Мы не будем больше. Отпусти просто, и они не вернутся сюда, это я тебе гарантирую. Видишь, как их проняло-то? Теперь поди, как лес завидят, в штаны обделываться будут. Если вообще в разум войдут.
Он умолк, выговорившись и иссякнув. Осознал, что, в отличии от Госи, не имел и не имеет привычки носить хлеб в кармане, и не курит, как егерь, так что и табаку у него не будет. А значит, погибнуть им всем суждено на этой заимке. Отдать дань хозяину своими жизнями. И тем, кто виноват, и тем, кто подневольно сюда сунулся, не смея отказать прихоти. В этот момент что-то попало ему под руку. Какой-то шуршащий предмет в кармане, и Палыч с облегчением вспомнил о несъеденных за завтраком бутербродах, которые на всякий случай захватил с собой. Вот случай и выпал.
Лесник пошарил руками по одежде, ища отверстие кармана, вспомнил, как ему пришлось нарядиться, чтобы избавиться от морока. Поюлил и повыгибался, стараясь добраться рукой до кармана, оказавшегося теперь внутренним. Не вышло, и он, плюнув, стащил с себя штормовку, выудил свёрток и, развернув, положил на бугорок, покрытый мхом. Тут же благоразумно отошёл подальше, чтобы не попасть в лапы лесного хозяина. Неведомый зверь помедлил немного, будто оценивая подношение, потом наклонился, протянул когтистую лапу, сгрёб бутерброды и отправил в пасть, продемонстрировав ряды крепких и острых зубов. Проворчал что-то глухо и предостерегающе и, сделав шаг назад, растворился в воздухе, всё же помиловав незваных гостей Чёртовой заимки.
#хоррор #мистика #страшныйрассказ #страшнаяистория #страшнаяисториянаночь #страшное