Кажется, что Настя никогда в своей жизни так больше не бегала, как с этими чемоданами.
У одного из доходных домов была потасовка. Увидев там большое скопление военных, Марфа Игнатьевна велела дочке свернуть в переулок.
— Больше не могу, — Настя еле дышала. — Куда мы бежим?
"Кромка льда" 17 / 16 / 1
— Подальше отсюда. Нужно где-то остановиться, спрятать драгоценности. Домой уже не вернёмся. Уехать бы отсюда. Да вот только опоздали мы с тобой. На днях Александр Андреевич Шумский приглашал с собой за компанию. Его супруга дала добро, чтобы он взял меня и тебя. Только вот не вышло. В тот же день его супруга отправилась на тот свет. Он поник и сказал, что без неё ему жизни нет. Сдал добровольно свой дом со всеми вещами. Ему разрешили жить в пристройке для слуг, пока он не найдёт себе другое жильё. А ведь мы все были в маленьком шаге от свободы. А что теперь? Сунься на вокзал и тебя там схватят. А если проверят чемоданы, то и посадят. Бегство нынче не приветствуется.
— А как же вы хотели бежать без меня? — удивилась Настя.
— Алексей Епифанович обещал помощь. Только вот не оказалось его кареты рядом с домом в назначенный час. Видать, спугнули его те, кто в наш дом ворвался.
Настя и Марфа Игнатьевна обосновались через три улицы от своего дома в небольшой комнате на первом этаже двухэтажного дома. Сдавал эту комнату седовласый усатый мужичок. Он в первый же вечер подал списки новых жильцов обосновавшейся в городе власти.
Те пришли с проверкой рано утром. Марфа Игнатьевна успела спрятать чемоданы в подпол.
Настя проснулась от шума. Увидев её, проверяющий спросил строго:
— Писать умеешь?
Настя кивнула.
— Пойдёшь с нами. Нам не хватает пишущих людей. На сборы двадцать минут.
Когда вышли проверяющие, Марфа Игнатьевна накинулась на дочь:
— Кто тебя за язык тянул? Писать она умеет. Нашла чем хвастаться. Теперь они с нас глаз не спустят.
— Нужно как-то жить, — оправдывалась Настя. — Дома нет у нас, за эту комнату нужно платить. Скажите спасибо, маменька, что не тяжёлую работу предлагают.
Насте повезло. Ей выделили небольшой кабинет. Нужно было сводить списки изъятого имущества в один журнал.
Писала Настя красиво. Выводила каждую букву пером. Её хвалили.
Бывало, заставляли переписывать целые журналы, заполненные кем-то ранее.
Незаметно пролетели 2 года. Настя ходила на работу с радостью. Потом ей предложили пройти ветеринарные курсы. Согласилась.
Марфа Игнатьевна обучение не поддержала.
— Всю жизнь будешь теперь коровам хвосты крутить! — ругала она Настю.
Летом 1923 года Настя прошла ветеринарную практику в одном из колхозов и вернулась в город. Марфа Игнатьевна отказалась ехать с дочкой по месту распределения.
Настя опять стала обрабатывать списки.
В начале сентября ночью в комнатку, где жили Настя и Марфа ворвались трое мужчин. Они схватили Настю, связали её и забрали с собой.
Всё случилось быстро. Марфа даже не успела закричать и позвать на помощь.
Она побежала на Настину работу. Но там разводили руками, мол неизвестно ничего.
Потом было следствие. Настю обвиняли в сговоре с её работодателем. Он присвоил себе конфискованные у зажиточных вещи, а Настя якобы не внесла украденное в журнал.
Потом с девушки вину сняли. Списки нашли дома у вора.
Перед освобождением к Насте в камеру зашёл один из тех, кто её похищал.
Положил руки на плечи, сжал сильно.
Она смотрела на него, но не вскрикнула.
— Что, не больно? — пробормотал тот.
— Больно, — ответила Анастасия. — Можно я пойду?
— Куда?
— Домой.
— Сначала ты покажешь себя. Когда ночью тащил тебя из кровати, больно манящими показались твои ноги, — мужчина присвистнул.
Смотрел на Настю пристально.
Она покраснела.
— Чего ты краснеешь? Небось уже не первый раз.
— Первый…
Мужчина хихикнул, потом вернулся к двери, запер камеру.
Настя только собралась закричать, но он тут же настиг её и закрыл рот ладонью. Она стала мычать и вырываться.
Силы для сопротивления куда-то делись. Настя обмякла.
Руки мужика были шершавыми. Насте казалось, что он снимает с неё кожу.
Как она вышла на улицу, уже не помнила.
Подходя к дому, увидела сидящую неподалёку на лавочке Марфу Игнатьевну.
Она вся тряслась от холода и сильно кашляла.
— Вы чего здесь, маменька? — спросила Настя.
— Выгнали нас, платить нечем.
— Как это нечем? — возмутилась Настя. — Украшения, посуду можно продать.
— Помру, но не продам, — ответила Марфа. — Если продам, то связь потеряю с тем миром, в котором мы жили. Не поверит никто, что было у нас всё. И я сама в это не поверю. Это приданное твоё как-никак.
Настя плохо соображала. Выбежал из дома усатый хозяин.
Сказал Насте, что если через месяц денег не будет, то квартиру заселит другими.
— А пока вон напротив в доме Долгова есть кровати в подъезде. Там можно переночевать.
Настя под руку повела Марфу к тому подъезду. Расположились под лестницей на старых кроватях.
Первое время ходила на рынок просить милостыню. Марфа Игнатьевна так разболелась, что даже не могла двигаться.
На милостыню Настя покупала сухари, приносила мачехе. Та вскоре и сухари не могла жевать. Кашляла и горела от высокой температуры.
Дом Долгова не был заселён. Двери квартир крест-накрест были забиты досками.
Настя оторвала их от одной двери. Зашла внутрь. Квартира была благоустроена. На кровати лежало белое покрывало. Стол застелен красивой скатертью.
На полу в два ряда лежали маленькие тканые коврики.
Настя перетащила на кровать Марфу Игнатьевну, накрыла белым покрывалом.
Жили в той квартире неделю. Когда Настя узнала, что беременна, попрощалась с Марфой перед сном и пошла на улицу.
Был холодный ноябрь. Ветер всё сметал на своём пути. Рьяно подгонял тонконогую худенькую девушку в летнем платье. Она как осенний лист трепыхалась на ветру, стараясь не упасть. Настя не знала, куда шла.
Просто гонимая ветром не сопротивлялась ничему.
Она даже не могла представить, как сказать Марфе Игнатьевне о том, что беременна.
На одной из улиц остановилась. Стало так холодно, что ноги словно вросли в землю.
Так и стояла на ветру.
— Эй, ты чего тут стоишь? — услышала Настя мужской голос.
Даже не подумала, что это обращаются к ней.
Когда до её плеча дотронулся кто-то, она ринулась вперёд и упала.
— Дурная что ли? Замёрзнешь!
Мужчина быстро снял с себя тулуп, начал надевать его на замёрзшую девушку.
— Куда идти? — спросил он.
Она показала рукой. Он всю дорогу ругал Настю за безумство.
Когда привёл её домой, Марфа Игнатьевна уже не дышала.
Он, оставив Настю с ней, побежал за доктором.
Марфу Игнатьевну увезли в больницу, а Настю мужчина забрал с собой.
Когда Настя согрелась, представился:
— Афанасий Макаров, ваш спаситель и просто добрый человек. А помните званый ужин?
Настя улыбнулась.
От этой улыбки у Афанасия мурашки побежали по телу.
— А не хочешь ли ты, Настенька, стать моей женой?
Настя и не знала, что ответить. Сказала вдруг:
— Ну разве только из благодарности. Но…
Она заплакала. Рассказала о случившемся.
— Это не беда, — махнул рукой Афанасий. — Время нынче такое. Трудно и мужчинам, и женщинам. Но вам труднее. А замужем будешь, на улице не останешься. Да и фамилия моя не такая громкая, как у тебя. Проще станет.
Настя слушала и не верила, что это всё происходит на самом деле.
Когда Марфу Игнатьевну выписали из больницы, Афанасий принёс чемоданы, с которыми в 1919 году бежала Настя с матерью из дома.
Оказывается, Афанасий попросил у Марфы Настиной руки. Та сказала, что даст разрешение, если жених приданное заберёт.
Афанасию это приданное далось нелегко.
Сам хозяин дома, где снимали квартиру Настя и Марфа, в комнату Афанасия не пустил.
Тогда тот пришёл со знакомым милиционером и велел открыть комнату.
Когда Афанасий вытащил из подпола чемоданы и открыл их, хозяин дома обомлел, и, кажется, поседел ещё больше.
Милиционер факт присутствия дорогих украшений в чемоданах скрыл. Несмотря на то, что хозяин дома кричал во всё горло:
— Обокрали! Понятые! Обокрали! Люди добрые!
Марфа Игнатьевна, увидев чемоданы, о своём обещании забыла и стала Афанасия выгонять, несмотря на то что находилась в его квартире.
Опешив от такой наглости, Афанасий всё-таки ушёл.
Но на следующий день вернулся, взял Настю за руку, встал перед ней на колени и попросил стать его женой.
— Не вздумай, — ворчала Марфа Игнатьевна, — не будет тебе жизни с этим пролетариатом. Он же вилку от ложки отличить не может! Вспомни, как он ел вчера! Настя! Одумайся!
— Я согласна! — сказала твёрдо Настя.
Афанасий был счастлив.
В июне 1924 года Настя родила мальчика. Он умер через сутки после рождения.
Марфа Игнатьевна поначалу смирилась с выбором дочери.
Потом продолжила высказывать свои недовольства.
Переехали из города в село.
Афанасию выделили просторный дом. Настя сразу устроилась работать ветеринаром.
С годами жить с Марфой Игнатьевной было всё сложнее.
Афанасий терпел. Жену продолжал любить. Насте и самой казалось, что она любит его.
Но сердце всё равно, бывало, холодело от воспоминаний.
Настю в селе уважали. Многие мужчины оказывали ей знаки внимания. Афанасий ревновал, и когда Анастасия в августе 1925 года забеременела, он не поверил, что это его ребёнок. Обвинял жену в измене, а потом успокоился.
Хотя Тамару любил, но как бы в шутку называл себя её братом.
Когда переехал в город, уже стал сомневаться и в том, что Арсений его сын.
Продолжение тут