Ольга Барсукова.
Когда-то мы жили возле вокзалов. Вокзалов было три, и от них в разные стороны разбегались поезда: зеленые, обшарпанные, послевоенные – и дальние, и простые электрички.
На вокзалах было грязно, людно и опасно. Там шныряли темные личности, делались темные дела, там спали бездомные, попрошайничали цыгане, там залезали в карманы и крали чемоданы. Там можно было подхватить какую-нибудь заразу или просто запачкаться. И ни в коем случае нельзя было покупать на вокзалах еду, особенно с рук. Отравят собачьим мясом, прогорклым маслом, протухшей рыбой.
Плохое это было место? Плохое.
По утрам из подмосковных электричек вываливались крепкие тетки с бидонами молока – они носили его по домам на продажу. У дверей бабки в черных плюшевых жакетах трясли нитками сушеных грибов, которые никто не покупал. Торговали пуховыми платками, вязаными носками, варежками и сушеной воблой. Тащили огромные авоськи с продуктами, несли на шее связки баранок. Пели, покачиваясь на ходу и цепляя прохожих, ели мороженое и леденцы, щелкали семечки, переругивались и хохотали.
Около вокзалов стояли ларьки, где продавались нужные и просто приятные вещи: мыло, расчески, ситцевые платочки, одеколоны, домино, игрушки, шнурки, носки, заколки и тому подобные мелочи.
С вокзалов можно было уехать далеко-далеко, в синеву неба и в зелень полей, спрыгнуть на забытой Богом станции, где трава по пояс, ухнуть в эту траву и забыть обо всем на свете.
Хорошее это было место? Очень даже хорошее.
На вокзалах побирались нищие всех родов и мастей. Встречались и безногие калеки. Они передвигались на низеньких тележках, упираясь в пол тряпичными валиками, похожими на утюжки. Они были немытые и пьяненькие, кричали сиплыми, прокуренными голосами. Они плакали, размазывая слезы нечистыми руками, били себя в грудь и трясли кулаками. Им подавали деньгами и едой.
Грустное это было место, что и говорить.
Все о Трех вокзалах можно почитать здесь.